Глава 2

…Просыпаться не хотелось. Было тепло и хорошо. Скоро мама придет ее будить, а пока можно еще немного поспать. Леся попыталась нащупать легкое одеяло, соскользнувшее с нее во сне, но не смогла, и неохотно открыла глаза. В то же мгновение остатки сна слетели с нее: вместо уютной спальни вокруг были неровные каменные стены пещеры, а мягкой постелью оказался растущий везде, куда падал взгляд, шелковистый мох.

Было достаточно светло, чтобы разглядеть очертания ближайших камней, – грибы ядовито-синего цвета, словно звездочки, разбросанные по потолку и стенам пещеры, испускали мягкое голубоватое сияние.

Прижавшись спиной к шершавому камню, Леська как-то отстраненно пыталась осмыслить увиденное. Вопреки здравому смыслу, она совсем не испугалась, оказавшись в этом странном незнакомом месте. Потрясенная неожиданной смертью нянюшки, девушка чувствовала лишь сонное безразличие и благодатное оцепенение. Лишь где-то глубоко проснулся отголосок любопытства, заставивший Лесю встать и осмотреться вокруг. Она медленно побрела прочь от того места, где очнулась.

Босые ступни мягко погружались в мох, оставляя глубокие следы, медленно затягивавшиеся за девушкой. Ее башмаки, видимо, так и остались лежать на полу нянюшкиной комнаты, но идти босиком было даже приятно. Мох был странно теплый, словно живой. Леська дотронулась кончиком пальца до светившегося гриба и отпрянула, получив слабый удар тока, едва ощутимый, но неожиданный. На коже осталась неярко мерцавшая пыльца.

Через некоторое время, пройдя практически через всю пещеру, девушка наткнулась на широкий тоннель выхода. Здесь было не так светло. Грибы не покрывали всю поверхность стен, а росли небольшими семейками, и их свечения едва-едва хватало лишь для того, чтобы чуть разогнать мрак. Мох тоже уже не устилал проход, истончаясь с каждым шагом. В босые ступни впивались мелкие камушки, заставляя Олесю морщиться от боли, но она упрямо шла вперед, борясь с желанием вернуться в пещеру. Прошло не менее получаса, когда ее лица коснулся прохладный ветерок…

Если бы не камешки, больно ранившие ноги, Леська бы побежала, а так ей приходилось осторожно брести, нащупывая каждый шаг. Проход постепенно расширялся, и вскоре перед девушкой оказалась… всего лишь еще одна пещера. Нет, скорее не пещера, а каменная чаша, на дне которой находилась Леська. Потолка не было. Вместо него раскинулось ночное небо с яркими светлячками звезд, соединявшихся в незнакомые созвездия. На темном бархате сияли две луны, отчего в чаше было достаточно светло.

Этого света хватило Леське, чтобы убедиться: из этой пещеры нет выхода, кроме того, через который она сюда попала. Удивляться своему появлению в явно чужом мире не было сил. Девушка опустилась прямо на пол каменной чаши, прислонившись спиной к гладкому округлому камню, и устало закрыла глаза. Идти было некуда.

Где-то внутри, нарастая, как снежная лавина, поднималось отчаянье и недавняя боль, затапливая сознание. Не выдержав, Леся разрыдалась, уткнувшись лицом в колени… Постепенно рыдания стихли, сменившись тихими всхлипами, и она незаметно для себя провалилась в сон.

В этот раз девушка проснулась от громкого бурчания собственного желудка. От вчерашней апатии не осталось и следа, и смирившийся с потрясениями последних суток организм настойчиво заявлял о себе мучительными спазмами.

Видимо, наступало утро, так как небо посветлело, сменив темный бархат на сапфировую синеву. Где-то за краем каменной чаши вставало солнце, разливаясь оранжево-желтым светом. Щуря отвыкшие от яркого света глаза, Леська поднялась на ноги и, забравшись на большой камень, осмотрелась. Чаша была не особо большой, около 100-120 метров в диаметре, почти идеально круглая. Дно ее было усеяно голубовато-белым песком с раскиданными тут и там обломками скалы. Недалеко от выхода из тоннеля, на том месте, где была девушка, находилась груда из нескольких странных округлых камней серо-голубого оттенка. Эти камни что-то смутно напоминали Лесе, но она никак не могла понять, что именно, и оставила разгадку на потом. У дальнего изгиба чаши виднелось небольшое озерцо около 5-6 метров в поперечине. К нему девушка и направилась в надежде, что несколько глотков воды успокоят ворчавший от голода желудок.

Осторожно, стараясь не поранить ноги, Леся обогнула огромный камень и наткнулась на невысокие зеленые кустики, густо усыпанные крупной желтой ягодой. Девушка заколебалась. Есть хотелось неимоверно, но пробовать незнакомые плоды было чревато чем-то более неприятным, чем голод. И все же Леська сорвала горсть ягод и положила одну на язык. По нёбу разлился чуть кисловатый освежающий вкус, заставивший девушку прикрыть глаза от удовольствия. Ни на что не похожий, он был удивительно приятным. Не удержавшись, Леська съела все сорванные ягоды, с сожалением поглядывая на усыпанные кусты, – как бы ни был силен голод, но стоило сдержаться. Решив, что никуда кустики не убегут, она направилась дальше к озеру, мечтая напиться и смыть с себя грязь.

Озеро было скорее похоже на купальню, неглубокое, с прозрачной водой. Дно, как мозаикой, выстланное округлыми камешками, постепенно понижалось к центру.

Леська утолила жажду и, скинув через голову платье и стянув трусики с коротеньким топиком, шагнула в воду. Вдоволь наплескавшись и наслаждаясь ощущением чистоты, она тщательно постирала одежду и, выйдя на берег, раскидала ее на камнях, оставив сушиться на солнце.

Забравшись с ногами на широкий обломок скалы и подставив обнаженное тело ласковым лучам солнца, Олеся перебирала пряди длинными тонкими пальцами. Природа наделила ее густой гривой вьющихся, черных как сажа волос, стекавших по плечам до самых бедер.

Кое-как собрав подсохшие волосы в косу, Леська свернулась калачиком на нагретом теплыми лучами камне и задремала.

* * *

…Она горела. Тело, словно охваченное огнем, мучительно выгибалось. Окровавленные пальцы судорожно скребли по поверхности камня, оставляя мелкие царапины. Выбившиеся из косы волосы разметались вокруг головы спутанным облаком. А в ногах Леси, свернувшись золотисто-алым клубком, лежал маленький дракончик. Не мигая, он внимательно следил, как тело девушки постепенно успокаивается, сведенные судорогой пальцы распрямляются и находившаяся в беспамятстве девушка наконец затихает. Золотые глаза с черной четырехконечной звездочкой зрачка не отрывались от лица найра́ни.

Найрани… Предназначенная. Еще не рожденный, он почувствовал, как вовне протянулась огненная нить. Будучи воплощением этой Стихии, он возликовал. Лишь немногим из рода кайэ́ри было суждено стать сосудом мудрости. Лишь связь с предназначенной судьбой найрани будила их разум. Остальные кайэри, если им вообще суждено было родиться, не ощущая связи, так и оставались всего лишь животными.

Он разбил свой сосуд, когда сестры Тиарна и Крейда взошли на темный небосклон, заливая каменную чашу призрачным сиянием, и осветили уснувшую на камне девушку. Выбравшись, он с сомнением оглядел хрупкую фигурку, боясь, что она не переживет инициации, и тогда и его разум, подобно разуму неудачливых сородичей, погрузится в темноту. Но Зов был сильнее, и он, осторожно подобравшись ближе, приник к ее шее и, прокусив артерию, запустил в ее кровоток жидкое пламя, укрепляя нить, отныне связавшую их навеки.

И теперь он ждал… Связь найрани и ее кайэри давала власть им обоим. Ему будила разум, а ей подчиняла огненную Стихию, которой Предназначенная сможет отныне управлять. Но сумеет ли она справиться с огнем, пытающимся подчинить ее себе, не желавшим отдаваться во власть человеческого существа? Такая хрупкая… Слабая…

Он надеялся, что она сильнее, чем ему кажется. Ожидание было мучительным.

Лишь на исходе третьего дня, когда Сойнар уже покидал сапфирово-синий небосвод, девушка очнулась. Все это время он не отходил от нее ни на шаг, стараясь передать частичку своей силы через связующую нить, помогая усмирить бушевавшую в ней Стихию.

Заворочавшись, Леся ощутила невыносимую боль, тисками сжимавшую виски. Глаза, словно засыпанные песком, горели. Во рту было сухо. С трудом перевернувшись, она сползла с камня, видя окружающее сквозь мутную пелену, и, едва переставляя ноги, поплелась к озеру. Набрав полную горсть воды, Леся уткнулась лицом в ладони, остужая горевшую кожу, промыла глаза и напилась, жадно глотая влагу. Боль чуть утихла, и девушка облегченно выпрямилась.

Все это время кайэри следовал за ней по пятам, оставаясь незамеченным измученной Лесей. Остановившись чуть поодаль, он наблюдал, как она приводит себя в порядок, явно не понимая, что с ней случилось.

– Вот не надо было есть эти ягоды, – пробормотала девушка себе под нос. – Так и знала, что ничего хорошего из этого не выйдет.

«Они тут ни при чем», – раздавшийся прямо в голове голос набатом ударил в виски. Девушка обернулась и, отпрянув от неожиданности, плюхнулась в воду, подняв тучи брызг.

«Не бойся, я не причиню тебе вреда!» – отряхиваясь от невольного душа, попытался успокоить свою найрани дракон.

«Дракон?!» – промелькнула мысль в голове испуганной девушки .

Алый, словно пламя, в прочной чешуе с золотистым отливом, перед ней стоял настоящий дракончик. Его голова на изящной длинной шее доставала Лесе до груди. За спиной, задевая кончиками песок, были сложены крылья. Вдоль всего позвоночника, до самого носа, тянулся костяной гребень, раздваиваясь чуть выше хвоста и переходя в короткие шипы на удивительно красивой мордочке. За небольшими округлыми ушками по двум сторонам от головы тянулись два длинных гибких отростка, похожие на тонкие хлысты. Четыре мощные лапы заканчивались алмазно-твердыми когтями.

– Ты кто? – ошарашенно спросила Леся, сидя в воде и разглядывая стоявшее перед ней существо.

«Меня зову Тиэлли́н, я из рода кайэри».

– Кайэри? Как странно звучит.

«Да. Ты назвала меня драконом, – спросил он после небольшой паузы. – А кто это?»

– Откуда ты знаешь? Я ведь не произнесла этого вслух.

«Я слышу твои мысли и чувствую твой страх. Не бойся меня».

– Я не боюсь, – воинственно задрала подбородок Леся, чувствуя, что лукавит сама перед собой. – А дракон… Это такие сказочные существа. Ты очень похож на них, только они намного больше тебя.

«Я вырасту, – в мысленном голосе Тиэллина послышался веселый смех. – Я только что покинул свой сосуд».

Только сейчас за его спиной Леся увидела, что один из тех странных камней расколот, и, наконец, поняла, что же они ей напоминали. Яйца! Обычные яйца. Просто их непривычно большие размеры сбили ее с толку. С опаской покосившись на еще целую кладку, она кивнула на нее и спросила:

– А они…тоже вылупятся?

«Нет, – его голос окрасился печалью, – если бы не Зов, я бы тоже не был рожден».

– Какой еще зов? – недоверчиво прищурилась девочка.

«Твой. Ты – моя найрани, Предназначенная. Мы связаны узами, которые разорвутся лишь со смертью одного из нас».

– Со смертью? Я не хочу! Зачем?! Почему ты выбрал меня?! – Леся испуганно уставилась на дракончика.

«Мы не выбираем свою судьбу. Она ведет нас. Мы были предназначены друг другу, и не нам оспаривать волю богов».

– И что же теперь со мной будет?

«Ничего, что причинит тебе боль. Не теперь».

– Не теперь? Я ничего не понимаю!

«Инициация. Ты спала три дня. Я ждал».

– Три дня?! – удивленно округлила глаза Леся. Если бы кто-то мог видеть ее со стороны, то непременно заметил бы, как вокруг зрачка девушки плясали крошечные язычки пламени, оттеняя яркую зелень глаз, делая взгляд не по-человечески пронзительным. – Так долго! Что со мной было?

«Огонь пытался подчинить тебя себе. И убить. Но ты сильнее. Ты подчинила огонь. Теперь он в твоей власти».

– Что это значит, Тиэллин?

«Это значит, что отныне его Стихия становится твоим орудием. И лишь ты решаешь: во зло или во благо».

– Я никогда не причиняла зла по своей воле!

«Я знаю. Я вижу твою душу. Она чиста».

– Разве такое может быть?

«Ты когда-нибудь причиняла боль тем, кто слабее тебя? Ты предавала тех, кто любил тебя? Ты лгала тем, кто верил тебе?»

– Нет, – на какое-то время задумавшись, ответила Леся.

«Ты сама ответила на свой вопрос», – склонив изящную шею, ответил кайэри.

«Я не спросил твое имя».

– Меня зовут Леся, – пытаясь осознать услышанное, ответила девушка.

«Лиесса. Ты знаешь, что оно означает в этом мире?»

– Нет. Я даже не знаю, где нахожусь.

«Мой мир зовется Эльмиер. И отныне он твой. А имя тебе – Несущая Свет».

– Красиво, только во мне нет света.

«Время покажет. А теперь спи. Я чувствую твою усталость. Я буду рядом».

Теперь девушка и сама почувствовала, что измучена. Свернувшись калачиком прямо на песке под большим камнем и положив под голову руку, она провалилась в сон без сновидений. Тиэллин лег рядом и задремал, не меньше ее изнуренный трехдневной борьбой со своевольной Стихией.