– Через тридцать лет – сможет. Я был двадцатилетним пацаном, когда ее бросил. Жениться меня заставили ее родители, потому что она забеременела. А когда я увидел, что клетка захлопывается, – сделал ноги. Пригласил к себе в Австралию самых красивых девушек в мире. Я всегда ловко пользовался своим положением женатого мужчины: когда какая-нибудь девица пыталась затащить меня в загс, я ей объяснял, что несвободен. Вот вы, месье Честность, ни за что не справитесь с такой ситуацией, вам всегда будут садиться на шею. В общем, вы не способны рискнуть. Даже моя шутка вас напугала. Это же просто розыгрыш! А как славно мы могли бы поразвлечься. Вы – в объятиях моей женушки, а я в это время женюсь!

Адам весь извелся, хоть и не подавал вида. Все кому не лень его унижали. Жена, Ширли, долгие годы пилила его за то, что в делах он ноль без палочки. Адам считал себя полным неудачником. Даже сейчас, когда он летит первым классом, этот мерзавец в соседнем кресле сделал из него мальчика для битья.

За два часа до пересадки в Коломбо Морэ тихо сдулся, как старая покрышка. Адам подумал было, что тот потерял сознание или впал в неглубокую кому. Он выждал не меньше часа, прежде чем начать действовать. Первый ряд роскошного салона «Боинга-747», впереди только стенка, свидетелей нет. Никто не мог тайком за ними наблюдать. И Адам решил рискнуть – форменное безумие, но соблазн был слишком велик. Он быстро поменялся с Морэ документами, присвоил его портфель, сунул в него руку, нашел там ноутбук, ощупал папки, чуть ли не с нежностью погладил записную книжку, которую Морэ назвал своим «склерозником». Когда все было готово для инсценировки, Адам стал ждать, приглядывая за трупом в соседнем кресле. Порой почти ледяная рука Морэ выскальзывала из-под пледа, и ему приходилось брезгливо касаться ее, чтобы спрятать обратно. Буквально перед посадкой в Коломбо он не выдержал и сообщил, что пассажиру плохо. Старший бортпроводник связался с командиром экипажа, и, чтобы не вызывать панику среди пассажиров, все обставили как обычное недомогание. В аэропорту Коломбо врач поднялся на борт, констатировал смерть, и тело отправили в морг под именем Адама Фурнье.

Все одиннадцать часов полета до Парижа Адам посвятил изучению украденных документов. Дата рождения, значимые места, билеты на самолет из Парижа в ЮАР. Познакомился с японским чудом техники – переносным компьютером. Еще он вытащил из кармана покойника шкатулку с кольцом за миллион долларов. «Она готова будет в ногах у меня валяться, лишь бы заполучить его, – сказал Морэ, имея в виду жену. – У вас в кармане бриллиант – и женщина у ваших ног». В Руасси Адам хотел улизнуть от встречи с женой Морэ, но она перехватила его, едва он собрался направиться к стоянке такси, и обняла со словами: «Ты ни капли не изменился!»

* * *

А потом начался сущий ад, под бдительным надзором этой дамочки. Оказавшись вдруг в кругу чужой семьи, где любое словечко могло его выдать, и памятуя об ордере на арест, который ему светит, если вдруг вскроется подмена, он придумал эту поездку в «безумный день» 31 декабря 1999. Зажав покрепче портфель между ног, Адам пытался понять поведение женщины, сидевшей рядом.

Она и правда обозналась? Можно не узнать человека спустя тридцать лет, если она уже лет десять не видела его даже на фото? Или он так здорово вжился в роль ее покойного мужа, что Элиан с такой легкостью признала его? Клотильды его размышления не коснулись – она была еще в пеленках, когда отец отправился в Австралию. Это была довольно красивая девушка, спокойная, удивительно сдержанная и немногословная.

Адам надеялся, что они приземлятся в Лас-Вегасе, хотя самолет все еще был во власти турбулентности, и ожидание затягивалось. Он вспомнил о своей настоящей жене, Ширли. Всего один телефонный звонок! Он позвонил из Парижа и предупредил об этой операции, которая вполне могла ей показаться абсурдной, и она согласилась опознать мужа в морге. Не задумываясь она согласилась участвовать в мошенничестве, с каждым днем набиравшем обороты. Решающим аргументом стали деньги и, может быть, даже что-то вроде восхищения скромным человеком, отважившимся на такую невероятную авантюру. Как вдова, Ширли должна была получить за мужа страховку – два миллиона долларов. Что же она будет делать дальше? И что известно этому агенту, Самуэлю Манну, который следовал за ним под предлогом выяснения деталей, связанных со смертью в самолете? Это же он, Адам, присвоив паспорт Морэ, провел последние часы рядом с несчастным Фурнье, жертвой сердечного приступа!

Стюард попытался завладеть портфелем, чтобы всунуть-таки его на багажную полку. «Нет!» – запротестовал Адам. Старший бортпроводник дал знак коллеге: этого нервного пассажира лучше не трогать.

Самолет вновь набрал высоту и устремился вперед, в ночь. Первые сорок минут после смены курса пассажирам дались нелегко. Голос из динамиков – вероятно, второго пилота – предложил ознакомиться с инструкцией по безопасности на борту, которая находится в кармане кресла, рядом с бумажным пакетом. Элиан взяла одну из таких брошюрок и стала комментировать картинки:

– Руки скрестить на груди. Опустить голову, наклонить туловище к коленям. Поза эмбриона… Прекрасно: и мы в полной готовности к выкидышу.

В это время на другом конце центрального прохода, в пятом ряду, Самуэль Манн беспокоился все больше и больше. Приземление в непредвиденном месте влекло за собой дополнительные риски. Человек, подозреваемый в краже личности, мог воспользоваться неразберихой, чтобы улизнуть. Самуэль выбил в агентстве путешествий билет на этот рейс, и ему нельзя было упускать француза.

Манн был уверен, что человек, называвший себя Морэ, на самом деле программист Адам Фурнье. «Было бы занятно, – размышлял Самуэль, – если бы он второй раз погиб в самолете». Он просчитывал и оценивал разные возможности. Если ему удастся доказать, что Адам украл личность Морэ, для программиста путешествие закончится тюрьмой. «Чтобы оказаться в такой странной ситуации, когда малейшая ошибка – и все пропало, нужно быть либо человеком честным, неопытным, либо самоубийцей! Но развязка близка», – подытожил Самуэль. В том, что касается розыска преступников, ему не было равных. Компьютерщик направлялся прямиком волку в пасть. «Этому лже-Морэ надо как можно быстрее опустошить банковские счета покойного и делать ноги. Иначе его арестуют. Куда он поедет?» – размышлял Манн. Время идет, и он все больше рискует оказаться вне закона в США. А фальшивые документы? При малейшей аварии или остановке даже за небольшое превышение скорости полицейские проверят номер его водительского удостоверения по базе данных. «Мир тесен для нелегалов и мошенников», – сказал себе Самуэль, чуть ли не смакуя слова.

Командир корабля вполне радушно объявил, что несколько минут назад они вступили в 2000 год. Он пожелал «Happy New Year» на шести языках, включая японский. «Возомнил себя Папой, – сказала Элиан. – Нам сейчас только благословения не хватает!» Вскоре объявили о посадке.

Самолет стал снижаться, приближаясь к ковру из огней, еще ярче, чем в Лос-Анджелесе.

Клотильда размышляла. Она найдет выход, поговорит с этим отцом, вернувшимся из Австралии, и никогда больше его не увидит. Когда она впервые встретила его в Марли, в ней все перевернулось. «Если бы он не был моим отцом, то стал бы мужчиной моей мечты. Но он мой отец, и это кошмар». Она могла бы его полюбить, но ей придется избегать его всю оставшуюся жизнь.

* * *

Посадка была жесткой. Самолет понесся по взлетной полосе, проехал довольно долго и остановился. Бледные от усталости пассажиры сохраняли спокойствие. Их предупредили, что с собой можно взять только паспорт и небольшую сумку, пристегнув ее к ремню или повесив на плечо. Когда объявили об эвакуации пассажиров с помощью надувных трапов, в салоне чуть не поднялась паника, но старший бортпроводник совершенно спокойно объяснил, почему командир экипажа принял такое решение: из-за расстояния и сильного ветра трудно подогнать обычный трап. «Спуск по надувным трапам, конечно, впечатляет, – продолжил он, – зато вам не придется сидеть в самолете. Администрация аэропорта займется вами. Пожалуйста, постарайтесь не создавать беспорядок. Следуйте указаниям экипажа».

Командир корабля разблокировал аварийные выходы, из фюзеляжа выскочили и начали надуваться трапы, на земле их закрепляли работники аэропорта, ожидавшие пассажиров. По сигналу пассажиры встали и, подчиняясь указаниям стюардесс, потянулись к выходам.

Самуэль Манн старался быть поблизости от Адама, который пропустил вперед жену и дочь. Но Манна довольно грубо оттеснил мужчина с ребенком на руках. Выглянув из-за плеча отца, малыш смерил взглядом агента и показал ему язык. «Ну что я ему сделал? – подумал Самуэль. – Чем я ему так не понравился?» Человек, за которым он следил, кто называл себя Анри Морэ, собирался уже шагнуть в аварийный выход, когда раздраженный стюард попытался отобрать у него портфель. «Это мое дело – разобью я себе голову или нет. Оставьте меня в покое!» – вскинулся Адам. Едва он вышел в обнимку со своей кладью, как порыв ветра чуть не сбил его с ног; но он чудом удержался, съехал по трапу и предусмотрительно приземлился на спину. Во время подобной эвакуации туристы обычно как можно быстрее бегут от самолета. Так и на этот раз, пассажиры поспешили к автобусам, за которыми следовали пожарные расчеты. Адам оглянулся и в свете прожекторов увидел на самом верху трапа юную австралийку Лиз: она представляла для него дополнительную угрозу, как и Иоланда, служащая агентства, продавшего им билеты на этот рейс.

Адам усадил Элиан и Клотильду в автобус и вошел следом, не теряя из виду Самуэля Манна. «Я никогда от него не избавлюсь!» – подумал он. В просторном автобусе было всего несколько сидячих мест. Кто стоял, хватались за резиновые ручки, висевшие у них над головами, или впивались пальцами в перекладины. Следуя за машиной-проводником, автобус ехал на приличном расстоянии от неподвижных, призрачных самолетов, а с неба падали хлопья снега, редкие в этой части Калифорнии.

Первый автобус, а за ним и второй, тоже набитый битком, остановились перед зданием, где спасательная команда и, чуть дальше, сотрудники таможенного контроля готовились принять нежданных гостей. В холле их ждали несколько медсестер с повязкой Красного Креста на рукаве. Пожилая дама, которую несли двое пожарных, потрясала сумкой и костылями. «Вообще-то у меня есть кресло-каталка, – выговаривала она им на чистом французском – Предпочитаю кресло-каталку, терпеть не могу, когда меня носят». Пассажиров попросили присесть на скамейки. Через несколько минут появились двое афроамериканцев с тележками и стали раздавать кофе и бутерброды. Иоланда опасалась возмездия клиентов. Ей надо было вымолить прощение, а еще лучше – сделать так, чтобы о ней просто забыли.

Адам становился все напряженней. После вынужденной посадки пассажирам предстояло пройти жесткий контроль: что это еще за европейский подарочек? Сто девяносто восемь террористов или ни в чем не повинных туристов? А если какая-то заморская структура собралась таким образом заслать к ним какого-то опасного типа, под чьим именем скрывается этот предполагаемый враг Соединенных Штатов? Под предлогом встречи Нового года на Гавайях Адам надеялся улучить момент и избавиться от фальшивой семьи. А теперь, когда они уже в Калифорнии, – Клотильда?.. Что он испытывает к ней? Сильнейшее влечение, которое надо было подавить или даже искоренить. Он должен проявлять только дружелюбие и ничего больше. Клотильда сидела в нескольких шагах от него. Даже когда она надкусывала сандвич, из которого во все стороны лезли помидоры, ей все равно удавалось оставаться элегантной. Глядя на нее, Адам размечтался: тропический остров, где только они с Клотильдой, отель и банк. Возможно, этот воображаемый оазис ближе, чем ему кажется. В Париже он провел некоторые изыскания и сумел получить доступ к значительному числу банковских вкладов Морэ. Ему не хватало только кодов и паролей, особенно того, который позволил бы снять деньги с обнаруженных счетов и перевести их на свой.

Адам нервно обернулся. Лиз, его роковая ошибка, сидела чуть поодаль и внимательно смотрела на него. «Она меня сдаст?» – подумал он. Пока нет. Но какого черта она ему подмигивает? Эти ужимки, тайные знаки могут привлечь к ним внимание. Когда пассажиры подкрепились кофе и бутербродами, приятный голос объявил им: «Леди и джентльмены, приготовьте для проверки ваши паспорта. Просим прощения за возможные заминки, но ваше незапланированное прибытие вынудило нас внести изменения в расписание и вызвать на работу нескольких служащих, у которых сегодня выходной». Громкоговоритель зашипел, потом голос возник снова: «Три четверти часа назад Калифорния и Невада перешагнули порог 2000 года. Желаем вам счастья в новом году». У кого-то из пассажиров еще хватило сил, чтобы похлопать. «Вас разместят в общих спальнях, предусмотренных для экстренных ситуаций, как та, в которой вы сегодня оказались. В вашем распоряжении будет кровать и санитарные помещения».

Элиан повернулась к Адаму:

– Проверка? Ладно. Общая спальня? Никогда! Чтобы меня заперли в одной комнате с храпунами? Нет! Я уверена, что мы найдем, где переночевать в Лас-Вегасе. Нужно только заплатить как следует.

Их отправили к эскалаторам, ведущим в зал паспортного контроля. Афроамериканцы в униформе указывали им путь. Пожилая дама вернула себе кресло-каталку. Проезжая мимо очереди, она махнула им костылями: «Чао, до встречи!»

Контроль был организован со знаменитой американской четкостью. Пассажиры оказались в помещении, которое с помощью ограждений было разделено на узкие сектора – поневоле приходилось строго соблюдать очередь. Офицеры на высоких табуретах не могли одновременно читать заявки на миграционную карту и смотреть на экран компьютера. Они тщательно изучали документы. Больше никто не спешил. Элиан подошла к угрюмому офицеру европейской внешности, ведя за собой дочь. Лучше бы она осталась дома: мама прилетела на праздники с Тайваня… Пограничник пролистал паспорт Элиан. По какой причине эта женщина высадилась здесь через пятьдесят восемь минут после полуночи, именно первого января 2000 года? Рядом с ней стояла девушка с документами в руках.

– Вы родственники? – спросил офицер.

– Да, – ответила она. – Мать и дочь. Мы хотели провести праздники на Гавайях. Наш самолет был вынужден повернуть сюда… Об этом вы, несомненно, осведомлены лучше нас.

Он взял второй паспорт, ввел имена в компьютер. Элиан вмешалась:

– Мой муж тут недалеко. В соседнем ряду. Хотите, я его позову?

– Нет. Я хотел бы посмотреть ваши билеты. В обе стороны.

– Я схожу за ними, – сказала Клотильда, направляясь к Иоланде, у которой были документы и брони всей группы. На обратном пути Клотильда заметила пассажирку в кресле-каталке, она только что прошла контроль в другом ряду. Пограничница искренне улыбнулась и поздравила ее: «С Новым годом!» Старушка показала ей правой рукой знак «V», «победа». Офицер долго изучал билеты Элиан и Клотильды.

– Вы собирались проследовать из Лос-Анджелеса на Гавайи?

– Изначально да. Но у нас не получилось приземлиться в Лос-Анджелесе, и я не очень понимаю, что мы будем делать дальше. По большей части это зависит от… моего отца.

Она с трудом выдавила из себя эти слова.

– У вас еще есть обратный билет на рейс Лос-Анджелес – Париж. С открытой датой.

– Да. Эти билеты были куплены на регулярный рейс и действительны для любой авиакомпании.

«Им не хватает азиатского изящества, – думал офицер – Они слишком рослые, плотные, какие-то квадратные».

Он выдал им визу на месяц, вложил в паспорт половину зеленого листка и знаком велел проходить. Они тихо стали ждать того, кто втянул их в эту утомительную авантюру.

Когда Адам протянул паспорт пограничнице-афроамериканке, у него комок подкатил к горлу. Откуда он мог знать, садясь на этот чартер до Лос-Анджелеса, что из-за вынужденной посадки ему придется столкнуться со строгим контролем? Их приземление казалось подозрительным. Женщина в униформе подняла глаза на Адама и сравнила бледное лицо с фотографией в паспорте. «Все белые похожи друг на друга», – подумала она. У нее под рукой был штемпель, который мог открыть этому типу двери в США. На экране один за другим проходили Морэ, все под разными кодами.

– Вы уже были в Лас-Вегасе, – заметила она ровным голосом.

Это вопрос или утверждение? Адам решил ответить уклончиво.

– You know… – сказал он. Этим «понимаете» он пытался придать разговору непринужденность, почти дружеский тон. В жизни всякое бывает: любовь к игре, любовь к городу… Но сегодняшний приезд не был запланирован. – Я хотел подарить жене и дочери Новый год в Гонолулу. Но над Лос-Анджелесом дул сильный ветер, и самолет свернул.

Он указал на Элиан и Клотильду:

– Они меня ждут, совсем уже вымотались…

Пограничница обернулась и увидела двух притихших женщин.

– У вас взрослая дочь.

– Я рано женился. You know…

Она выдала ему визу на месяц и добавила:

– Happy New Year!

За несколько минут до этого Самуэлю удалось выбраться из своей очереди. Малыш, который показывал ему язык, обмочил пиджак папы, и из-за лужи, растекшейся по полу, возникла неразбериха, чем и воспользовался агент, чтобы пробраться к Адаму. Паспорт Самуэля был в порядке.

– Сколько вы собираетесь пробыть здесь? – спросила его офицер.

– Пару недель.

На экране возникали строчки. Данные всех этих Маннов были закодированы, как и количество их приездов в США. Самуэлей среди них было двое, но ничего подозрительного насчет того, кто стоял перед ней.

– Счастливого Нового года! – пожелала она.

Чуть дальше Иоланда и Лиз довольно быстро миновали контроль. Пограничник только коротко взглянул на крошечный бриллиант в правой ноздре Лиз. Маленькая группа воссоединилась, чтобы на этот раз пересечь желтую линию, отделявшую их от таможни.

Открыв паспорт Элиан, офицер потребовал белый формуляр, который надо было заполнить на борту самолета. Она переспросила:

– Что за листок? Я уже вложила один, зеленый. Других у меня нет. У нас даже багажа нет. Только море злости, которое вот-вот выйдет из берегов!

Клотильда принялась ее успокаивать:

– Мама, но ты же его подписывала. Я его еще заполняла. Куда ты его положила?

– О чем ты говоришь? Не было никакого листка!

Самуэль встрял в разговор, радуясь, что так они быстрее привыкнут к его присутствию:

– Вот, смотрите, – он показал свой формуляр. – Это таможенная декларация, где надо указать, что у вас нет с собой растений, овощей или продуктов питания, запрещенных к ввозу на территорию в США.

У Элиан вырвалось: «…Меня достали. Овощи или растения? После того, как мы чуть не разбились на территории Америки, они нас спрашивают, не везем ли мы овощи или растения?»

Адам, опасаясь конфликта, подошел к ней.

– Позволь мне…

Он открыл сумку Элиан, похлопал по карману в подкладке и вынул оттуда декларацию.

– Возьмите, – сказал он таможеннику. – Моя жена не очень хорошо говорит по-английски.

Элиан взвилась:

– Не действуй мне на нервы! Я все прекрасно поняла: листок, растения, овощи…

– Сбавь тон, а то тебя не пустят в США.

Элиан уже была на грани истерики:

– Так ты считаешь, что они правы? А я – нет?

Адам обратился к Клотильде:

– Объясни, пожалуйста, своей матери, что здесь охраняют сельское хозяйство.

– От кого охраняют? От меня?

Таможеннику стало интересно:

– А на каком языке вы говорите? На греческом?

– Нет, – ответил Адам. – На французском.

– Они всего лишь выполняют свою работу, – объяснила Лиз, подходя к ним. – Вспомнить хотя бы те же водоросли, которые заполонили все Средиземное море. Кое-где уже невозможно купаться из-за этих вездесущих водорослей… Я читала статью…

– Я приехала не для того, чтобы купаться, – сказала Элиан. – Не надо мне рассказывать про водоросли.

Работники таможни несколько отстраненно слушали этих людей, которые говорили на странном языке. Лиз попросили открыть рюкзак.

– Вечно у меня ищут наркотики, – объяснила девушка. – Наверно, выгляжу подозрительно. Видели бы они мой пупок… – Она повернулась к Адаму: – Такой кружок из металлических бусинок. Ничего вам не напоминает?

Адам смутился. Но уже и так никто не верил, что Лиз – его племянница. Нагловатая, чуть за восемнадцать, словом, девчонка, которая слишком быстро повзрослела, ей только роликов не хватало. Она указала на сумку-ремень у себя на поясе.

– Это тоже снять?

В это время таможенник, перетряхивавший ее рюкзак, развернул две пары трусиков и обнаружил в них печенье.