Зоя изумленно воззрилась на две термокружки, которыми оказались те загадочные металлические предметы. Повисло молчание.

– Не бойтесь меня, очень вас прошу, – улыбнулся мужчина. – Я не маньяк и тем более не отравитель. Я действительно хочу просто познакомиться с вами.

Поколебавшись, Зоя сдержанно улыбнулась в ответ:

– А вы какой хотите?

– Какой останется.

– Тогда мне с молоком.

Мужчина протянул ей одну из кружек. Зоя пальцем сдвинула пластиковый язычок, закрывавший отверстие в крышке, и украдкой глянула на своего нового знакомого. Тот, будто не замечая ее взгляда, откупорил доставшуюся ему кружку и сделал большой глоток.

– Вам не нужно завтра на работу? – спросила Зоя и осторожно попробовала напиток. – Вкусно! – Кофе оказался ароматным и сладким. – Там еще и сироп?

– Ореховый, – подтвердил мужчина. – А на работу мне не нужно. А вам?

Зоя, не успевшая проглотить кофе, отрицательно покачала головой.

Это был удивительный вечер. Она сидела в беседке, вокруг которой шел дождь, на мягком пледе, попивая горячий кофе. Фантастика.

В предосеннем полумраке Румянцев показался Зое весьма привлекательным мужчиной. Она стеснялась откровенно разглядывать его, поэтому наблюдала исподлобья, маленькими глотками прихлебывая кофе.

Лет тридцать пять, может, меньше, ближе к тридцати; русые, тщательно подстриженные на манер чего-то среднего между полубоксом и милитари волосы; аккуратные уши; открытый лоб, густые брови с заметным изгибом – Зоя позавидовала белой завистью; большие карие глаза; прямой нос, чувственные губы; четкая линия скул и подбородка…

Она так увлеклась процессом, что не заметила затянувшейся паузы.

– Зоя? – позвал ее мужчина.

– А? Что? – вздрогнула она, отрываясь от разглядывания его сильной шеи, видневшейся в вороте куртки.

– О чем вы думаете?

Зоины щеки заалели.

«Лучше тебе не знать», – подумала она и смущенно улыбнулась.

– Странно, что в вашем дворе так мало машин, – нашлась Зоя. – Обычно везде шагу нельзя ступить.

– Это ненадолго, – вздохнул Румянцев. – Дом совсем новый. Заселилось от силы квартир пятьдесят. Остальные еще ремонт не закончили. Как все въедут, тут будет столпотворение. Здесь без малого пятьсот квартир. Муравейник!

– Зато один из самых современных в городе, – заметила она.

– Наверное, эта стройка изрядно подпортила вам жизнь.

– Лично мне ни капли, – отмахнулась Зоя. – Я живу в другом районе.

– Вот как? – удивился мужчина. – В каком?

– На Куйбышева.

– В начале или в конце?

– Скорее, в начале. На задворках универмага, сразу за пожарной частью, – уточнила она.

– Удобно! – откликнулся Румянцев. – А я-то гадал, почему ни разу не видел вас здесь.

– Я тут временно, – пояснила Зоя. – Родственники попросили присмотреть за… – Она запнулась: язык не поворачивался произнести вслух «особняк». – За домом.

– У вас хорошо получается.

– Вы про кадки? – смутилась она. – Осень начинается. Если не занести цветы в дом, они все померзнут.

– Любите цветы?

– Пожалуй. Только времени на них не хватает.

– Кем вы работаете? – Румянцев допил кофе и отодвинул кружку ближе к центру столика.

– Корреспондентом, – ответила, не удержавшись от вздоха, Зоя. – В газете.

– Корреспондентом в газете! – искренне восхитился мужчина. – А в какой?

– «Зауралочка». Пишу в колонку новостей культуры.

– Ничего себе!

– Я бы так не сказала…

Он озадаченно взглянул ей в глаза.

– Вам не нравится ваша работа?

– Нравится, не нравится – кого это волнует? – раздраженно дернула плечом Зоя. – Скажем так, работа не оправдала надежд. Я представляла себе все иначе.

– Как? – заинтересовался собеседник.

– Бо́льшая свобода действий в выборе материала и не только. Зарплата выше. Удовольствия больше.

– Вам не дают печатать то, что вы хотели бы?

– Не дают, – огорченно призналась Зоя и, совсем смягчившись, добавила: – Извините, что я так резко…

– Ну что вы, Зоя, – попробовал утешить ее мужчина. – Я все прекрасно понимаю. Работа – это важная часть нашей жизни. Если что-то не клеится, всегда досадно. А что именно вам не дают печатать?

Она немного помолчала, обдумывая ответ, и все-таки решилась.

– Наверное, это прозвучит тщеславно… – Зоя запнулась.

– Не думаю, – подбодрил ее Румянцев. – Вы не похожи на честолюбивого человека.

– Спасибо, – пробормотала та и на одном дыхании выпалила: – Я пишу стихи, и мне бы хотелось хоть раз опубликовать что-нибудь в газете.

– Вы пишете стихи?!

– Пишу, – опять смутилась Зоя. – И в редакции говорят, что неплохие, даже главный редактор это признает. Но печатать не соглашаются. Мол, аудитория не та. А на мой взгляд, репутация газеты не пострадала бы, если бы в ней, кроме однообразных новостей и унылых репортажей, опубликовали чье-нибудь – не обязательно мое! – стихотворение. Возможно, газета стала бы даже привлекательнее для читателей.

– Согласен с вами. Нужно расширять аудиторию. Прочтите что-нибудь.

– Прочесть? – опешила Зоя, но, набрав в грудь побольше воздуха, все-таки начала: – Желтыми листьями осень письма нам строчит. Стали короче дни и длиннее ночи. Словно смывая дождями… – Она запнулась. – Ой, нет! Я совсем не умею декламировать. Давайте я лучше дам вам рукописи.

– Как скажете. – Он пристально посмотрел ей в глаза и добавил: – Я буду ждать.

Она кивнула.

– Вообще-то правильно говорить «строчи́т» с ударением на «и», – не совсем к месту проснулся в ней знаток русского языка.

– Вы художник, вы так видите, – горячо возразил новый знакомый, поддерживая ее как поэтессу.

– Ну да… – неуверенно хмыкнула Зоя.

Кофе в ее кружке закончился. Дождь усилился. Поднялся ветер, и сразу заметно похолодало. Зоя зябко поежилась, пряча руки в рукава ветровки.

Ее манипуляции не укрылись от зоркого глаза Румянцева.

– Зоя, – кашлянул он, – я боюсь, что вы простудитесь…

Она с замиранием сердца посмотрела на него.

– И при этом не хочу с вами прощаться, – продолжал он. – Кофе мы уже выпили, поэтому, может быть, вы согласитесь зайти ко мне на чай? Посмо́трите, как я живу…

В мае Зое исполнилось тридцать лет. Вместе с круглой датой внезапно пришло озарение – ей абсолютно нечего терять! Опасаться – в пределах инстинкта самосохранения – да, конечно: у нее есть родители и Николай, которых она не имеет права огорчить, если с ней что-то случится. Но терять…

Работу? Что ж, конкурс на должность корреспондента и вообще любого сотрудника какой-нибудь редакции в их небольшом промышленном городе был серьезный, но, соотнеся свои должностные обязанности и условия труда с получаемой зарплатой, Зоя уже не была уверена, что за место под солнцем в «Зауралочке» стоит держаться из последних сил, закрывая глаза абсолютно на все минусы и неудобства.

Положение в обществе? Зоя его никогда не имела. Она не демонстрировала свою гражданскую позицию, которая была скорее пассивной, чем активной, не состояла ни в каких организациях или клубах, не была активисткой. А потерять то, чего никогда не имел, невозможно.

Репутацию? Тихая, замкнутая в себе Зоя прослыла человеком покладистым, неконфликтным, а возможно, слегка мягкотелым. Невзрачная внешность довершала Зоин психологический портрет. Никому – ни коллективу, ни брату, ни даже родителям – не могло и в голову прийти, что у Зои вообще может быть хотя бы намек на личную жизнь. В представлении окружающих Зоя проводила свободное время исключительно в мечтах и надеждах на появление в один прекрасный день принца на белом коне, однако шли годы, а Зоя так и оставалась одинокой. Сочувствие неравнодушных к Зоиной несчастной женской доле обеспечило ей безупречную репутацию. Хотя на самом деле личная жизнь у Зои была – и еще какая. Многие отчаянно поддерживавшие себя в идеальной форме сотрудницы редакции из кожи вон вылезли бы, если бы узнали, как в действительности обстоят дела у Зои. Но привыкшая держать все в себе Зоя не собиралась посвящать посторонних в свои тайны.

Поэтому, руководствуясь тем, что терять ей нечего, а также тем, что за три четверти часа, проведенных вместе в беседке, Румянцев полностью завоевал Зоино доверие, она согласилась практически без колебаний.

Собрав пустые термокружки и дождевик, новые знакомые гуськом побежали ко второму подъезду. Румянцев круглым магнитным ключом открыл замок железной двери и пропустил Зою вперед. Она вошла в ярко освещенный подъезд, ступив мокрыми подошвами сапог на выложенный светло-серой плиткой пол. Покрашенные в белый цвет кирпичные стены пахли свежей краской. Кое-где в углах валялся строительный мусор и «бычки» выкуренных до самого фильтра сигарет. Прямо напротив входа находился лифт, но Румянцев выбрал лестницу – всего лишь третий этаж. Зоя последовала за ним.

– Я должен вас предупредить, – проговорил мужчина, когда они уже преодолели половину бетонных ступеней.

Зоя замедлила шаг, внимательно глядя на него.

– Я не один.

Она удивленно вскинула брови, останавливаясь.

– У меня дома пан Котек…

Зоя инстинктивно попятилась.

– Поляк, что ли?

«Сама виновата! А потом отдел происшествий „Зауралочки“ напишет, как маньяк-извращенец заманил меня, словно овцу, на заклание в свое логово», – угрюмо подумала Зоя, а вслух сказала:

– Я о вас вообще ничего не знаю…

Это был неубедительный аргумент. Она согласилась зайти в гости к абсолютному незнакомцу, так что́ меняло присутствие в его квартире кого-либо еще? Но ее спутник так бурно замахал руками, что Зоя забеспокоилась, как бы он не свалился с лестницы.

– Пан Котек не человек! Он кот! Просто кот!

– Кот? Очень оригинальная кличка для кота… – осторожно заметила Зоя.

– Не бойтесь, пожалуйста! – продолжал упрашивать мужчина. – Я нормальный человек и не сделаю вам ничего плохого! Мне тридцать один год. У меня высшее образование. – Он перевел дух. – Я по профессии антиквар…

– Антиквар? – изумленно переспросила Зоя.

– Вообще по образованию я искусствовед, но работаю в антикварном магазине на Куйбышева.

– И вы на Куйбышева… – протянула Зоя. – Вот так совпадение.

– Ну да, вы правы! – хохотнул он. – Вам показать паспорт? И диплом тоже могу.

– Пойдемте, антиквар Румянцев, – по-птичьи склонив голову набок, сказала Зоя. – Будем надеяться, журналистское чутье не подведет меня.

– Думаете, искусствовед-антиквар может быть маньяком?

Собравшаяся возобновить подъем по лестнице Зоя вытаращила на него глаза.

– Простите! – густо покраснел Румянцев. – Вечно я говорю невпопад.

«Может, и невпопад, но для маньяка-извращенца слишком складно», – мысленно отметила Зоя, но все-таки зашагала по ступенькам вверх.

Они поднялись на третий этаж и свернули налево. Румянцев повернул ключ в замке коричневой металлической двери на один оборот. Зоя несмело перешагнула порог и замерла в просторной, но почти пустой прихожей, держа, как солдатик, руки по швам.

– Пан Котек, у нас гостья! – крикнул Румянцев, захлопнув входную дверь и разуваясь.

Из комнаты неспешно появился пушистый дымчато-серый кот. Усевшись, он безразлично окинул своими желтыми глазами посетительницу.

– Познакомьтесь, – церемонно объявил его хозяин, стоя за Зоиной спиной, – пан Котек собственной персоной.

Зоя против котов ничего не имела, поэтому с легкостью подыграла.

– Здравствуйте, пан Котек. – Присаживаясь на корточки, она протянула к нему руку. – Меня зовут Зоя. Приятно познакомиться.

Кот не шелохнулся.

Румянцев тем временем аккуратно развесил на вешалке у входа Зоин дождевик и отсыревшую ветровку.

Вешалка заинтересовала Зою своей причудливой формой. Это были закрепленные вертикально на стене зубьями кверху большие цельнометаллические грабли на длинной ручке, целиком выкрашенные в матовый черный цвет. Расстояние между длинными прямыми зубьями было довольно большим, что позволяло развесить на них приличное количество одежды. Зубья были вполне безопасные – по своему виду они напомнили Зое плоды «детской» моркови или круглые палочки копченого сыра чечил.

– Проходите, пожалуйста. Я пока чайник поставлю, – озорно улыбнулся Румянцев и скрылся в кухне.

Снимая сапоги, Зоя с интересом осматривалась. Прямо перед ней ярким пятном на ослепительно-белых стенах выделялись распахнутые настежь двери красного цвета. За ними находилась гостиная, в которой стоял письменный стол с лампой и дорогой компьютер-моноблок. Вдоль одной стены стоял черный кожаный диван, а вдоль другой – тумба с телевизором и высокая напольная ваза. Правее от них – белая дверь в кухню, где, журча водой из крана, хозяйничал Румянцев. Слева был небольшой коридорчик с двумя закрытыми дверьми тоже белого цвета, вероятно, во вторую комнату и, может быть, кладовку или гардеробную. Белая дверь справа вела в ванную комнату. Перед ней вплотную к проему входной двери стоял высокий узкий стеллаж прямоугольной формы с округлыми внешними углами. Из-за необычной компоновки полок и отсеков стеллаж напоминал увеличенную канцелярскую скрепку. Стены везде были покрашены белоснежной краской. Пол цвета графита из какого-то материала, больше напоминавшего бетон. Обстановка на грани аскетизма, но дорогая, выдержанная в одном стиле. Минимализм во всем: в отделке, современной дизайнерской мебели, вещах. И никакого, по мнению Зои, антиквариата.

Зоино внимание привлекла небольшая, сантиметров сорок в высоту, оригинальная стеклянная вещица, стоявшая на самом верху стеллажа-скрепки в прихожей, – намеренно обобщенная, по замыслу автора, статуэтка неизвестной женщины. Балансировавшая на левой ноге полная дама без лица с маленькой головкой на тонкой шее замерла с поднятыми вверх, как крылья, вполне изящными руками без пальцев, подавшись вперед, склоняемая тяжелыми большими грудями и толстым животом с внушительной складкой поперек пупка. Ее грушевидная фигура становилась все шире от узких плеч к необъятным, явно целлюлитным бедрам, полным икрам и широким лодыжкам.

«Не самое удачное место для такой неустойчивой и хрупкой статуэтки», – мелькнуло у бережливой Зои в голове.

– Чувствуйте себя как дома, не стесняйтесь, – улыбаясь, произнес появившийся Румянцев, указывая в сторону кухни.

Зоя неуверенно прошла в вытянутую кухню-пенал. Помещение небольшое, неожиданно узкое, метров десять-одиннадцать, с балконом. У левой стены маленький обеденный стол из темного, почти черного дерева и три современных стула из прозрачного пластика. За обеденной группой вплотную к окну стоял высокий двухкамерный холодильник ярко-желтого цвета в стиле старых холодильников «Саратов» с примечательными ручками-скобами. Вдоль правой стены вытянулся сверкавший черными глянцевыми фасадами кухонный гарнитур, плавно поворачивавший к двери и завершавшийся высокой колонкой, в середине которой была встроенная на уровне глаз духовка, а над и под ней – дверцы шкафов. С потолка над варочной панелью свисала белая кухонная вытяжка, по форме напоминавшая чесночную головку.

Электрический чайник вскипел и затих. Чтобы не мешать, Зоя присела на стул со стороны холодильника. Кот соблаговолил присоединиться к их компании и с достоинством разлегся поперек кухни.

Если во время упрощенной чайной церемонии, включавшей разливание заварки и кипятка по чашкам, Зоя и чувствовала себя напряженно, то после первых фраз все ее страхи улетучились. Будучи человеком вполне образованным, Зоя тем не менее редко бывала в достойном обществе. Компания нового знакомого и кота позволила ей предположить, что от небезызвестной питерской интеллигенции их отделяла всего пара шагов (и две с лишним тысячи километров). Румянцев оказался интереснейшим собеседником, и в тот вечер за разговорами был выпит не один заварник чаю. Когда Зоя опомнилась, стрелки часов приближались к двум.

– Вот это да! – всплеснула она руками и решительно отодвинула от себя чашку. – Мне давно пора быть дома.

– Я провожу вас, – немедленно отреагировал Румянцев.