Настоящее

Евгений притормозил около дома Джейкоба.

«Наконец-то,  – с облегчением пронеслось у меня в голове.»

Всю дорогу мы ехали в дикой тишине, и я не решалась даже взглянуть на него, боясь поймать негативную реакцию этого парнишки. От него так и исходили вибрации, заставляющие моё тело сильнее вдавиться в сидение и по возможности не делать лишних движений.

«Чего он так напрягся?.. Ну отправилась я в клуб и что дальше…»

Мы также молча вышли из машины, и я покорно проследовала за Евгением в дом. И лишь переступив порог, можно сказать, почти уже родного дома, я поняла, как соскучилась по этим уютным стенам, такой прекрасно обустроенной гостиной… Возможно сейчас это место мне намного ближе, чем-то в котором я родилась, выросла, и с гордостью называла своим домом. Здесь так приятно пахнет уютом, жизнью. Главное, жизнью…

«Сколько прошло времени с моего последнего визита?  – задумалась я, осматриваясь по сторонам.»

Злость, с которой я покидала клуб уже успела выветриться ещё по дороге сюда, и наконец, мне хватило смелости посмотреть в глаза своему слегка напряжённому спутнику.

– Ты, наверное, думаешь, что я слетела с катушек…

– Я об этом не думаю!  – тут же прозвучал конкретный исчерпывающий ответ, и Евгений быстро перевёл свой взгляд в другую сторону.

«Сказал как отрезал! Но тебе от меня так быстро не отделаться, Бандит. Не сегодня!»

– А что ты думаешь?  – подошла я вплотную, к такому вроде близкому и в тоже время совсем незнакомому человеку, чувствуя, при этом как нервно колотится моё сердце.  – Мне кажется или ты и вправду избегаешь моего взгляда?..

– Тебе кажется!

Я всё старалась поймать его постоянно ускользающий взгляд и поэтому он добавил:

– Я просто не в восторге от такого времяпрепровождения среди глупо дёргающихся людишек!

Евгений повернулся ко мне спиной, и направился в гостиную. По дороге, он слегка развернулся и выкрикнул:

– Боль… сильная штука. В плохом смысле. Вот только не сгори в ней! Ведь тот способ, который выбираешь ты – не лучший…, чтобы пережить трудные времена!

Его слова сильно бились в моих ушах, словно неугомонный мячик для игры в пинг-понг. Я сопротивлялась, мне хотелось опровергнуть их.

«Да как он смеет? Что он вообще знает о боли?»

Мои глаза потяжелели от злости. Мне так не хотелось, очень не хотелось, чтобы он оказался прав… Я сделала глубокий вдох и упорно отправилась следом за ним. Мне явно было мало! Очень мало слов! Раз начал, пусть договаривает!

– Может тогда поговорим?  – выкрикнула я.  – Не делай вид будто в лесу ничего не произошло. Если ты думаешь я ничего не помню, то ты ошибаешься! Я помню твои слова…, и я помню, то что было до…, до превращения. Не совсем, конечно, всё, но многое… Ты должен это знать… Должен знать, что я помню.

Евгений видимо собирался с мыслями, и подойдя к напольному торшеру, находившемуся в гостиной, одним нажатием ноги включил его. Комната в миг осветилась тёплым приглушённым светом. Изысканный изгиб чёрной ножки торшера придавал комнате элегантность и некую таинственность. Данная вещица немного задержала мой взгляд, а затем я встала как вкопанная и наблюдала, как тот, кто заставляет моё тело трепетать, очень медленно, возможно нехотя, направляется в мою сторону. Его шаг осторожен, а голова высоко поднята.

– А что ты чувствуешь?  – прошептал он, подойдя ближе.

Его лицо застыло перед моим.

«О чём он?..»

Я замерла. Слова звучали будто упрёком… Впервые за всё последнее время, находясь рядом с ним, я ощутила его превосходство. Он пристально смотрел мне в глаза, а в моих ушах слышалось лишь громкое биение моего сердца, и чувствовался шаткий пол под моими ступнями. Светло-карий оттенок смотрящих на меня глаз Евгения стал превращаться в насыщенный тёмно-карий. И это было прекраснейшее, что я видела.

Я не могла оторваться от его пленительных глаз, а в моей голове звучали его слова: «А что ты чувствуешь?»

– Я тебя помню,  – неловко начала я,  – но в тоже время чувствую, что совсем тебя не знаю. Нас не знаю, ни вместе, ни по отдельности… Словно я хочу до тебя дотянуться, но ты ускользаешь…

Где-то с минуту мы стояли молча, и затем я осмелилась продолжить:

– Я даже сама себя уже не понимаю… Кто я? Словно вся моя прошлая жизнь – сон. А проснувшись, я пытаюсь вспомнить ускользающие детали, возвращаюсь к началу, а там уже пусто… Остаётся лишь послевкусие – что всё было хорошо, я была счастлива…

– Послушай,  – на этот раз он подошёл максимально близко,  – тут всё запутанно, и не в наших силах вернуть всё на круги своя. Прошлое осталось в прошлом!

Я не понимала нравиться мне то, что я слышу или нет. Он посмотрел на меня очень внимательно своим очаровательным благородным взглядом и продолжил:

– Порой ты меня бесишь, что единственное моё желание – это избавиться от тебя. А иногда, что-то перещёлкивает, и я словно ни я, я другой, кто-то из прошлой жизни… Меня накрывают неподвластные чувства, отрывки воспоминаний, где мы вместе, и вроде счастливы…, твои губы кажутся ярко-красными и горячими, а волосы напоминают щёлк, который хочется касаться…

Его лицо склонилось вплотную к моему, что и воздуху не проскользнуть. Я затаила дыхание, чувствуя, как он дышит… Мои глаза закрылись, толи от страха, толи от непонимания, что же будет дальше, но страха было больше.

«Прошу, поцелуй меня.  – неуверенно шептало моё нутро.  – Я не знаю, правильно это или нет, но поцелуй же…»

– Тебе лучше подняться к себе и отдохнуть, завтра займёмся твоим отцом.  – произнёс Евгений и тут же отправился на террасу.

Я раскрыла глаза и выдохнула.

Мне хотелось разреветься. Догнать его. Но я не могла, моя гордость была непреклонна.

«Он меня явно волнует. Почему, чёрт возьми, он волнует меня так сильно?  – думала я, ощущая, как взмокли мои ладони и смотря в спину удаляющемуся Евгению. Почему, почему я хочу, чтобы он дотронулся до меня…»

Ещё несколько минут, самых унизительных минут в моей жизни, я стояла на одном месте, стараясь оценить произошедшее и отдышаться, а затем, я пулей поднялась наверх.

Евгений

– Да катись оно всё!  – швырнул я телефон на кровать.

Время уже доползло до 4:05, а я всё ещё не могу сомкнуть глаз. И всё после того… После того как я чуть не совершил поступок, после которого назад пути уже не могло бы и быть.

– Вот я идиот!

И из-за самого же себя меня теперь одолевает всепоглощающая злость! Как же было проще, когда она не попадалась мне на глаза, не тревожила мои воспоминания… Воспоминания которые я упаковал в глубь себя и не позволял их доставать, даже думать о них, было непозволительно.

Почему я вообще ещё здесь? Почему бы не взять и не уехать?.. Что меня держит?

– Ха. Будто я не знаю что!  – говорил я сам с собой в темноте словно ненормальный.

Сама мысль о том, что мы находимся в одном доме, сводит меня с ума. Но разве я могу оставить её здесь одну или это всё отговорки… Где вообще этот Джейкоб?

Я в тысячный раз постарался закрыть глаза, моля о скорейшем сне. Но перед глазами была ОНА.

– Да чтоб тебя…

Это её чёрное платьице…, длинная шея, открытые плечи. Клянусь, я лежал и ощущал её аромат. Он витал в воздухе, он был внутри меня. Аромат той, которая, не подозревая ломала меня при каждой встречи. Меня влечёт к этой девочке с такой необъятной силой, что я ненавижу себя за это. Ненавижу себя за то, что именно я могу подвергнуть её наивысшей опасности! Одному Богу известно, чего мне стоило сегодня противостоять её прекраснейшим губам. Я сам лично вонзил себе нож в сердце, отказавшись впиться в её алые губы.

* * *

Следующие утро началось в начале одиннадцатого. Проспала я долго, но оно того стоило. Солнечный свет всеми силами старался меня разбудить, но сделать удалось это лишь настойчиво звонившему телефону. Я неохотно вылезла из тёплой кроватки, и еле открывая глаза потянулась к своему «дружку».

«Почему я не закрыла шторы? Дурная привычка…»

Щурясь от ярких солнечных лучей, я всё пыталась нащупать источник звука. Взглянув на дисплей, мои глаза в миг распахнулись, я проснулась. К моей внезапной радости, это оказался мой папочка. Он звонил со своего сотового, что означало лишь одно – он дома и по его голосу на том конце трубки он был жив и здоров, (слава Богу). Он лишь многократно извинялся за столь внезапный и незапланированный отъезд. Говоря по правде, в тот момент, когда я услышала такой родной, на все сто знакомый голос, мне было всё равно где он пропадал все эти дни, главное – сейчас он вернулся!

После разговора, я как ненормальная соскочила с кровати и моментально собравшись помчалась домой. Это был первый раз за всё последнее время, когда мне до безумия хотелось оказаться по-настоящему в родном месте. Я знала – меня ждут, меня любят. Я точно была уверена, что мне пора домой. Моя душа рвалась туда что было мочи.

Оказавшись наконец на месте, стало понятно, что папа не в курсе о моём так называемом «втором» доме, и уверен, что я рано ушла из дома. Тем лучше! Не стоит ему знать всех подробностей, по крайней мере сейчас.

– Я так рада тебя видеть!  – кинулась я к отцу, едва переступив порог.  – Ты в порядке?

Отец приветливо улыбнулся, идя мне на встречу.

– Привет, милая.  – сжал он меня в своих крепких отцовских объятиях.  – Мне внезапно пришлось навестить наших дальних родственников, по моей линии, с которыми ты ещё не знакома.  – объяснялся он.  – В спешке, я даже забыл взять с собой телефон, дурная моя голова…

Я вылезла из объятий и серьёзно окинула отца взглядом:

– Я волновалась. Сильно! И что касается телефона, то лучше носи его с собой, договорились?

Он провёл рукой по своей короткой стрижке, видимо не зная, как реагировать на мою строгость.

– Ты сама как? Всё хорошо?  – оглянулся он по сторонам, обращая внимание на такой несвойственный нашему дому «легкий» беспорядок и хорошо осевшую пыль.

– Как видишь,  – слегка улыбнулась я, разведя руками в стороны.  – Вот, пришла домой после ранней прогулки и планирую заняться уборкой. Сегодня. Чуть позже…

Я провела пальцем по поверхности комода на наличие пыли, и поняла, что – да, с уборкой нужно поторопиться.

– Я что-то не нашёл кота. Он что вновь загулял?  – заглянул отец за диван в поиски домашнего питомца.  – И мисок нет.

Меня вдруг резко, что-то передёрнуло!

– Он мертв!  – колюче произнесла я, словно упрекая в этом отца.  – Ты ничего не хочешь мне сказать или может рассказать?!

Отец, словно и не удивился только что услышанным словам и моему тону, словно он ждал этих вопросов на прямую.

Он молча взял свою ветровку с дивана и аккуратно повесил её в шкаф. Его движения были спокойными, шаги тихими или же он хотел, чтобы они такими казались. Я насквозь прожигала его своим подозрительным взглядом, желая раскусить эту внезапную наигранность. Раньше, я не видела его таким. Словно нашкодивший котёнок, который делает вид что всё в порядке и понятия не имеет о происходящем вокруг.

– Ему безжалостно оторвали шею, оставив на нашем крыльце!  – специально как можно громче произнесла я, шаг за шагом следовав за папой по всему его маршруту.

«Дай же мне реакцию.  – мысленно просила я.»

Он тяжело молчал.

– Может, всё-таки тебе есть, что мне рассказать?  – настаивала я.  – Я вправе знать то, если мне действительно полагается что-то знать.

Отец остановился. Наконец, он осмелился повернуться и посмотреть мне в глаза. На его лице, в глазах, я увидела бурю, состоящую из горя, отчаяния и сожаления. Несвойственная эмоция для моего всегда добродушного, жизнерадостного папочки. Этот наидобрейший мужчина был словно не в своей тарелке, тот отец с которым мне ещё не приходилось встречаться. Стоявший передо мной человек словно потерялся на тропе жизни и не знает, а стоит ли вообще искать дорогу.

Именно в этот момент, я крепко убедилась в своих догадках, которые прежде казались мне безумными и недозволительными! А я ведь нутром чувствовала, что все мои изменения достались мне именно от него. Конечно, из его родни мне никто не знаком и несложно догадаться почему. Есть только он – мой отец. Ни бабушки, ни дедушки я никогда не знала. Естественно! В нашем доме даже фотографий связанных с линией моего отца, никогда не было. Ни то что фотографий, даже разговоров на эту тему никто не заводил!

Мы всё стояли молча. На бледном лице отца всё сильнее и сильнее проступало отчаяние.

– Родная моя, прости меня. Пожалуйста, прости.  – наконец вымолвил он, с трудом подбирая слова.  – Я жил надеждой, что этого момента никогда не наступит… Всю свою жизнь я сознательно избегал того, что сейчас происходит с тобой. Я понимаю, что и тысячи извинений не хватит, но всё уже вышло так как вышло…

Я осознавала и в тоже время нет. Было сложно поверить, да и не хотелось…

– Так почему ты молчал, раз знал, что со мной происходит?  – возмутилась я.  – Почему?

– Доченька, я собирался всё рассказать тебе и твоей маме, но её столь внезапный уход… совсем спутал моё сознание. Я до последнего надеялся, что, вдруг, тебя всё же не коснётся это чёртово превращение… Катись оно пропадом!

Отчаянно качая головой, он потёр переносицу, словно собирался с мыслями, а затем продолжил:

– Твои волосы. Я догадался по волосам. Они изменились, стали гуще, волнистее, темнее… Мне такое ох как знакомо! Поэтому, это первое, что меня насторожило. А затем…, твои глаза – твой карий пигмент стал высветляться… И всё стало для меня прозрачно. Как бы я не хотел отрицать, внешние признаки были на лицо.

Он говорил так, словно все изменения сотворил именно он. Но меня заинтересовало другое:

– Так мама ничего не знала?

– Нет.  – уверено ответил он.  – Я тщательно оберегал её от проклятия своего рода, а вот тебя, милая, не смог…  – произнёс он, прикрыв рукой свои намокшие глаза.  – Я никогда не хотел, чтобы мои дети страдали из-за меня…

Он присел на диван, а затем обмяк на своём месте.

Чувствуя, как мои ноги отказываются держать тело, я присела рядом. Остывшая эко кожа нашего белого диванчика приятно холодила мне ноги, и я усерднее вжалась в его спинку, чтобы моей спине тоже стало немного прохладнее.

Желание узнать наконец правду лишь усиливалось. Я ещё никогда не была так близка к разгадке, что от предвкушения у меня закружилась голова и усилился пульс.

– Я имею право знать. Расскажи мне.  – произнесла я словно задыхаясь, от невыносимого ожидания.

Отец закрыл глаза.

– Ты не можешь оставить меня в неведении!

– Мой дедушка, Патрик,  – произнёс отец, не открывая глаз,  – был вторым ребёнком в семье Гренгуаров. Гренгуары, давно поселились в этих землях, ещё тогда, когда здесь главенствовали лишь непроходимые леса и лесные болота. Конечно, не те леса, которые остались на данный момент. По всюду были разбросаны деревушки, кипела жизнь. В отличии от своей старшей сестры, Изабеллы, мой дед родился уже от полностью сформировавшегося отца-волка и матери-человека. Том и Мэри Гренгуар – его родители, очень переживали за своего новорождённого малыша, вдруг он родиться не человеком или человеком, но, к примеру с волчьей головой или хвостом, или ещё с каким-либо дефектом… Сомнениям не было конца. Изо дня в день, они с опаской осматривали ребёнка, ища хоть малейшие отклонения. Но на радость родителям, мальчик рос обычным человеческим ребёнком, который ничем не отличался от своей десятилетней сестры. Он был обычным…

Отец приостановился. Он открыл глаза, посмотрев в пустоту.

– Так шли года…  – продолжил он, по-прежнему изучая пустоту.

Я внимательно слушала и следила за каждым его еле заметным движением.

– Некогда босоногий мальчишка, страстно любивший ходить на охоту со своим отцом, превратился в прекрасного юношу, который вскоре покинул родительское гнездо, вступив на тропу ранней взрослой жизни. Если честно, мне мало что известно о Патрике,  – с грусть произнёс отец.  – Я не знаю, где он бывал, где жил, когда отправился смотреть мир. Об этом мне никто не рассказывал, но знаю, что он женился на девушке, которую звали – Карина. Они прожили долгую жизнь, полагаю в любви и согласии… Так вот, у Патрика и Карины было трое детей, все погодки. Было двое сыновей и дочь. Дочку звали – Хлоя, она была вторым ребёнком в семье. Когда Хлое исполнилось семнадцать лет, вот тут-то и всплыло проклятие рода Гренгуаров. Оказалось, что лишь девочки наследуют волчью сущность. Хлоя по наследству стала оборотнем. Наполовину человеком, на половину волчицей. Естественно, для Хлоиных бабушки с дедушкой, это был удар. Это было наказание свыше. Они так радовались, что судьба их миловала, а тут оказалось всё совсем иначе.

Отец перевёл взгляд на меня.

– Доченька, Хлоя – это твоя бабушка!

Около минуты мы сидели молча, слушая тишину. Я понимала, отцу тяжело даётся это повествование, а мой мозг тем временем в быстром темпе переваривал услышанное и выстраивал визуальные родовые линии семьи Гренгуаров, линии, которые ведут непосредственно ко мне…

– Я никогда не рассказывал о своих родителях…, в надежде огородить свою семью от шлейфа проклятого рода Гренгуаров. Моя мать довольно долго не решалась завести ребёнка. Они с отцом прожили около десяти лет вместе, прежде чем рискнули. Инстинкт материнства и сильная любовь взяли своё. Кстати, имя твоего деда – Артур, произносится с ударением на первый слог. Твоя бабушка влюбилась в него, когда ей было пятнадцать, а дед, мой отец, не смог противиться её чарам, по крайней мере он так всегда говорил. Его любимое выражение: «Твоя мать околдовала меня и взяла в любовный плен. Навечно!» Именно так появился я. Долгожданный сын и единственный ребёнок в семье. Больше играть с судьбой родители не захотели.

Отец ещё раз взглянул на меня и аккуратно дотронулся до моей волнистой пряди волос.

– Но быть волчицей не так просто…  – произнёс он, нежно отпустив прядь.  – Какая же ты у меня красавица… У моей матери появились враги, а со временем их становилось лишь больше. Она всегда оберегала нас с папой и дабы сохранить нам жизни, мы очень часто меняли место своей дислокации. Я даже и не вспомню в каких именно местах мы жили, и сколько сменили домов, квартир, школ, а всё потому, что врагов было слишком много. Они были повсюду! Они всегда следили, выжидали, нагоняли. Однажды эти самые враги перегрызли шею моему отцу…

– Мне так жаль…,  – посмотрела я на слегка дрожащие руки своего папы.

– Мать освирепела. Она и без того была властной и сильной волчицей, а после трагедии превратилась в безжалостного и агрессивного зверя. Она возненавидела всех своих родственников, которые наградили её этим ужасным проклятьем, она разорвала все свои родственные связи.

Я слушала и не верила, что всё это часть меня, что это в моей ДНК, и что моя родословная настолько необычная, устрашающая. Неужели и вправду во мне течёт эта кровь? В мире, где я жила всю жизнь не было места таким «книжным» вещам…