После произнесённых слов, довольно мастерски слетевших с его языка, Алекса, пылая от удовольствия в его столь проницательном видении её человеческих качеств, буквально вцепилась ему в шею, выражая всю свою признательность его мнению и мыслям. А после того, как она обожгла горло ещё тремя вспыхнувшими синим пламенем самбуками и поднялась на сцену с неудержимым желанием потанцевать, Феликс, оставленный у бара, приступил к общению с присутствующими, знакомыми ему. Ощущая экстаз от музыки и двигаясь с особой выразительностью в слепящих неонах, она виртуозно демонстрировала всю свою женственность, каждым жестом говоря о своей безудержной попытке вырваться из реального мира проблем и погрузиться в мир ощущений.

Изредка поглядывая на Феликса и замечая рядом с ним то одних людей, то других, её всё больше охватывал азарт, и даже в тот момент, когда к нему направилась деловая размалёванная девушка, которая заключила его в свои объятья и расцеловывала в щёку, Алекса развеселилась ещё больше. Стоя у края сцены и чувствуя, как ею овладевает игривое настроение полной беспечности и эйфории, она, кокетливо приподнимая края ярко-красного платьица, которое успела сменить перед клубом, заводилась всё больше, а укоренившаяся в её голове мысль о том, что ни одной из этих хитрых и циничных охотниц, кружащихся возле него, ни за что не удастся занять место в его сердце, которое было отведено только ей, согревала Алексу не меньше, чем самбука.

«Мой удачливый Феликс. Гроза и нежность в одном флаконе. Такой востребованный и при этом такой преданный. Такой демонстративный для всех и при этом сконцентрированный только на том, что важно. Мой лучший друг, отдавший предпочтение мне, несмотря на вожделеющие взгляды этих потенциальных любовниц. Эта дружба между нами – ни что иное, как вознаграждение за наши мирские испытания: испытания людьми, испытания чувствами, испытания самими собой. Судьба свела меня с этим человеком, и я не вправе потерять его. Слишком много личных, интимных, запрещённых тем нас связывают».

Уверенная в своей незаменимости и в том, что стоит ей только подойти к ним, как Феликс тут же приобнимет её и представит её персону в самых нежнейших выражениях, она всё же испытывала смешанные чувства, схожие с нетерпением по отношению к тому, как вернуть себе его полноценное внимание. И только поэтому она включила всё своё очарование и направила его на окружающих, полностью оставляя эту парочку в покое.

Алексой любовались многие, следя за тем, как её красное платьице ярким пятном перемещается с одного места на другое, и вот буквально через несколько минут Феликс отвлёкся от своей собеседницы и стал всё чаще бросать на неё настороженные, молниеносные взгляды, становясь свидетелем повышенного внимания к ней.

«Почему я действую именно таким способом? – спрашивала себя Алекса. – Почему посредством других людей, их взглядов и слов, нахождения в центре внимания, я пытаюсь показать ему свою значимость, свою востребованность и привлекательность для других. Мне необходимо, чтобы это было очевидным для него. Только так этот ценитель и, между тем, неисправимый циник будет привязан ко мне ещё больше. Привязать… я хочу его привязать… Феликсу нравятся деловые, успешные и красивые люди. Но ещё ему нравятся те, которых замечают, к которым испытывают сильные эмоции, которых оценивают. Никто не имеет права влезать в нашу дружбу и занимать моё место! Собственница? В какой-то степени да! Но эти чувства обоюдны. Он тоже контролирует каждого, кто имеет желание заговорить со мной. Мой друг и только мой! Но зачем мне каждый раз подкреплять нашу дружбу усиленным вниманием со стороны других мужчин? Что я пытаюсь доказать? Боюсь потерять его и поэтому постоянно держу его в этом напряжении?..».

Задуманное осуществилось, и уже в следующее мгновенье Феликс, рассекая быстрыми шагами воздух, добрался до неё и, осторожно придерживая её за талию, спустил Алексу со сцены, подвёл к арт-директору клуба в узкой юбке и представил её своей знакомой. Это мимолетное знакомство завершилось дежурной улыбкой, рисованным дружелюбием, беглым оценивающим взглядом и быстрым уходом с пожеланием хорошо провести вечер в их заведении.

– Вот это красота! Хоть стой, хоть падай! – то ли прокричал, то ли присвистнул Пётр, который неожиданно оказался позади Алексы. – Дай я тебя обниму!

Обернувшись к нему, она была подхвачена на руки и взята в его харизматичный плен. – Когда мы узнали, что у тебя сегодня днюха, просто не могли себе позволить пройти мимо этого события. Можешь не верить, но твой праздник для нас – очень важное событие. Может, поедем сегодня в сауну все вместе? Караоке попоем…

– Эй… Черкас… хорош! – предупредил его Феликс, задорно улыбаясь. – Забыл с кем говоришь? Это тебе не какая-нибудь тёлочка…

– Фил! Ну ты даёшь, дружище! Разве я когда-нибудь относился к Алексе как-то не так? Эту девушку я люблю, как хорошего друга и просто красивую женщину.

– Тогда убери свои лапы! – всё с той же ироничной улыбкой попросил его Феликс.

– Вот шакал, твою мать! – разозлился Пётр и уткнулся лбом в плечо Алексе. – Ну что эта бесчувственная машина делает здесь?

Алекса посмотрела на них и весело расхохоталась.

– Алекса, задумайся: этот бойцовский пёс скоро отвадит от тебя всех нормальных парней!

– Ну, Петруха! – рассмеялся Феликс. – Ты не на себя ли сейчас намекаешь?

– А если бы и так! Между прочим, мы неплохо смотримся вместе, – прижался он к ней щекой и почти по-детски улыбнулся.

– Ты уже слишком стар…

– Ну, это не аргумент, правда Алекса? И отжимаюсь я по утрам по соточке!

– У тебя сомнительное прошлое…

– Это тоже не проблема. С прошлым можно завязать в любой момент, тем более ради такой девушки.

– Петь, ну реально прекращай! – похлопал его по спине Максим. – У Алексы, между прочим, есть парнишка.

– Ничего, парнишка – не скала, можно и подвинуть.

– Ну всё, ребят, хватит смеяться! Я хочу поднять тост за вас, за вашу поддержку, за ваши тёплые слова и за то, что вы сегодня здесь, рядом со мной, – Алекса подняла бокал и оглядела всю компанию парней.

Выйдя из клуба, Алекса с Феликсом попрощались с ребятами и, свернув на соседнюю улицу, присели в уютном кафе, чтобы позавтракать.

– Это была классная ночь. И всё благодаря тебе! – призналась Алекса и блаженно посмотрела в окно, за которым начинало светать.

– Слушай, дружочек. Я тут хотел поговорить с тобой кое о чём… – с грустью в глазах произнёс Феликс и замолчал.

– Фил, говори! Я не люблю, когда ты так смотришь на меня… что случилось?

– Есть вероятность, что мне придётся уехать в Германию.

– Тааак… – протянула она уже без улыбки. – Фраза с подвохом. Только я пока не понимаю, чего мне бояться. Когда ты хочешь слетать туда?

– Не слетать… – его карие глаза чуть сузились, будто ему было больно смотреть на неё. – А уехать насовсем.

– Как это насовсем? – на её губах дрогнула улыбка.

– Я, возможно, вернусь туда жить.

Алекса побледнела, протянула руку и выпила полстакана холодного пива.

– Феликс, скажи, пожалуйста, что ты сейчас просто пошутил! – попросила она, чувствуя, как учащается её сердцебиение.

– Я хочу подготовить тебя к тому, что это может произойти.

– Подготовить меня к тому, что ты уедешь навсегда обратно в Германию? Извини, но к этому ты никогда не сможешь меня подготовить… – растерянно посмотрела она на него. – Феликс, ты не можешь так поступить со мной!

– Алекса, ты даже не представляешь, как трудно мне говорить тебе об этом. Я и сам не могу представить себе, как смогу жить без тебя.

– Ты не имеешь права так делать, Фил. Мы же лучшие друзья! Мы же три года вместе! Мы не просто три года вместе, мы вместе каждый божий день! Как ты себе это представляешь? Ты же шутишь, да?

– Не думаю, что я бы стал шутить такими вещами.

Он сидел напротив неё и уже не смотрел ей в глаза, направив свой взгляд прямо перед собой и мысленно улетая от неё куда-то совсем далеко.

– Феликс… а если… а что если я… – теряя над собой контроль, запиналась Алекса, – попрошу тебя остаться?

Феликс вновь проколол своим взглядом её тревожные и влажнеющие глаза.

– Ты попросишь меня остаться?

– Да, Феликс, – вдруг расплакалась она. – Я уже не смогу без тебя…

– Ты знаешь, мне хочется жить в Германии… – облокотившись на руки, наклонился он к ней через столик, – но уезжать отсюда мне не хочется из-за тебя. Кроме тебя, меня здесь больше ничего не держит.

– Я знаю. Но я надеюсь, что это весомый аргумент, – шмыгнула она носом и небрежно вытерла с щеки слезу. – Или нет?

Феликс грустно улыбнулся.

– Поверь мне, единственное, что пока меня ещё держит здесь – это ты! Ну а дальше посмотрим. Просто не хотел, чтобы это стало для тебя полной неожиданностью.

– Может, ты этого и не хотел… – сокрушённо сказала она, ненавидя его за то, что он намеревался оставить её, хотя он был волен строить свою жизнь в соответствии со своими планами и желаниями, – но я не принимаю твоего решения! И писать тебе в Германию не буду! И звонить не буду! Вообще ничего не буду…

– Не обижайся, дружочек, – растерянно попросил он. – Я, признаться честно, тоже больше не мыслю своей жизни без твоей постоянной болтовни.

Глаза Феликса остекленели, и он спрятал их в то, что находилось за окном. Он сдерживал слёзы, и это значило для Алексы, что она важна для него не меньше, чем он для неё.

– У тебя какие-то проблемы здесь? Что не складывается, Фил? Поверь мне, у тебя всё будет круто! У такой сильной личности, как ты, просто не может быть по-другому. Ты же прёшь напролом, чего бы это не касалось. Я не готова попрощаться с тобой! А вот поплакать ты меня вынудил сам. Мне сейчас очень грустно!

– Я виноват. Не должен был говорить это сейчас.

– Должен! Всегда и в тот момент, когда в этом есть потребность!

* * *

На следующий день Алекса провалялась до обеда. Проведя в душе около часа и проглотив полпачки активированного угля, она, наконец, почувствовала себя чуть свежее. Упав в полотенце на кровать, она набрала номер Мити.

– Я давно готов! – раздался из трубки восторженный голос. – Только ждал твоей команды! Через сколько, моя милая, мы встречаемся на вокзале?

– Думаю через полтора часа, – прикинула она время, чтобы все успели добраться на её вечеринку.

– Как отметили вчера?

– Неплохо. Обсудим при встрече.

Положив трубку, она подумала о Феликсе, и только сейчас заметила от него сообщение, в котором он интересовался, откуда и во сколько они отправляются для продолжения банкета. «Чёрт возьми!» – молча выругалась Алекса и ощутила себя загнанной в угол. «Как поступить? Что сказать одному и второму? А если Феликс случайно проболтается, что был вчера в ресторане в компании моих близких? А если проболтается кто-то из родственников? Что тогда подумает Митя? Как в таком случае я буду смотреть ему в глаза, зная, что не пригласила его на торжество по той причине, что он не вписывается в общий антураж? Тогда бы мне стало неловко за свой выбор, ведь я пригласила того, кто больше соответствовал всей этой обстановке. Феликс… А существовало ли такое место, в котором он бы не сумел преподнести себя наилучшим образом и в самом выгодном свете? Я пренебрегла Митей в этот вечер ради самого вечера. И как бы я смогла делить своё внимание между возлюбленным и лучшим другом? И как же быть теперь, когда они оба приглашены в загородный дом, как и мои пятнадцать однокурсников? Неужели в свой день рождения я должна буду наблюдать, как Феликс, любящий искусно подавать себя в обществе, будет флиртовать и ухаживать за моими многочисленными подружками, или возьмёт в оборот красавицу Надю? А если я захочу поговорить с ним, а Митя будет обижаться?.. Я не позволю Феликсу распыляться на кого-то ещё только потому, что буду находиться рядом с Митей, перед которым я, в свою очередь, обязана реабилитироваться за свою мелкую, скверную, но необходимую ложь».

Немного поразмыслив и действуя не только в интересах собственного душевного равновесия, но и в интересах этих двух, абсолютно разных, но значимых для неё мужчин, Алекса взяла в руки телефон и, сославшись на ревнивый нрав Мити, обратилась к Феликсу с просьбой отменить поездку за город. Не будучи уверенной в том, что найдёт в себе силы произнести эту просьбу лично, она быстро набрала несколько предложений и, закончив текст самыми искренними извинениями, погрузилась в волнительное ожидание того, как он отнесётся к написанному. Прождав некоторое время и не получив от него ответа, Алекса загрустила, предполагая, что он мог затаить на неё обиду, а проведя полчаса у зеркала, она вновь схватилась за телефон и лихорадочно сглотнула, увидев от него новое сообщение: «Я жду тебя в метро. Привезу тебе музыкальный диск. Тот, что ты просила у меня». Удивлённая и слегка озадаченная его таким порывом, который он откладывал месяцами, забывая вручить ей этот диск, Алекса оделась и выскочила из дома в состоянии смутной растерянности. Сойдя с эскалатора и всмотревшись в толпу, она тут же увидела Феликса, идущего по станции ей навстречу.

«И это мой лучший друг после сегодняшнего ночного беспредела и короткого сна?!». Таким нетронутым и свежим может выглядеть только актёр кино после нанесения профессионального грима, либо если этой убойной ночи, наполненной развлечениями и шалостями, не было и в помине! Вчера рубашка и брюки придавали ему официальности и делового шарма, но теперь он был одет по-спортивному модно: в облегающей футболке болотного цвета, которая удивительным образом оттеняла его смуглый цвет кожи, в шортах чуть выше колен и в чёрных кедах. Эта футболка как нельзя лучше подчеркивала его возмужавшие, крепкие, оформленные тренировками руки, мощный торс. Приближаясь к ней манерно-удручённой походкой и небрежно зацепившись руками за карманы шорт, Феликс, чуть наклонив голову к правому плечу, смотрел на неё исподлобья.

Алекса даже не подозревала, что его столь таинственная, чем-то обременённая фигура может произвести на неё столь острое впечатление. Жадно разглядывая его, пока он приближался, она поймала себя на мысли, что эта его лёгкая сонливость на лице придаёт ему такой нежности и обаяния, что невольно начинаешь опускать глаза от странного смятения.

Дождавшись, когда он подойдёт ближе, она смело взглянула на него, но чувство жуткой вины вновь заставило её опустить взгляд, и теперь в её зрачках отражались его ровные, выступающие через футболку кирпичики. Она была поражена его видом и ошеломлённо призналась себе, что впервые в жизни открыла для себя то, как он хорош. До этого момента она никогда не опасалась подобных вещей, ведь на протяжении стольких лет она не замечала в его наружности и внешнем облике каких-либо глобальных изменений, а теперь в нём было нечто такое, что заставляло опускать голову всё ниже, боясь рассмотреть и догадаться, что за необычная чёрточка появилась в нём и сделала его столь привлекательным, что за эмоция, несвойственная ему, так преобразила его в её глазах. Это странное и в то же время трогательное сочетание, которое до этого дня ни разу не засвидетельствовал её взор, а именно рельефная мускулатура и сила, проявляющаяся сквозь фрагменты одежды, и вместе с тем абсолютная мерцающая тоска, спрятанная в тёмно-коричневых ободках глаз. Замершая грусть? Что там, в его глазах, чего никогда не было прежде по отношению к ней? Не считает ли он себя ущемлённым и уязвлённым? Алекса никогда не перешагивала через него и всегда отводила ему важную роль в своей жизни. И не строя иллюзий, относилась к нему, как к члену своей семьи. И неужели он до сих пор не понял, что вчерашний семейный ужин – это самое достоверное, серьёзное доказательство и самый главный показатель её отношения к нему?..

– Привет, – его голос, словно укол, воткнулся в самое сердце.

– Фил… я, наверное, должна что-то объяснить тебе… – виновато пробормотала она. – Мне, правда, жаль, что так вышло… Но я надеюсь, ты понимаешь, почему я попросила тебя об этом. Я лишь прошу, чтобы ты ни в коем случае не думал обо мне плохо. Вчера был один из счастливейших дней в моей жизни, и всё благодаря тому, что ты был рядом. Это правда. Мне трудно объяснить… Ты не обижаешься на меня? Фил… не молчи…

Впервые в жизни он не проронил в ответ ни слова. И этот его взгляд… цепкий, глубокий, проникновенный… Коленки Алексы невидимо задрожали, он заставлял её нервничать. Но как быть? Она должна нести ответ за свои погрешности и окружить Митю своей заинтересованностью и благодарным отношением. Получалось, чтобы очистить совесть перед одним, она так или иначе поступала бессовестно по отношению к другому. Вчера она была виновата перед Митей, сегодня – перед другом. Но не будет ли лучшим искуплением вины просто уделить максимум внимания Мите, не отвлекаясь на Феликса?..

Её сбивали с толку мелькавшие за его спиной люди, они облепляли со всех сторон, неслись и проталкивались. Не нарушая обет своего молчания, Феликс придвинулся, сократив между ними дистанцию и протянул ей коробку с диском. Взглянув на его загорелую руку с ярко выраженными прожилками, которые говорили о работе с тяжёлым весом, Алекса взялась за край диска и, потянув на себя, столкнулась с сопротивлением. Он смотрел ей прямо в глаза и, не ослабляя пальцев, продолжал удерживать коробку в своей руке. «Что он делает? – вспыхнула Алекса. – Что хочет сказать этим жестом? Он что, дразнит её? Намекает на что-то?». Как же всё-таки противоестественны и несвойственны для них подобные вещи. Такой странный акцент не только вывел её из равновесия, но и в какой-то степени смутил. «Алекса, возьми себя в руки, – колебалась она. – В конце концов, перед тобой не мужчина, который пытливо смотрит на тебя, а лучший друг, в общении с которым нет места смущающим факторам». Алекса бросила на него удивлённый взгляд, и через несколько секунд Феликс разжал пальцы и дал ей возможность выдохнуть.

– Пока, Алекса… – еле слышно прошептали его пухлые, сочные, яркие губы и он, запустив руки глубже в карманы, пошёл прочь от неё.

В полном замешательстве она стояла на станции с ненужной вещью в руке и не могла оторвать взгляда от удаляющейся печальной фигуры, которая медленно зашла в вагон и, не оборачиваясь, исчезла вместе с набирающей скорость электричкой. В абсолютно внезапно накатившем на неё нервном состоянии, которое раззадорило её ответить нахальным людям, наступающим ей на ноги, Алекса добралась до вокзала и, еле сдерживая подступавшие слёзы, остановилась в месте отправления электрички, следовавшей загород. Вздрогнув от опустившихся на её глаза ладоней, пахнущих дешёвым табаком и шавермой, Алекса ощутила раздражение.

– Это я, девочка! – послышался над самым ухом низкий баритон Мити.

– Я не знала, что ты девочка… – огрызнулась она, сморщившись от аромата чеснока.