– Вряд ли сейчас последуют дифирамбы, поэтому, извини, перебью. Мальчишка тоже у нас консультировался, но мои специалисты быстро направили его в другое учреждение, а дошёл он туда или нет – не знаю. До принудительной госпитализации было очень далеко, мы всего лишь рекомендуем, не более того.

– Парень – психопат?

– О врачебной тайне не слышала?

– Слышала, но ты-то к ней каким местом?

– Знаешь, когда ты ушла из спорта и потеряла опору в жизни, ты нравилась мне гораздо больше. Я прям человека в тебе видел…

– А в Чернове-младшем видишь?

– Не очень, – усмехнулся Иван, отдавая должное её настойчивости. – Он почти лишён эмпатии, чувствует и мыслит совсем не так, как остальные. Но при этом не агрессивен и не опасен для окружающих. По крайней мере, пока.

– А как же Зинаида? Ты не думаешь, что…

– Маловероятно, – поморщился Вольтов. – Я бы скорее предположил, что это её криминальный супруг, планировавший привести в дом другую и не желавший делить нечестно нажитое… В общем, здесь что-то примитивное, сын всё сделал бы иначе.

– Как? С обилием крови, скальпом на стенке и внутренностями под столом?

– С выдумкой и азартом. Если он пойдёт по этой дорожке, будет испытывать в убийствах физическую потребность, получать от них удовольствие. Но рано или поздно любое удовольствие приедается и требуется чем-нибудь его разнообразить.

– А у него ещё не приелось?

– Он слишком умён, чтобы начать вот так и радоваться самому факту. Должно быть нечто более продолжительное и захватывающее, интригующее и подогревающее…

– Вроде затянувшейся слежки за соседями? – съязвила Стася. – Ты ждёшь, когда у него окончательно снесёт крышу? Чтобы что? Остановить?

– Ну да. Я же спец, пойму, что происходит, гораздо раньше его отца, учителей и друзей. И насчёт Зинаиды – правда. Мне очень не нравится её смерть.

– А остальные в восторг приводят? – снова не удержалась девушка. – Ладно, меня не волнует мелкий антихрист. И его убиенная мать тоже. И домовой с обитателем гроба. И…

– Какой редкий пофигизм…

– Скажи, особенности этого пылкого юноши могут передаваться по наследству?

– Нет.

– Прям точно-точно? Может, он получил их не от отца, а от какого-нибудь дяди, бабушки, прадеда…

– Ты слышала хоть об одном семействе маньяков? Я имею в виду не супругов, а кровную родню.

– Я не то чтобы сильно интересовалась вопросом.

– Родственники очень редко в курсе, а если знают – могут защищать или делать вид, что ничего не случилось, до последнего закрывать глаза… У них бывают разные роли, в том числе не самые хорошие, однако теми же наклонностями они не обладают. Если только совсем уж большое исключение. И я вообще подозреваю, что патология этого парня приобретённая, а не врождённая. Хотя на сто процентов не уверен, могут быть варианты…

– Приобретённая – это в результате какой-то детской психологической травмы?

– Учитывая род деятельности его отца, такой вариант – самый простой. Мальчишка когда-то что-то увидел, проникся и ожесточился. Отсутствие многих типичных эмоций – это как бы защитная реакция, она позволяет чувствовать себя непробиваемым, неуязвимым. Зачем страдать, когда можно причинять страдания другим…

– А третьего не дано?

– Для этого с ним надо работать много лет – при его полном содействии и желании стать нормальным. И даже тогда результат не гарантирован, всё зависит от травмы и особенностей его личности. И если уж тебя интересует наследственность, скажу так: передаться, например от деда к внуку, такое вряд ли может. Но вот реакция на стрессовые ситуации у близких родственников бывает весьма похожей. Поэтому, если в своё время дед был так же травмирован и так же закрылся от потенциальных угроз внешнего мира, у внука очень неплохие шансы пойти генетически знакомой тропинкой…

– То есть всё-таки надо искать родственников! – обрадовалась Стася. – Так я и думала.

– На кой они тебе?

– Ты бы узнал, если бы не ошибся насчёт соотношения моих бесподобных форм и подвального окна.

Она поднялась, стряхнула прилипшие к штанам травинки и, ни слова не сказав на прощание, направилась к автобусной остановке. Иван какое-то время посидел, прикидывая, стоит ли её догонять, потом всё же не выдержал и рванул следом.

– Слушай, у нас, похоже, одни и те же цели.

– Вовсе нет.

– Даже если нет, где-то они пересекаются, ведь так?

Стася нехотя кивнула и замедлила шаг. Судя по тому, что она слышала о Вольтове, связываться с ним себе дороже, да и раскрывать секреты своей семьи – ни малейшего желания. С другой стороны, удачное расположение его дома может оказаться очень кстати. Опять же, он общался с Зинаидой, которая, вполне вероятно, что-то знала…

– В твоём центре ведь есть какие-нибудь записи…

– О пациентах и клиентах?

– Достань всё, что имело отношение к Черновым, и я подумаю о сотрудничестве.

– Ты соображаешь, о чём просишь? Да я за это сесть могу.

– Только если кто-нибудь узнает. И вообще, я тоже рискую, соглашаясь на твою дружбу.

– Чтобы на что-то согласиться, нужно, чтобы сначала тебе это предложили, – безрадостно буркнул Вольтов. – И чем, интересно знать, ты так рискуешь?

– Психическим здоровьем. – Она зашла в подъехавший автобус и обернулась. – Найдёшь меня, если надумаешь. А если не надумаешь, я сама найду.

Обещание явно не привело Ивана в восторг, но он автоматически кивнул и побрёл прочь – видимо, размышляя о перспективах тюремного заключения.

Вернувшись в свою квартиру, Стася включила чайник, соорудила бутерброд и только тогда подумала, что может быть не одна. Боязливо оглядевшись, девушка налила в кружку молоко, посолила чёрный хлеб и, запихнув угощение за холодильник, громко пожелала домовому приятного аппетита. Ещё немного – и придётся обращаться к Вольтову за профессиональной помощью.

Утолив голод, она устроилась на диване, попыталась нащупать где-то под собой пульт от телевизора, но в процессе поиска устала и с облегчением закрыла глаза, радуясь, что этот день наконец завершился.

 
                                        * * *
 

Проснулась Стася, когда за окном уже брезжил жидкий рассвет, а комната была наполнена холодными сумрачными тенями. Взгляд тут же упал на большой чёрно-белый портрет, висевший над столом, и девушка, зябко поёжившись, постаралась смотреть в другую сторону. На том, чтобы изображение украшало собой её квартиру, настоял отец, но Стасе это было не по душе, и каждый раз, когда она видела серьёзные строгие глаза, точёный греческий нос и плотно сжатые губы, внутри что-то переворачивалось.

Ей говорили, что они ужасно похожи, просто копия друг друга. Ей говорили, что от него она переняла спортивный талант и характер. Ей говорили, что она стала утешением для семьи и надеждой на продолжение рода… Стасе много чего говорили, только она никогда не понимала, почему её не воспринимают как отдельную единицу и всегда пытаются связать с братом, которого уже давно нет в живых. А даже если и есть, он отказался быть частью их семьи, отказался явиться на её крестины и первый чемпионат, отказался ухаживать за отцом, когда тот серьёзно болел, и помогать маме на даче, отказался хотя бы раз намекнуть, что с ним всё в порядке, отказался подарить родителям спокойную старость, а ей – собственную судьбу, где не было бы его призрака и были бы свои решения…

Стася скорчила портрету злобную рожу и отправилась на кухню. Она корила себя за не самое сестринское отношение к родственнику, но и перебороть отрицательные эмоции не могла. Сколько она себя помнила, отец и мать жили только им и связанной с ним трагедией, а она была для них лишь бледной тенью, подобием из разряда «на безрыбье и рак рыба». Из неё пытались вырастить его аналог, сделать клонированную версию, у которой нет своих особенностей и желаний. В чём-то девушка понимала родителей и очень им сочувствовала, однако быть для них сыном ей давно надоело, а как быть дочерью, её не научили. В результате Стасю тянуло в противоположные стороны, она часто ошибалась и во многих ситуациях не представляла, как поступать. Уйдя из спорта, она впервые начала ощущать себя личностью, и это перевешивало все неудобства и проблемы.

По крайней мере, так было до вчерашнего дня, когда жизнь оказалась существенно разноображена весёлыми испытаниями и нетипичными знакомствами. Возможно, родители не зря старались уберечь её от чрезмерной самостоятельности, но кто предполагал, что реальный мир настолько аномален…

Тоскливые размышления прервал дверной звонок, и Стася с ужасом посмотрела на часы. Кто может заявиться в такую рань, да ещё без предупреждения? Если бы у родителей что-то стряслось, они воспользовались бы телефоном, а остальные…

Что сделали бы остальные, она так и не придумала, потому что звонок повторился и пришлось переместиться ближе к двери. Подкрадывалась она на цыпочках, чтобы не обнаружить своего присутствия, и даже проигнорировала глазок: если там домовой Черновых, его, в силу роста, всё равно не будет видно, а обитатель гроба явно должен быть не из тех, на кого приятно смотреть в четыре утра. Подивившись собственному практически равнодушному отношению к запредельному в своей сверхъестественности происходящему, Стася приложила ухо к двери и моментально услышала раздражённое:

– Если не откроешь, я пройдусь по твоим соседям и расскажу, чем ты занимаешься.

– А чем я занимаюсь? – по-настоящему изумилась девушка, распахивая дверь.

На лестничной клетке стоял хмурый Вольтов с пухлой папкой в руках. Вид он имел самый плачевный, но сразу сказать, в чём именно это заключается, было сложно.

– Подбиваешь людей на ужасные злодейства. – Он вошёл в квартиру, сбросил обувь и недовольно осмотрелся. – Не думала найти жильё поприличнее?

– Не думал приобрести часы?

– А у меня есть, – просветил Иван. – Точнее, были. Пока я не оставил их на месте преступления.

– Кого прикончил? – не особо удивилась Стася.

– Свою совесть. – Он сунул ей папку и рухнул на диван – запрокинув голову и вытянув ноги. – А ведь ещё вчера был добропорядочным человеком, бродячих животных подкармливал…

– А сегодня?

– А сегодня заныкал в тайнике деньги и загранпаспорт – на случай если менты всё узнают.

– Где?

– Да где угодно, хоть от тебя…

– Заныкал где? Мало ли что с тобой будет, а так я хоть найду жильё поприличнее…

Вольтов презрительно скрутил пальцы в кукиш и с некоторым воодушевлением заметил:

– Не тешь себя иллюзиями, ты тоже по этапу пойдёшь. Как организатор преступной группировки.

– Тебя маловато, чтобы называться группировкой.

– А я ещё домового сдам, как раз банда вырисовывается… Можешь эти бумаги хоть до дыр зачитать, но там действительно ничего интересного. Зинаида обратилась к нам из-за сложностей в отношениях с мужем: они охладели друг к другу, почти не проводили время вместе, разговаривали только о сыне и домашних проблемах… Это всё стандартно для супругов с их стажем.

– А говоришь, не было повода для суицида.

– Так оно и есть, вменяемые люди не лезут в петлю из-за подобной ерунды. Вернее, некоторые, конечно, лезут, но это или по молодости, когда расставание видится гипертрофированной трагедией, или – если со второй половинкой человек теряет что-то ещё.

– Состояние, дом, ребёнка и привычный уровень жизнь?

– Ребёнка она не потеряла бы – парень скоро совершеннолетним будет, за него даже судиться бессмысленно. Насчёт остального тоже не факт – основная часть имущества нажита в браке, так что в случае развода Зинаида не оказалось бы нищей. Но, собственно, про развод речь и не шла, она просто хотела, чтобы в их отношениях появились прежние доверие и тепло. К тому же ситуация была очень далека от действительно острой, так что повод для петли отсутствовал.

– Ну а ещё что? – разочарованно спросила Стася. – Она говорила о родственниках мужа?

– С чего бы? Родня в их жизни почти не участвовала и никакого влияния не оказывала.

– Но она существует?

– У Зинаиды есть мать и двоюродная сестра. Кто у Чернова – не в курсе, она о его семье не говорила.

– Тогда поехали к матери.

– А я всё ещё не знаю зачем, – вяло напомнил Вольтов. – И где эта мать живёт, извини, тоже. У меня не детективное агентство.

– Очень жаль. Надеюсь, к следующему разу ты восполнишь этот пробел.

– К какому разу? – сквозь зубы уточнил Иван. – Я ещё этот не пережил.

За окном символично завыли сирены, и Вольтов заметно побледнел.

– Ты что, правда кого-то убил за эту папку?

– Хуже, – буркнул он, и Стася решила, что совершенно не хочет знать подробности.

– Где Зинаида родилась?

– Думаешь, мать по-прежнему там живёт? – Вольтов взял папку и принялся перебирать бумаги. – Где-то об этом было, но я сомневаюсь, что за столько лет…

– Почему они мокрые? – полюбопытствовала Стася, брезгливо присматриваясь к документам.

– Система автоматического пожаротушения, – коротко пояснил Иван, и ей снова расхотелось задавать вопросы. – Вот, написано, что Зинаида росла на берегу водохранилища и дружила с мальчиком из соседней квартиры.

– Прям на берегу?

– Думаю, речь о многоэтажке.

– Кажется, там только один такой дом, остальные – дачи и новенькие коттеджи.

– По-моему, он расселён давно. Или даже снесён уже.

– А если нет?

Вольтов обречённо поднялся с дивана и проследовал в прихожую, где печально, со вздохами и долгими паузами натягивал кроссовки. Чувствовалось, что перспектива прогуляться до водохранилища его не слишком прельщает, однако протестовать он отчего-то не стал и покорно ждал на лестничной клетке, пока Стася переоденется. Девушка решила не усердствовать и попросту накинула на свой вчерашний наряд чёрную толстовку – утреннюю прохладу ещё никто не отменял.

– Отлично смотришься, – съязвил Иван. – С первого взгляда и не скажешь, что ходила в этом весь день, а потом спала. Только со второго.

– Тебя вообще выжимать можно, но я же вежливо молчу. Так где был пожар?

– В моём центре. Должен заметить, что некоторые документы уже не восстановить.

– И не найти? – прищурилась Стася. – Серьёзно: что ты сделал? Не мог же и правда спалить место, в котором работаешь.

– Между прочим, многие об этом мечтают, – уклончиво сказал Вольтов, и дальнейших комментариев не последовало.

Водохранилище располагалось на окраине города, и долгое время захолустный район считался самым непопулярным. Однако около десяти лет назад его облюбовала местная администрация, отгрохавшая на берегу роскошные особняки, а вскоре потянулся и люд попроще. Крупнейшая в области спортивная база тоже находилась у воды, поэтому раньше Стася частенько тут бывала и сейчас, завидев песчаный спуск к причалу, прониклась детским восторгом.

– Давай подойдём!

– Зачем? – безо всякого воодушевления поинтересовался Иван. – Вон многоэтажка, которая нам нужна, туда ещё пилить и пилить.

– До чего нынче мужик хлипкий пошёл, – скривилась девушка и, не слушая его брюзжания, побежала вниз.

Серое зарождающееся утро окрасило воду в тёмные, почти чёрные оттенки. Лёгкая рябь, холодный песок и мокрые прогнившие доски причала тоже не добавляли пейзажу привлекательности, но Стасе было всё равно. Она встала на четвереньки, дотронулась ладонью до длинной зелёной растительности, покачивающейся у поверхности, и улыбнулась кому-то в глубине.

– Друзей высматриваешь? – хмуро буркнул Вольтов, усаживаясь рядом.

– Каких друзей? – не поняла она.

– Водяного, утопленников, русалок… Кто там у тебя ещё в ближайших товарищах…

– Как ты относишься к небольшому заплыву?

– С диким предвкушением. Особенно сейчас, когда… Ты сбрендила? Вода ледяная.

Стася презрительно фыркнула и сняла толстовку, которой благоразумно утеплилась меньше часа назад. Кожа сразу ощутила свежий ветерок. Захотелось снова одеться и никуда не лезть, но идти на попятный было поздно – не показывать же нерадивому психологу, что она не может сохранять элементарную последовательность в своих, пусть и оригинальных, решениях.

– У тебя проблемы, – мигом сообщил он, выразительно рассматривая синеватые мурашки, покрывшие её руки. – Я бы даже предположил, что этим детским способом ты пытаешься самоутвердиться и кому-то что-то доказать, вот только…

– Доказывать некому и нечего.

– Именно это меня и удивляет. Напрашивается вывод…

– Который до безобразия неверен.

– Ты его даже не слышала, – усмехнулся Вольтов.

– У тебя все выводы такие.

Стася стянула штаны и, проигнорировав его язвительно-восхищённый взгляд, нырнула в самую гущу водорослей. Внизу оказалось далеко не так холодно, как она предполагала. Мягко дотронувшись руками до песчаного дна, девушка перевернулась на спину и неспешно поплыла от берега – разгребая перед собой зелёную растительность и разгоняя мелких рыбёшек. Сквозь неплотно прикрытые веки она различала свет наверху и лёгкое мерцание скудных, робких солнечных лучей. Выныривать не хотелось. В воде она чувствовала спокойствие и безмятежность, словно не было в её жизни погибшего брата и требовательных родителей, ухода из спорта, о котором Стася иногда всё же жалела, в чём ни за что себе не призналась бы, и настоящего, всамделишного домового, охранявшего чей-то гроб…

Вспомнив странное, неестественное лицо сказочного существа, девушка рефлекторно вздохнула и, закашлявшись, рванула вверх. Бог его знает, что может водиться в этих глубинах – Вольтов, хоть и ёрничает, не так уж далёк от истины, ведь если домовые уже так запросто общаются с людьми, что мешает русалкам исполнять свои прямые обязанности, затягивая в омут неосторожных купальщиков… Или их только мужики интересуют? Тогда, конечно, есть шанс обойтись без омута, но хвостом, наверное, всё равно наградят…

Оказавшись на поверхности, Стася немного успокоилась и, отдышавшись, поплыла обратно к причалу. Вылезать из воды всё ещё не хотелось, но нечто потустороннее, скрывавшееся в тёмных глубинах, начинало всерьёз нервировать. Как назло, и без того тусклое солнце окончательно исчезло в облаках, краски заметно поблёкли, а растительность, мягко щекотавшая ноги, перестала казаться такой уж безобидной. Нет, пора что-то делать с чересчур активным воображением, иначе скоро любая тень будет доводить до инфаркта.

– Наплавалась? – ядовито осведомился Вольтов, которому явно было холоднее, чем ей.

– Подумала, что мать Зинаиды может уйти на работу и мы не застанем её до вечера, – очень равнодушно сообщила девушка, с облегчением хватаясь за доски причала. – Ты тут не соскучился, пока меня не было? Мог бы составить компанию.

– А ещё мог бы вены вскрыть. Сейчас столько интересных развлечений…

– Идиот, – закатила глаза Стася и тут же зажмурилась от боли, пронзившей всё тело. – Господи, – сдавленным шёпотом выдохнула она, вцепившись в давно травмированное колено. – Что за чёрт?

– Ты бы уж определилась, к кому обращаешься, – покачал головой Вольтов. – Помочь вылезти? Или, протянув дружескую руку, я в буквальном смысле окажусь на дне?

– Лишь бы я там не оказалась, – простонала девушка, пытаясь разогнуть ногу. Боль была адская, и получалось неважно, но она почувствовала, что обошлось без серьёзных повреждений.

– Надеюсь, тебя не пираньи жуют? – философски предположил Иван, похоже и правда это допуская.

– Почему не динозавр?