Глава 4

Я не слышала свой голос уже несколько суток. И кажется, уже не помню его звучание.

Мне кажется, я разучилась говорить и привыкла натягивать непроницаемое выражение лица, с силой подавляя эмоции. Мне кажется, с минуты на минуту я подорвусь с места, возьму медицинский штатив от системы и начну яростно разбивать стеклянные стены, которые разделяют меня с внешним миром.

Они по-прежнему игнорируют меня, обходя стороной мою персональную стеклянную клетку, будто ее и не существует вовсе. Я уже мечтаю о том, чтобы, наконец, увидеть ненавистное лицо Дианы. В другой раз я бы ни за что не согласилась на это, но только не сейчас.

Я хочу, чтобы на меня уже хоть кто-нибудь обратил внимание.

Я хочу выключить свет во всем здании, поставить парочку прожекторов и громко пронзительно закричать: я здесь! Заметьте меня, хоть кто-нибудь, черт возьми! Я все еще существую! Но, боюсь, даже в этом случае они будут чертовски слепы.

Единственное доказательство того, что они помнят о моем существовании – неизменная тарелка с противным неизвестным содержимым желеобразной консистенции строго два раза в сутки.

Утром и вечером.

Я ем лишь когда за тем малюсеньким окошком светло, и когда за ним господствует беспроглядная тьма.

Несколько раз у меня возникают мысли о том, чтобы объявить голодовку и напрочь отказаться от блевотных каш. Но ведь это будет означать мой протест, а как следствие непокорность. Непокорность противоречит воле солдата оздоровления, верно? Протесты характеризуют исключительно Еву…

Я схожу с ума.

Воспоминания изо дня в день прожигают дыры в моей памяти, будоража сознание. Я вспоминаю Аарона, его невозмутимый взгляд, который мгновенно теплел, как только он смотрел в мою сторону.

Он изменился.

Тот беззаботный и привлекательный университетский преподаватель, который одним лишь взглядом доводил студенток до мурашек – остался в прошлом. Теперь же он хладнокровный и расчетливый убийца, защищающий близких. Стал черствым и суровым, безразличным ко всему, и теперь он практически соответствует цвету своих глаз. Такой же холодный и морозный, как древняя глыба льда, излучающая холод полярной ночи.

Аарон не достоин всего того, что с ним происходит.

Он всего лишь хотел абстрагироваться от властного отца, работать на обыкновенной работе, жить в доме, купленном на свои деньги, и любить того, кого он действительно хочет любить. Отец же предлагал все с точностью наоборот: жениться на дочери его давнего приятеля и партнера по бизнесу, жить в огромном семейном особняке и работать заместителем собственного отца.

Но Аарон прекрасно осознавал, что работать с отцом все равно, что жить по его указке. Кто захочет в двадцать шесть жить с отцом, работать на отца и подчиняться каждому отцовскому приказу?

Бьюсь об заклад – ни один здравомыслящий человек в мире.

Боже… как там поживают мама, Иззи и все остальные члены нашей группы? Что сейчас творится с мамой? Надеюсь, они не глупят и не строят грандиозный план по моему спасению… Надеюсь, они не знают, где я нахожусь и не планируют в любой момент попасть под пули военных, которые тщательно охраняют территорию корпорации зла.

Я по привычке сворачиваюсь калачиком, терплю уже ставшей привычной боль в бедре и крепко сжимаю веки, пытаясь не взорваться от нахлынувших воспоминаний…

– Только не говори, что еще ни разу не стреляла, – Джеймс в привычной манере ухмыльнулся, продолжив удерживать сигарету меж зубов.

Я расплылась в глупой улыбке, беззаботно пожав плечами, а он направил изумрудный взгляд в небо, широко улыбнувшись.

– Черт возьми, Финч, как ты собралась выживать?

Парень прикоснулся к поясной кобуре из черной кожи и одним движением руки мгновенно достал небольшой пистолет, протянув его мне. Пару секунд он выжидающе смотрел в мою сторону, кивнув на оружие.

Я замахала головой и, приподняв руки перед собой, инстинктивно отошла назад.

– Нет, нет… я не…

– Мать твою, Финч, не выделывайся, – раздраженно отмахнулся рыжеволосый, свободной рукой удерживая сигарету. – А если нас рядом не будет? Ты что, пойдешь на верную смерть, широко расставляя руки? Не прикидывайся монашкой, я же знаю, что ты можешь.

– Ты слишком переоцениваешь меня, Джей, – усмехнулась я, продолжив разглядывать ствол. – Просто… я еще не готова.

– Брось, ты никогда не будешь готова убивать, – констатировал он, выдохнув серый дым в небо. Едкие клубы табачного дыма мгновенно растворились в воздухе, унесенные очередным потоком ветра.

Через мгновение он устремил дуло пистолета куда-то вниз и подошел чуть ближе к краю крыши библиотеки. Пару секунд прицеливался, и в воздухе раздался оглушительный выстрел, пугающий ворон на соседних деревьях, и меня в том числе. Ствол оружия нервно дернулся в момент выстрела, но парень демонстративно поднял его вверх, одним лишь кивком приглашая меня посмотреть на свое «творение».

– Двести десятая, – с гордостью сообщил Джеймс. – Теперь ты.

Я съежилась от пронзительного выстрела, нервозно проводя рукой по волосам. Закусив щеку с внутренней стороны, я делала шаг за шагом, пока не оказалась на одном уровне с рыжеволосым. Наклонилась вперед, опираясь об холодные перила крыши, и уловила музу, прибитую к асфальту. Ее мозги напрочь размазало по всей дороге, а своим мертвым телом она припечатала другого мертвеца. Теперь он выглядит как таракан, который не может перевернуться со спины, безуспешно болтая в воздухе руками и ногами.

Одним выстрелом он обезвредил двух мертвецов.

Мне определенно стоит поучиться у этого парня.

– Зачем… зачем вы с Робертом ведете счет убитым зомби? – с сомнением в голосе спросила я, продолжив разглядывать трупы с высоты шестого этажа.

– Да по приколу. Надо же как-то развлекаться после этого чертового конца света, – с ухмылкой ответил Джеймс, беззаботно пожав плечами. – Лично мне нравится ощущение того, что с каждой убитой музой я ощущаю себя неким санитаром леса. Только без леса. Понимаешь, о чем я?

Я мельком кивнула, отпустив холодные перила.

– У тебя нет ощущения, что ты убиваешь людей, хоть и бывших?

В воздухе раздался его приглушенный смешок.

Он в очередной раз вдохнул табачный дым и выдохнул серые клубы в небо.

– Думаешь, они задумываются о том, что жрут живых людей? – он пождал губы с горькой усмешкой на устах и на мгновение опустил голову. – Не думаю, что у них в мозгах есть какие-то мысли. Так почему мы должны хоть на секунду задумываться об этом, когда на нас надвигаются эти твари? Не знаю как тебе, но мне моя жизнь намного дороже, чем бесполезная жизнь очередного трупака.

Я лениво пнула небольшой камень, максимально оттягивая момент, когда возьму пистолет, и спрятала руки в широкие карманы черной толстовки, которую одолжила у Аарона. Она на пару размеров больше, отлично сохраняет тепло и… пахнет тем, кого я до безумия люблю.

– Ты же что-то постоянно записываешь, так? – внезапно раздался вопрос со стороны рыжеволосого. Любопытный взгляд двух изумрудов направился в мою сторону, а небольшая челка – самая длинная часть волос приятного морковного оттенка – продолжила извиваться на ветру. Я коротко кивнула, и его уст мгновенно коснулась мимолетная улыбка. – Что бы ты там не писала… книгу, рассказ или просто моменты из нашей чертовой жизни… – Джеймс подавил глухой смешок, устремив взгляд в хмурое небо. – …я уверен… когда-нибудь эту историю узнают миллионы людей. Через десятки, сотни, а может быть и тысяч лет. Когда нам всем удастся спасти этот чертов мир от кровожадных тварей, тогда мы станем легендами… людьми, которые держались до конца… до победного. Которые мужественно сражались за собственную жизнь, отбиваясь от чокнутых зомби и корпорации зла. Знаешь, возможно, наша группа входит в десятку абсолютно таких же выживших групп по всему миру, ты можешь себе это представить?!

– Я предпочитаю думать, что по всему миру еще много выживших, – призналась я, съежившись от ледяного ветра.

– Я бы не был таким оптимистом, – Джеймс выразительно заиграл бровями. – Финч, я разочаровался в этом гребаном мире еще несколько лет назад, задолго до конца света. Большинство людей – жалкие офисные планктоны, которые не могли справиться даже с кулером для воды, а что касается спасения собственных и уж тем более чужих жизней…

Он громко выдохнул, продолжив разглядывать серые тучи.

– Нас никто не готовил к концу света, – констатировала я, поглядев на него со стороны. – Невозможно к этому подготовиться. Мы все жили обычной жизнью, по-своему выживали в мегаполисах, стремились к более комфортной жизни…

– Ага… без конца откладывали зарплату, экономили на еде, проходили мимо той одежды, которая нравится, покупая более дешевую. И все это время уверяли себя, что когда-то в будущем будет лучше. Только вот никто не знал, когда настанет это призрачное будущее. И вот оно настало, но теперь никому неважно сколько у тебя денег и какая на тебе одежда. Сейчас господствует лишь один закон по всему миру – закон джунглей, – рыжеволосый прочистил горло, горько усмехнулся и вновь затянулся сигаретой, небрежно стряхнув пепел. – Убей – или будешь убит, выживает лишь сильнейший. Гребаный конец света уже отсеял слабых… или объединил более слабых с сильными, которые в любой момент могут встать на их защиту.

Он направил невозмутимый взгляд в мою сторону, от привычных насмешек не осталось и следа. Джеймс раскрыл ладонь, протянул оружие и выразительно кивнул.

Я нервно сглотнула, рассматривая прочный корпус пистолета.

– Выбор за тобой, Финч. Кем ты хочешь стать: жертвой или одной из выживших?

Глава 5

Мам, я такая дура.

Я была чертовски не права. Я не должна была хлопать дверью перед твоим лицом и убегать из дома. Возможно, в таком случае мы бы не расстались с тобой на несколько месяцев и не жили в страшном ожидании завтрашнего дня…

Даже представлять не хочу, что ты пережила за эти пять месяцев без дочерей… какие мысли лезли тебе в голову, и как ты еще не бросилась на растерзание музам навстречу верной смерти.

Я такая дура…

Даже сейчас я лежу в вакуумном пространстве, окруженная стеклянными стенами, и разговариваю с самой собой. Точнее с тобой, но ты меня не слышишь. А как многое я бы хотела тебе сказать…

Например, насколько конец света перевернул мое видение мира, а гребаная санация Дианы изменила сознание. Я больше не боюсь ходячих трупов, которые бродят по несколько сотен на каждой улице. А знаешь… теперь я никого не боюсь.

Музы не причинят мне вреда, а напротив – могут послужить неплохим оружием, если научиться грамотно ими управлять. Для выживших людей я могу послужить отличным сообщником на вылазках, который точно не погибнет от рук зомби. А для корпорации зла… я не знаю, что они хотят, но меня вот уже несколько суток не покидает чувство, что они не навредят мне.

Возможно, я очередной эксперимент, вышедший из-под контроля.

Возможно, они вшили мне кучу датчиков, чтобы отслеживать каждый скачок пульса.

Возможно, у меня слишком бурная фантазия, и все что происходит вокруг меня – иллюзия.

А что, если я прямо сейчас лежу без сознания в этой стеклянной клетке, поэтому меня никто не видит?! Поэтому я для всех остальных словно прозрачное стекло?

Я опускаю ноги на пол, встречаясь с ледяной поверхностью кафеля. Бедро мгновенно дает о себе знать привычной ноющей болью. Камеры и свет тут же реагируют на движения: потухший свет во второй половине палаты мгновенно зажигается в ответ на раздающиеся поблизости звуки, а камеры с бесконечно мигающими красными точками тут же поворачивают головы в мою сторону.

Нет, я нахожусь в реальности.

Техника не может врать, ведь так?

* * *

– Ты очень красивая, – тихим голосом сообщила Кэти. Заправив выбивающуюся прядь мне за ухо, она продолжала расчесывать остальные волосы. – Но я все-таки не понимаю, зачем ты хочешь обрезать их? Они же такие… такие… идеальные… ну, почти.

– Спасибо, Кэти, – со смущенной улыбкой ответила я, подавив смешок. – Это своего рода ритуал. Длинные волосы – это, во-первых, не практично в наших условиях: в любой момент за них может ухватиться муза, да и их приходится постоянно завязывать то в хвост, то в пучок, а это меня чертовски раздражает… А, во-вторых, они ассоциируют меня с прежней Евой. Та Ева не умела защищаться, не умела убивать муз, не умела постоять за себя и своих близких. Она умела лишь убегать от опасности с трясущимися коленками, – мои брови угрюмо встречаются на переносице. – Я не хочу быть такой, понимаешь?

– Понимаю, – печально вздохнула Кэти, продолжив медленно натягивать прядь за прядью. – И все-таки мне было бы жалко…

– Кэти, просто режь и все, – сдержанно бросила я.

Меня начинала раздражать ее медлительность.

Позади раздался ее досадный вздох и, наконец, скрежет металла ножниц. Она аккуратно взяла в охапку мои волосы, крепко сжала их в кулак и неуверенно преподнесла ножницы к прядям. Я уловила ее обеспокоенный взгляд сквозь зеркало в холле и уверенно кивнула.

В воздухе раздался неприятный скрежет ножниц. Металл столкнулся с шоколадной копной, и Кэти с трудом обрезала первые густые волосы. Ее хмурый взгляд сосредоточенно скользил по моему затылку, и с каждой секундой ее хватка ослабевала, что могло означать одно – совсем скоро в этом зеркале я увижу обновленную Еву Финч.

Минута, две, три…

В конце концов, затылок окончательно избавился от тяжести густой копны, и спустя мгновение Кэти приподняла шоколадный хвост, сжатый в детском кулачке – остатки прежней Евы.

В бледно-серых глазах промелькнул страх вперемешку с недоумением. А я ликовала, оглядев в зеркале грубо обрезанные концы, которые обрамляли худощавый овал лица.

Ну, здравствуй, Ева.

Теперь ты уже не будешь прежней.

Ты не должна быть прежней.

* * *

Мне чертовски не хватает дневника.

Изо дня день сознание изводит меня воспоминаниями, намереваясь свести с ума. Быть может, это очередной опыт корпорации зла? Быть может, они вкололи какую-то дрянь, бросающую вызов памяти?!

Я ничего не понимаю. Я ничего не знаю… я ничего не знаю, кроме крика, вырывающегося из груди, но так и не обретающего словесную оболочку.

Понимаю лишь одно – я чертовски по всем скучаю. По Аарону, по маме, по широкой улыбке Иззи, по заумным словечкам Кэти и детским приколам Тони. Скучаю по безумным выходкам Джеймса и Роберта и… скучаю по нашим душевным разговорам с Сэмом на крыше библиотеки…

– Эй, Сэмми! – с улыбкой окликнула я, вступив на ровную поверхность крыши. – Рон просил передать тебе бинокль.

– Какого черта, Ева? – проворчал парень, лениво поворачивая голову в мою сторону. – Я же просил тебя не называть меня так…

Он лежал на спине, раскинув руки в стороны. Вокруг него были разбросаны различные принадлежности для того, чтобы провести ночь на крыше, следя за обстановкой вокруг библиотеки. Я спотыкнулась об его рюкзак, замечая небольшой ручной фонарик в его руке. Сэм намеренно направил яркий свет мне в глаза, ослепляя путь.

– Зачем ты постоянно разбрасываешь вещи вокруг себя? – я поморщилась от яркого света фонаря, протянув ему бинокль.

– Что за глупый вопрос? – в воздухе раздалась его привычная ухмылка. – Конечно же, чтобы знать, что ко мне кто-то подходит на случай, если я засну, – он энергично замахал рукой, приглашая к себе. – Иди сюда, покажу кое-что…

– Надеюсь, это «кое-что» не выходит за рамки восемнадцать плюс? – я усмехнулась, растолкнув рюкзак и бренчащие консервные банки, устроившись рядом с ним. Затем не спеша согнула руки в локтях и подложила ладони под затылок.

– Не дождешься, Финч. Моя роза не для тебя цвела, – с сарказмом произнес он, искоса понаблюдав за мной со стороны.

Через мгновение его взгляд, в сочетании с вялой ухмылкой, начал скользить по бескрайнему небу, усыпанному бесконечными звездами. Сегодня они как на ладони: какие-то слепят как-никогда, какие-то менее заметны, а какие-то и вовсе теряются на фоне сверкающих небесных тел.

– Смотри, вон видишь? – его указательный палец взлетел вверх к темно-синему небу. – Видишь те пять ярких звезд? Их расположение напоминает букву «W», – я пристально оглядела бескрайнее небо и спустя несколько секунд уловила очертания знакомой буквы английского алфавита из небесных светил. – Это созвездие «Кассиопея», довольно редкое явление весной, но нам повезло. Похоже, перемены наступают не только на Земле, но и во всей Вселенной. И это… чертовски пугает.