Глава 3

Гун был стар и болен. Навещая его, Шишира каждый раз тревожился, дотянет ли учитель до следующей встречи. Гун полулежал на высоком, изготовленном специально для него, ложе. Лысая голова, с выпуклым блестящим лбом, была непропорционально большой для его усохшего парализованного тела. Выцветшие, почти белые глаза, казались огромными, рот, лишенный зубов, словно ввалился внутрь. Старик даже не пытался превратиться в дракона: только в человеческом теле друзья могли поддерживать его ценную жизнь. И не столько возраст был виной его болезни и дряхлости, сколько жестокие увечья, нанесенные ему Заговоренным Кшаном. Да будет он проклят во веки веков, и память о нем будет проклята!

Шишира рассказал Гуну об участи Ваташи и Кироши, о музыке, которая сводила с ума, и о своих опасениях, что некто мстительный и могущественный имеет доступ к священному дереву Айна, крадет кристаллы и исполняет драконам преждевременную песню смерти. Обо всем рассказал, только не понятно было, услышал ли его Гун, понял ли. Учитель играл в узоры-мандалы, вызывал голограммы своим могучим воображением и забавлялся с картинками, меняя и переставляя их. Неплохое развлечение для парализованного. Может, Гун уже совсем отошел от дел мирских, и даже не заметил, что Шишира пришел тревожить его покой. А он так рассчитывал на гениальный ум наставника. Многие драконы когда-то обучались у него науке перехода и межзвездных полетов. Но из ближайших соратников, любимых учеников из ордена прозорливых, в городе остались только Шишира и Зот Малахит.

– Когда дракон слышит песню смерти, он видит дерево Айна, видит, как взрывается его кристалл. И в тот же миг разрывается его сердце. Он не превращается в монстра и не сходит с ума, – не прерывая забавы с мандалами, откликнулся на опасения ученика Гун.

Шишира встрепенулся, обнадеженный.

– Ты был рядом, но не слышал музыку. А песню смерти ты бы услышал тоже. Значит, музыка была внутри Кироши. Он, наверное, употребил что-то изменяющее сознание. Молодежь постоянно этим балуется.

– Ты говоришь про гулики? Чужие сны?

– Гулики – это яйца роламбы, обладающие свойством вбирать информацию и отдавать ее получателю. Не исключено, что так можно передавать не только образы, но и музыку. И поношения. Ты упоминал, что поврежденные драконы хотели, чтобы ты убрался на Сирин.

– Неужели у нас появились враги и среди пугинов?

– Пугинам все равно с кем торговать. Мракилы разрушают их подземные города. Пугинам не выгодно плодить чудовищ, топчущих им крышу и заваливающих ходы. Подумай, кто хочет прогнать драконов с Иды?

– Все, кому привольно жилось без нас.

– Они правы. Это не наша планета. Когда уже мы вернемся на Сирин?

Шишира вздрогнул. Похоже, проблеск сознания угас, и Гун погрузился в мир воспоминаний и фантазий.

– Сирин мертв, учитель. – Шишира не собирался тешить старика иллюзиями.

Гун обиженно моргнул, и сияющая мандала перед ним задрожала, узоры перепутались.

– Плохая аура. Они – не исконные жители. Не понимают порядок. Они – изгнанники космоса. Нирритская природа: недомыслие, зло, кураж…

Учитель Гун терпеть не мог людей и считал, что все беды от них. Он настоял, чтобы сиделкой у него была майяви. Самые скромные, безобидные девушки человеческого племени внушали ему страх.

– Мы берегли Сирин от людей…

– Сирин погиб по нашей вине, там никогда не было людей, – возразил Шишира. – А на Иде мы скоро изведем их всех. Теперь это наш дом.

Гун молчал, насупившись. Впрочем, он предпочитал разговаривать на оме.

– А где Алмазная Иш? – спросил Гун. – Я хотел бы поговорить с Алмазной Иш.

Шишира вздохнул. Бедный Гун. Какой был дракон! Как все изменилось.

– Алмазная Иш сгорела. – Быстрым шагом Шишира удалился из покоев старого Гуна.

Как будто ему не жаль Сирина, как будто он не вспоминает его прохладные реки, необъятные моря и изобильные острова. Его просторы! Да каждый раз при воспоминании о родной планете щемит в груди и тоскует сердце. Но, что было – не вернуть. Сирин погиб, а драконы выжили. И его задача сделать так, чтобы драконья раса процветала в любви и здравии на чужой планете.

Вечером старая тетка кшейта, Кориза, плела рыболовные сети у полыхающего костра и рассказывала сказки тем, кто хотел слушать. Ятрим любил смотреть на огонь, на темное, в глубоких морщинах, лицо старухи, на ловкие руки; любил слушать ее глуховатый голос. Аша тоже пригрелась рядом с группой детишек и помогала Коризе делать сеть.

– Говорят, что в стародавние времена мир тоже сотрясали войны, – неспешно рассказывала Кориза. – Тогда Создатель погрузил мир в сон на многие тысячи лет. Наступила тьма, и Создатель уснул вместе с миром, успокоив свое сознание. Однажды одному из Рыцарей Вселенной приснился Золотой дракон, парящий в ночном небе.

Аша встрепенулась при этих словах, и ее локоть слегка коснулся руки Ятрима.

– Видение поразило Рыцаря, и он проснулся. Он увидел тьму и подумал, что она скрывает дивные миры, которые надо из нее извлечь. Рыцарь представил эти миры и населил их удивительными существами – позже они назвали его Каратаром. Просыпались и другие Рыцари и спешили наполнить тьму своими видениями. Все было прекрасно, пока Рыцари Вселенной были увлечены созиданием. Но однажды они заметили, что созданные Каратаром миры превосходят их творения красотой и разнообразием и позавидовали ему. Всем стало вдруг тесно, и, вместо того, чтобы извлекать из тьмы совершенство, Рыцари стали воевать и разрушать то, что уже было создано. Каратар не хотел, чтобы все вновь погрузилось во тьму, и позвал к себе деву Явь. Он дал ей удивительное семя, из которого вырос цветок в потаенном месте Вселенной.

– Семя – источник спасения жизни, запомните дети, – объявил Ятрим, обнимая Ашу за плечи.

Аша улыбнулась и легонько толкнула его в бок. Кориза продолжала.

– Явь вырастила цветок – Нимелану, наполнивший все пространство вокруг немеркнущим светом. Этот свет, который никто не может выдержать вблизи, кроме самой Яви, надежно защищает цветок. Рыцари в злобе своей стали уничтожать миры, созданные Каратаром. Он успел спасти лишь три планеты, уменьшив их до размеров жемчужин и поместив в раковину, которую Рыцарь передал своей верной спутнице, летучей мыши Вальгуде. Она перенесла раковину в сияние Нимеланы и спасла жизнь на трех планетах, но сама ослепла. С тех пор летучие мыши не видят, а мир обмельчал.

Кориза принялась складывать свою работу, а это был знак, что больше сказок не будет.

– А злые Рыцари потом что, уснули?

– А слепая Вальгуда умерла?

– Почему три планеты не расплавились, если Нимелана такая горячая?

Ребятишки сыпали вопросами, чтобы удержать бабку Коризу и не идти спать.

– Ступайте в пещеры, – нахмурилась Кориза, – а то придут джалаи и откусят вам любопытные носы.

– А Золотой дракон настоящий? – спросила вдруг робкая девочка по имени Лика.

– Да, – быстро, не подумав, сказал Ятрим.

– Нет, – жарко возмутились сразу несколько голосов. – Золотой дракон – выдумка! Хороших драконов не бывает. Все драконы – враги. Мы вырастем и перебьем их!

Девочка, испугавшись злых слов, вызванных ее вопросом, отступила в тень. Аша ласково положила руку ей на плечо.

– Я видела Золотого дракона.

Все замерли, уставившись на Ашу в суеверном страхе.

– Он приходил ко мне во сне и был волшебно хорош, мудр и добр…

– Во сне, – разочарованно вздохнули мальчишки. – Во сне не считается.

– Золотой дракон – миф, – веским голосом заявил Расвед, проходивший мимо костра и услышавший спор. – Он никогда не прилетит и никого не спасет. Вы сами за себя в ответе. Ступайте спать. А сны – это те же сказки.

Он угрюмо глянул на Ашу и скрылся в пещере, и все дети потянулись за ним. У костра остались Ятрим и Аша.

– Он будто клеймо какое-то на мне видит, – поежилась Аша.

– Не обращай внимания, – Ятрим поцеловал ее волосы. – Он просто никогда не был влюблен. И Золотой дракон ему не снился.

– А тебе снился?

– Конечно. Я же поэт. – Ятрим прижался к Аше, вдыхая нежнейший запах ее травяных духов. Как же ему повезло, что он оказался рядом с ней в ту незабываемую ночь служения Ярким. Какое особенное счастье ему досталось!

– До того как ты появилась в моей жизни, – сказал он, – Золотой дракон был главным источником вдохновения. – И обхватив ее талию, прочел стихи:

Я прочил людям добрый жребий,

Тебе молитвы вознося.

Узреть, как ты танцуешь в небе,

Мечтало каждое дитя.

Чье сердце горячо как пламень?

Чей образ: бог, кумир, герой?

Кто нас хранит в надежной длани,

В беде стоит за нас горой?

Мой сон летел за ярким чудом.

Я славил мир, где был рожден.

Тебя я мнил желанным другом,

Прекрасный Золотой дракон.

Враги явились, как проклятье,

Сжигая жен, мужей, ребят.

Ты не сберег людей – мечтателей.

И я не смог простить тебя.

Аша расслабилась в теплых объятиях друга, ночь спрятала их в темноту, но наверху, в просвете между деревьями, небо искрилось звездами. И не было угрозы, предчувствия, что хрупкое равновесие когда-нибудь будет нарушено. Напротив, думалось, что жизнь только начинается. Как хорошо, что она убежала из храма, и ей повстречался этот чуткий восторженный юноша.

Глядя в высокую звездную даль Аша, прошептала:

– А все-таки он существует.

Шишира вел под руку стройную Костаки, которой к лицу были и шелковый, приталенный халат, и ряды тяжелых ярких бус на смуглой шее, и каштановые волосы, убранные в элегантную прическу. Она, действительно, оказалась одной из внучек Зота Малахита.

Перед ними мелькали ряды ярмарки тысячи чудес, которая никогда не закрывалась. Здесь можно было найти все что угодно: деликатесы к столу, ароматное мыло, вино, новую рабыню.… За прилавками встречались и люди, и фейры, и даже драконы, но в большинстве своем торговцами были пугины – подземные жители Иды. Сами они называли себя роламбинами, на прозвище реагировали довольно чувствительно, но тем веселее было обзывать их пугинами. Привыкшие к потемкам страшилки-коротышки плохо переносили свет Нимеланы, поэтому торговля шла под парусиновой крышей, смягчающей ее горячее сияние. Конечно, такой размах ярмарка тысячи чудес получила при воцарении Айнодавы. Во времена людских королей все лавки помещались на одной улице. Теперь же торговая площадь раскинулась полукружием между старой и новой стенами Граца, и количество лотков росло с каждым днем. Драконы приобретали больше ненужных вещей, чем люди, и это было одной из причин, почему грушеносые роламбины поддержали переворот.

– Вот он, – шепнула Костаки, и пара подошла к пугину в скромной песочного цвета робе и маленькой шапочке, торгующему украшениями, тканями и безделушками.

– Здравствуй, Мускатник, – любезно приветствовал продавца Шишира и удивленно поднял брови, когда пугин уставился на него невозможно яркими бирюзовыми глазами. “Новая мода, – спохватился Шишира, – прозрачные стекла, меняющие цвет глаз”. Он тут же заметил на прилавке много разноцветных парных стеклышек.