– Вот и умничка! – похвалила я и вышла на улицу.

Странная просьба начальника меня насторожила. Совершенно непонятно, что ему может требоваться от меня у него дома. Будь это выходной день, я нашла бы целую гору неотложных дел и отмазалась бы. Но я, официально, нахожусь на работе, а значит, должна выполнять распоряжения руководителя. С другой стороны, в мои обязанности не входит куда-либо ездить, тем более – к шефу домой. Мое рабочее место находится в офисе. Но ведь и чайник мне в кабинете держать не полагается, а Филипп закрывает на это глаза.

Но самое главное – мне совершенно не нравится эта странная обстановка строжайшей секретности. Почему я не должна никому сообщать о том, куда я еду? А если он – маньяк, и у него сейчас приступ? А что? Вполне вероятно – осень на дворе. Обострения хронических шизофрений и психозов – обычное дело.

Приеду, а он меня по башке – тюк! И в ванну – разделывать! Ладно, если сразу убьет, а если замучает? Я ужаснулась.

Да ну! Филипп Олегович – мужчина, конечно, строгий, но вполне адекватный. Хотя, читала я про маньяка, который днем с любимой доченькой кукол наряжал, а вечером расчленял припозднившихся девушек в парке. И никто до конца не верил, что этот милый дяденька – жестокий серийный убийца. Каждый раз, читая такие истории, я начинаю задумываться – а так уж ли хорошо мы знаем наших друзей и близких? Вот так живешь с человеком бок о бок много лет, ужинаешь, ложишься спать, смотришь фильмы, гуляешь по парку, а потом приходит полиция и арестовывает любящего мужа и заботливого отца, на котором, вот уж сюрприз, висит пара десятков жутких изнасилований и убийств.

Я решительно достала телефон. Может быть, коллегам и не обязательно знать, куда я направляюсь по заданию шефа, но лучшему другу я скажу. В случае чего, он будет знать, где искать мое тело.

Макс Котов – мой старый приятель, который всегда готов прийти на помощь в любое время дня и ночи, даже если ради этого надо будет бросить собственные дела. Он никогда не задаст лишних вопросов, но всегда внимательно выслушает, если надо выговориться. Он не станет навязывать свою точку зрения, но всегда даст дельный совет, если требуется. В общем, Макс – это мой добрый ангел-хранитель.

Он немного младше меня и до сих пор не женат. Может быть, поэтому мы можем проводить вместе достаточно много времени. Наверняка, когда он найдет себе постоянную спутницу жизни, наши встречи станут гораздо реже. Согласитесь, мало кому понравится, что твой муж дружит с какой-то особой! Бесполезно объяснять, что мы – всего лишь друзья. Женская ревность – страшная штука, способная разрушить многолетнюю дружбу. Но, пока Макс свободен, нашим отношениям ничего не угрожает.

Иногда мне кажется, что Котов до сих пор не женился именно потому, что все его избранницы капризно надували губки и озабоченно спрашивали про меня:

– Что еще за Оля? Зачем тебе к ней ехать?

Но потом я отметаю эту мысль. Скорей всего, приятель просто еще не встретил свою половинку, а жениться на ком-то только ради штампа в паспорте и спокойствия родственников – не в его стиле.

– Привет, Макс, – отчиталась я из такси. – Я сейчас еду к своему начальнику домой. По его словам, у него что-то случилось, и мое присутствие там необходимо. Он велел никому не говорить о том, куда я еду. Адрес я скину сообщением. На всякий случай, проконтролируй, пожалуйста.

– Без проблем! – не задавая лишних вопросов, согласился друг. – Первый звонок через полчаса, второй – еще через полчаса и дальше – три раза через каждый час. Ключевое слово помнишь? Геолокация работает?

– На оба вопроса – да. Все, чао!

Мы с Максом давно придумали собственную систему безопасности. В основном, она нужна, конечно, для меня.

Приятель смотрит новости, поэтому уверен, что вокруг полно психов и маньяков, которые только и думают, как бы обидеть хрупкую и беззащитную Оленьку. Он сильно переживал, когда я знакомилась в интернете и собиралась на свидания, поэтому придумал такую хитрую систему. Каждый раз, когда я иду на свидание с новым кавалером, он звонит мне несколько раз в оговоренное время, и я отчитываюсь, что у меня все в порядке.

Если я не беру трубку, значит, случилась беда. На всякий случай, мы предусмотрели и ту ситуацию, когда маньяк дает жертве возможность поговорить по телефону, но при этом держит у ее горла нож и не дает попросить о помощи. В этом случае, я должна говорить, что у меня все хорошо, но называть его при этом «Максимка». В обычной жизни я его так не зову. Это – сигнал опасности.

Вот такой у меня заботливый друг! Оцените, как он продумал все варианты. А теперь, с развитием технологий, приятель может увидеть на своем мониторе мое местонахождение. Точнее, он увидит, где находится мой телефон. Подразумевается, что я должна быть где-то рядом.

– В шпионов играете? – поинтересовался таксист, явно надеясь развязать разговор. Я демонстративно уткнулась в смартфон, показывая, что болтать не намерена.

Однажды я по глупости ввязалась в беседу с бомбилой и почти час слушала, как он на полном серьезе рассказывал мне, что бросил сверхприбыльный бизнес, трехэтажный особняк и шикарный автомобиль только потому, что ему «все надоело» и он уже заработал себе «до конца жизни». А таксует он чисто из любви к ночному городу. Правда, энтузиаст руля и педалей не постеснялся содрать с меня кучу денег за поездку, что не слишком вписывалось в легенду о несметном богатстве.

Мы довольно быстро доехали до дома Разумовского, который оказался обыкновенной типовой пятиэтажкой, я рассчиталась и вышла из машины. Надо же – от него до квартиры Макса пару минут пешком через дворы. А до меня – минут двадцать. Судя по номеру квартиры – тринадцать – мне нужен первый подъезд. Железная дверь была распахнута, и я беспрепятственно вошла внутрь. Тринадцатая квартира оказалась на четвертом этаже, и я даже не успела запыхаться, пока поднималась по лестнице.

Интересно, как в этом доме гулять с коляской – лифта нет, а лестницы довольно узкие. Наверное, мамочки сначала стаскивают вниз детскую «карету», а потом несутся за вспотевшим малышом, переживая, не угонят ли транспорт. А подниматься обратно, наверное, еще веселее.

Я прислушалась – за дверью было тихо. Я легонько поскреблась, чтобы не разбудить ребенка, и дверь тут же распахнулась, словно Филипп Олегович сидел в коридоре. В руках у него был небольшой сверток, который довольно громко то ли кряхтел, то ли стонал.

Сам Разумовский выглядел ужасно – на лице страх пополам с растерянностью, всегда аккуратные волосы всклокочены, рубашка в каких-то пятнах.

– Слава богу! – закричал он. – Я уже третий час не знаю, что делать!

– Я торопилась, как могла, – возмутилась я. – Прошло всего полчаса с вашего звонка до моего приезда!

Я быстро скинула ботинки и куртку и прошла в комнату, попутно отметив, что вокруг в беспорядке раскиданы вещи, но в целом, довольно уютно и аккуратно.

– Вот, возьми! – Филипп Олегович быстро всучил мне сверток, и я машинально схватила его и принялась качать. Разумовский рухнул на диван и схватился за голову.

– Что происходит? – не выдержала я. – Почему я должна, сломя голову, лететь к вам домой, бросив на работе одну стажерку. Вы суете мне возмущенного малыша, который, кажется, описался! А может быть, даже обкакался! Где его мать? И что прикажете делать?

Разумовский опустил руки и поднял на меня глаза.

– Прости, по-моему я в полной… этой… не при ребенке будет сказано!

Он принялся излагать, и от его рассказа у меня голова пошла кругом.

Младшая сестра Кристина – единственный родственник Филиппа Олеговича. Точнее, где-то, вероятно, проживает их отец, но о нем ничего не слышно вот уже двадцать пять лет. Мама умерла, когда Кристина закончила школу, а Филипп – институт. Материальных трудностей у ребят не возникло – брат пошел работать, а сестра – получать высшее образование. Квартира им досталась от мамы.

Пять лет, пока Кристина училась, они жили вместе. Потом решили, что пора каждому заниматься личным счастьем и продали жилплощадь. Филипп взял ипотеку, добавил денег и купил двушку, а сестра уехала в Зеленогорск – небольшой городок неподалеку. Цены на жилье там оказались в три раза ниже, а работы для специалиста ее профиля – предостаточно.

Брат с сестрой поддерживали отличные отношения, и довольно часто виделись. Однако, в этом году из-за тотальной занятости, Филипп не видел сестру аж с восьмого марта. Когда он, наконец-то, выбрался в Зеленогорск в середине июля, Кристина встретила его с приличным по размеру животом.

– Ого! – не поверил он и надулся. – Почему молчала? Давай, знакомь с отцом моего племянника!

– А нет его! – улыбнулась Разумовская. – На сквозняке зимой посидела, вот ветром и надуло.

Расспрашивать сестру Филипп не стал. Нет папаши – и не надо. В конце концов, не она первая, не она последняя. Тем более, что и у Разумовского нет ни жены, ни детей. Брат решил просто порадоваться племяннику и помочь всем, что в его силах.

Ближе к родам Филипп перевез сестру к себе, помог договориться с врачами. Подразумевалось, что первое время молодая мама с малышом поживут в городе. Ведь одной женщине с ребенком очень тяжело – элементарно, даже вынести мусор или сходить в магазин практически невозможно. Таскать с собой новорожденного по местам скопления народа, особенно осенью – в сезон простуд – не самая лучшая идея.

Заранее покупать вещи для нового члена семьи Кристина категорически запретила. Если до беременности она была абсолютно современной, и не верила ни в какие приметы, то с ростом живота она стала проявлять совершенно несвойственные ей качества – начала бояться сглазов и даже пошла в церковь. Этим она, кстати, и объяснила то, что не рассказала ничего брату, пока он сам не увидел.

Филипп все понял и не обиделся. Гормоны – что поделаешь!

Решено было купить приданое малышу сразу после выписки из роддома.

И вот теперь – дома ребенок в одном единственном комплекте пеленок. У него нет ни коляски, ни кроватки, ни подгузников! Но хуже всего то, что куда-то пропала Кристина.

Когда Филипп Олегович, встревоженный медсестрой, пулей прилетел домой, он обнаружил только хныкающего малыша. Кристина как испарилась. Сначала Разумовский подумал, что сестра вышла в аптеку или магазин. Да, бросить маленького человечка одного дома – глупость, но бывает всякое. Ей могло что-то понадобиться, да те же подгузники! Вот она и уложила ребенка спать, да побежала по делам.

Филипп покачал племянника на руках, обнаружил, что тот мокрый, и стал искать, во что его переодеть. Разумеется, ничего не обнаружил. Тогда он просто стал успокаивать малыша и ждать его мать. По телефону он больше не звонил, потому что сотовый с кучей пропущенных вызовов обнаружился в ванной – на стиральной машинке.

Прошло два часа, ребенок то проваливался в короткий беспокойный сон, то снова просыпался и принимался возмущенно кричать, а Кристина так и не появилась.

– Поэтому я и решил позвать тебя!

Я вытаращила глаза. Интересно, почему – поэтому?

– А чем я могу помочь?

– Не знаю, – простонал начальник. – Где Кристинка? Что мне делать? А вдруг она вышла в магазин, ей стало плохо, она потеряла сознание и теперь лежит где-то? Или ее забрали в больницу?

Я привыкла к тому, что начальник всегда все знает лучше всех. Он ходит по кабинетам с видом знатного феодала, раздает указания и дает советы. К слову, к нему можно обратиться с любым рабочим вопросом – он всегда найдет решение проблемы. А теперь я вижу перед собой маленького мальчика, который потерял маму в магазине – напуганный, растерянный, но пытающийся храбриться. Еще неизвестно, кому из этих двоих – Филиппу или его племяннику – больше нужна помощь. Я – человек посторонний, и могу рассуждать здраво.

– Стоп! – приказала я. – Паника – плохой помощник. Надо обратиться в полицию – заниматься поиском людей – их работа. А вот малыша неплохо было бы переодеть. И, кстати, когда он кушал последний раз?

– Не имею понятия, – мрачно ответил Разумовский. – Я здесь уже почти три часа, и мне его кормить нечем.

Я снова покачала возмущенный кулек и вздохнула.

– Мы можем ждать Кристину еще долго. Она действительно может быть в больнице или еще где-то, а ребенок не должен страдать.

– Да, да, да, – закивал Филипп Олегович. – Ты можешь с ним что-нибудь сделать? Поиграть?

Я вздохнула.

– Филипп Олегович, если бы вы дико хотели кушать и сидели в мокрых штанах, стали бы вы играть?

– При чем тут я? – возмутился шеф.

– Ребенок – тоже человек, хоть и совсем маленький. Он не может сказать словами, что ему не нравится, поэтому кричит. А засыпает он, потому что кричать устает. Дайте мне пеленки и полотенце. Я его хотя бы помою. А потом решим, что делать с питанием.

Филипп вскочил и забегал по комнате.

– Полотенце – вот. Чистое! А пеленок нет!

– Как нет? – не поверила я. – Вы привезли домой ребенка и не позаботились о том, во что его переодеть?

– Я же тебе объяснил…

– Ладно, – остановила его я. – Не предполагала, что случай настолько тяжелый. Пока заверну его в полотенце, а там решим.

Я быстро развернула в ванной пеленки и обнаружила там то, что и ожидала. Судя по виду содержимого, малыш пролежал в собственных «делишках» не меньше часа.

Я помыла паренька и аккуратно завернула в полотенце. Малыш открывал ротик и всем видом давал понять, что хочет кушать. Мое сердце охватила беспредельная жалость к крошечному голодному существу, мать которого пропала неизвестно где, а дядя за три часа даже не додумался поменять пеленки.

Издеваться над ребенком и дальше в мои планы не входило. Неизвестно, когда вернется Кристина. Нам нужна детская смесь и бутылочка. Я вернулась в комнату.

– Далеко супермаркет или аптека?

– Аптека прямо в доме! – отчитался Разумовский.

– Подержите, – я сунула кряхтящего племянника дяде и достала сотовый.

Собственных детей у меня пока нет, но, к счастью, у меня есть к кому обратиться. Настя – жена моего брата Димки – счастливая мамочка двоих деток, младшему из которых два годика. Уж она-то точно знает, чем кормить малявочек, и какие подгузники лучше купить.

Можно было бы позвонить маме, но она вырастила своих детей в те самые времена, когда не было ни мультиварок, ни одноразовых трусиков, ни сотни наименований детского питания. Мне нужен консультант по современному материнству. К тому же, объяснить маме, где я взяла ребенка, и почему его родителей нет рядом, задача непростая. Моя гиперответственная матушка будет сильно волноваться.

– Привет, Настюша! – бодро поздоровалась я. – Не отвлекаю? Я на пару минут. Мне нужно название хорошей детской смеси для новорожденного. Что? А, ну, совсем крошка. Меньше недели! Угу. Что еще? Бутылочка с соской, самый медленный поток… подожди секунду!

Я взяла ручку и принялась записывать. Анастасия – человек потрясающий. Она умна, неболтлива и тактична. Вместо того, чтобы начать задавать дурацкие вопросы о том, зачем и кому понадобилась смесь, она дозированно сообщает мне нужную информацию, не перегружая меня лишними деталями.

– А подгузники какие? Какие еще японские? А они есть в аптеке? Ага. Поняла. Килограмма четыре вроде. Записала. А еще пупочек в зеленке измазан. Это так надо? А, ага. Поняла. Спасибо, дорогая! Мужикам привет!

Я прошла в комнату и отобрала у Разумовского сверток с ребенком.

– Вот, – я подала клочок бумаги со списком. – Срочно купите все это в аптеке, а потом будем думать, что делать дальше.

Ошалевший начальник молча убежал в аптеку, а я принялась носить парнишку по комнате, напевая колыбельную. Он пытался сфокусировать на мне взгляд, но глазки то разъезжались в стороны, то просто закрывались. Малыш поворачивал голову к моей груди и чмокал губешками, явно выражая огромное желание перекусить.

– Ну что ты, мой хороший? – я ласково стала успокаивать кроху. – Нет у меня молочка. Потерпи чуть-чуть, сейчас придет дядя Филипп, принесет тебе покушать! Ням-ням! О, а вот и он! Какой быстрый у нас дядя, да, малыш?

Спустя пятнадцать минут сытый и одетый в подгузник ребенок довольно и обессиленно уснул в коконе из пододеяльника, а мы с Разумовским устроились на кухне.

– Куда она могла деться? – в который раз спрашивал Филипп Олегович. – Я звонил в полицию, они не будут ее искать. Сказали, если до понедельника не вернется, тогда примут заявление. Но ведь это бред! До понедельника!

Я поджала губы.

– Три дня просто ждать?

– Они говорят, что она, мол, загуляла! Что за хрень? Как она могла загулять? Уйти, бросив новорожденного ребенка одного в квартире? Нет, Кристинка не могла так поступить!

– А если у нее эта штука? Ну, как называется, когда родившие женщины начинают сходить с ума? Психоз этот! Да, чего гадать? Сейчас проконсультируюсь у профессионала!

Я снова достала сотовый и набрала номер Ируси Овсянниковой. Ирка училась со мной в одном классе и всегда была не слишком адекватной, довольно своеобразной, эмоционально неустойчивой личностью. Представьте всеобщее удивление, когда она стала психологом, консультирующим семейные пары, беременных женщин и деток с неврозами.

Если у сестры моего начальника произошло помутнение рассудка, то Овсянникова может подсказать, что нам делать.

– Слушаю тебя, дорогая, – устало отозвалась в трубке Ируся. – Что случилось?

– Как ты угадала, что я не просто так звоню? – поразилась я.

– А я теперь психолог-экстрасенс, – снова вздохнула Ируся.

– Вот и отлично, – отрубила я. – Мне нужна твоя помощь.

Я кратко изложила Ирке ситуацию, выслушала ее мнение, положила трубку и сложила руки на груди.

– Ну? – нетерпеливо спросил Филипп. – Что она говорит-то?

– В общем, есть вероятность послеродового психоза, но в этом случае, ее, тем более, надо найти, как можно скорее. В таком состоянии возможна потеря памяти, суицидальные приступы, неконтролируемая агрессия. А как ее искать? Извините, если расстроила.

Филипп Олегович опустил голову и обхватил затылок руками. Мне стало его очень жалко, и я предложила единственный, на мой взгляд, способ отвлечься – начать действовать.

– Давайте хотя бы посмотрим, в чем она была одета, когда уходила? И вообще, какие вещи пропали?

Пользуясь тем, что ребенок крепко спит, мы перерыли всю квартиру и пришли к выводу, что либо ничего не пропало, либо Разумовский просто не в курсе, какие вещи были у его сестры. Почему я не удивлена? Спроси у женщины, что пропало из дома в ее отсутствие, она сразу же уверенно скажет – белая рубашка с розовыми пуговицами, две пачки колготок из третьего ящика комода и статуэтка кошки с верхней полки. Мужчина же искренне удивится тому, что что-то вообще пропало, даже если вещи вынесут прямо перед его носом!

– Вот в этой куртке она приехала из роддома. Сто процентов!

– А обувь?

– Хрен знает, – пожал он плечами. – Не приглядывался. Ключи, документы и мобильник на месте, вот что плохо.

– Какие у нас есть варианты? – начала я. – Вариант первый. Кристина вспоминает, что не купила подгузники и бежит в аптеку. Ей становится плохо, провизор вызывает скорую, женщину без сознания увозят в больницу. Поскольку у нее при себе нет ни документов, ни телефона, никто не может позвонить родне, то есть вам.

– А ключи? – справедливо заметил Разумовский. – Почему она ушла без ключей?

– Давайте спишем это на забывчивость, – отмахнулась я. – Пусть первый вариант будет таким, хорошо? Просто я знаю, что нам делать в этом случае.

– Что? – нахмурился начальник.

– Обойти все ближайшие торговые точки с фотографией Кристины и расспросами – не видели ли, не слышали ли. Может быть, ей стало плохо на улице. По любому, свидетели должны быть.

– Разумно, – кивнул Филипп Олегович.

– Еще есть вариант послеродовой депрессии или психоза. Мать просто не выдерживает и сбегает. Либо она теряет память, что, конечно, хуже, либо она отправляется сознательно или на автопилоте в свою квартиру в Зеленке.

– Надо поехать туда! – вскочил Разумовский. – Прямо сейчас!

– Для начала неплохо было бы проверить, где ее ключи от той квартиры. И если они здесь, то ехать туда практически бесполезно.

– Она могла потерять память и поехать туда, не подумав о ключах. Она могла о них просто забыть. Ты правильно сказала – «на автопилоте».

– Верно, – кивнула я. – Эту версию тоже надо проверить. Но, Филипп Олегович, вы меня извините, только вот время уже – седьмой час, а у меня там стажерка одна. И у нее, кстати, рабочий день до шести. Я ее попросила не уходить без меня, но…