Глава пятая

Откуда-то сверху доносилось журчание воды, соблазнительное, как пение сирен.

Мика повернулся и продолжил двигаться боком, но стенки расщелины сжимали его спину и грудь, как тиски, и он едва мог набрать воздуха в свои сдавленные лёгкие. С тошнотворным приступом ужаса Мика понял, что, если он не остановится, то может застрять и не выбраться.

«Назад», – твердил ему страх. «Вперёд», – молила жажда.

Задыхаясь, Мика пробирался вперёд, пока, с последним сухим царапающим рывком, не выбрался из туннеля и не оказался в просторной пещере. Он остановился перевести дух; сердце билось в груди, как птица в клетке.

Пещеру освещали слабые вспышки света, который проникал откуда-то сверху, со сводчатого потолка. Бесконечное число тысячелетий вода, должно быть, просачивалась сквозь скалу, расталкивая частицы известняка, который, перестраиваясь, создал целый лес из выбеленной породы; волнистые столбы, сетчатые ветви и прерывистые корни…

Но главное, там была вода, которой так жаждал Мика: она спиралью стекала по сверкающему белому сталактиту в самом центре пещеры и собиралась в огромном чернильно-чёрном бассейне. Наконец-то. Высохший язык царапал шершавые губы. Мика нащупал флягу у себя на боку и уже был готов броситься вперёд, когда его остановил неприятный скрипящий, хриплый звук – словно крыса скребётся в бочке.

Впереди что-то было.

Проклиная своё невезение последними словами, Мика отступил в тень, плотнее прижался спиной к шероховатому холодному камню и вытащил свой нож. Он не шевелился и едва дышал; по его шее стекал холодный пот. Сощурившись, Мика оглядывал тускло освещённую пещеру.

Сначала он увидел заострённую морду, затем лапу с загнутыми когтями, которые поблёскивали, показываясь из-за низкой гладкой насыпи известняка на дальней стороне тёмного бассейна. Морда резко дёрнулась вверх, и из неё рывком высунулся длинный язык, чёрный и раздвоенный. В следующую секунду со слабым хриплым кашлем показался бледный и низкорослый, не выше колена, пузатый змей.

Мика задержал дыхание.

Тусклые чешуйки, потрескавшиеся и уродливые, покрывали шкуру, которая складками свисала с костей змея, напоминая накинутый не по размеру плащ. Лапы у него были хилые, крылья – сморщенные, череп – костлявый. Из ноздрей, покрытых струпьями, стекали струйки дыма, похожие на гной. На концах его лап – скрюченных передних и длинных, тонких задних – блестели жуткие изогнутые когти такого размера, будто принадлежали существу в десять раз крупнее.

Но что сильнее всего наполнило Мику ужасом, так это глаза существа. Они были огромными и белыми, как при катаракте, и вращались независимо друг от друга в своих испещрённых коростой впадинах.

Мика тщетно старался вдавиться ещё глубже в скалу, будто бы надеясь, что тень поглотит его и заставит совсем исчезнуть. Однако он всё ещё слышал, как колотится его сердце; всё ещё чувствовал запах собственного страха.

И, судя по тому, с какой осторожностью змей высунул и втянул язык обратно, будто пробуя воздух, кажется, он тоже чувствовал.

Змей не спеша начал продвигаться вперёд, стуча своими когтями-кинжалами. Слюна блестящими нитями сочилась из уголков его рта и дрожала, свисая с подбородка. Он хрипел и кашлял; с каждым шагом его тощая шея то раздувалась, то сдувалась, пока он огибал край чернильно-чёрного бассейна и медленно, но неотвратимо приближался к тому месту, где стоял Мика, окутанный тенью.

Мика хотел развернуться и убежать, но понял, что было уже слишком поздно. Змей погнался бы за ним, и Мика совершенно не желал, чтобы тварь поймала его за пятки своими длинными когтями в узком чёрном туннеле. Придётся остаться и сражаться.

И вот белоглазый змей, ведомый своим то и дело мелькавшим языком, оказался уже на ближней стороне озера; он неумолимо приближался. Пересекая пол пещеры короткими шажками, змей втянул воздух, и в его дыхании Мика почувствовал кислый смрад мертвечины. Змей остановился, его костлявый череп склонился на одну сторону, будто существо прислушивалось.

Мика сжал рукоятку своего ножа. Внезапно змей приподнялся на костлявых задних лапах. Жалобный вой, доносившийся из его разжатых челюстей, сменился пронзительным визгом, и он бросился в сторону Мики; прыжок…

Глава шестая

Девушка-змеерод легко наклонилась с одного бока белозмея и посмотрела вниз; длинное копьё, которое она держала, подрагивало в потоке воздуха. Далеко внизу одна на двоих вытянутая тень плавно скользила по серым плитам, чёрным трещинам и сверкающим водам широкого бирюзового озера, окаймлённого сияющими кристаллами соли.

Тёмные глаза змея вопросительно посмотрели на неё. Неровный шрам на его изогнутой шее чернел на фоне белой чешуи. Девушка посмотрела на него в ответ и кивнула.

Огромное белое создание слегка опустило свои крылья, сложило вдоль тела и нырнуло вниз. Девушка выпрямилась, подняла копьё обеими руками и положила себе на плечо. Когда они приблизились к чистой воде, змей расправил крылья и стал скользить чуть выше поверхности озера.

– Ровнее, Асиль. Я вижу их! – сказала девушка.

Голос у неё был низкий и ровный, хоть и немного скрипучий, поскольку она редко им пользовалась. Змей и девушка так сроднились, что слова им были не нужны. И сейчас она произнесла эти слова вслух, просто чтобы услышать звук собственного голоса и напомнить себе, что она всё ещё способна разговаривать.

Девушка прильнула к шее змея. Благодарная дрожь пробежала по его коже, когда они погрузились в рой гигантских стрекоз, паривших над самой поверхностью воды. Тела насекомых вспыхивали, как самоцветы, длинные хвосты переливались всеми оттенками синего; тонкие крылья, по четыре у каждой стрекозы, издавали мерный гул в беспрерывной вибрации.

Девушка крепче сжала бёдра, её мышцы напряглись под плотной шелковистой душекожей, в которую было затянуто её тело. Она наклонилась вперёд и перехватила копьё. С хрустом и треском девушка ловко насадила трёх стрекоз на наконечник своего копья; белозмей тут же вынырнул из бреющего полёта и взмыл обратно в небо.

Девушка протянула копьё белозмею, и тот, выгнув шею, поедал хрустящее лакомство, пока остриё не стало чистым. Затем, накренившись и сгибая крылья, он описал круг в небе и опять устремился вниз.

И вот белозмей снова парил над озером, а девушка легко ловила стрекоз, порхавших над поверхностью воды. Девушка опять протянула насаженных на остриё насекомых белозмею, но на сей раз тот не стал их есть. Вместо этого из его раскрытой пасти с гортанным рёвом вырвалась струя белого пламени, которое охватило наконечник копья. Крылья, панцири и лапки в мгновение ока превратились в пепел, и приятный аромат поджаренных стрекоз коснулся ноздрей девушки.

Когда они прожарились именно так, как ей нравилось, она потянула древко к себе и снова взяла копьё под мышку. Стягивая с острия куски жареного мяса, она с жадностью ела. А насытившись, слизала жир с пальцев и сжала пятками спину змея.

Существо в ответ взмахнуло своими огромными жёсткими крыльями и взлетело ещё выше, поворачивая на восток к узкому ущелью, которое насквозь прорезало внушительную стену гор перед ними. Девушка видела деревья, которые теснились далеко внизу: их корявые корни цеплялись за голую скалу; слепые овраги, нависающие обрывы, обвалы и разрушенные склоны. В следующее мгновение змей накренился на один бок, его левое крыло опустилось, а правое поднялось; она сильнее сжала его ногами и прильнула всем телом, и оба они со свистом влетели в узкое ущелье.

Вертикальный грязно-коричневый отвесный склон пятном промелькнул мимо них. Спустя мгновение они вынырнули на свет по другую сторону отвесной каменной стены и продолжили парить высоко над горами, которые теперь растянулись под ними в зубчатом хаосе скребущих небо вершин и тёмных теней оврагов.

Положив руку на шею белозмея, она осматривала всё внизу привычным взглядом, отмечая длинные цепи рваных горных хребтов и одинокие вершины. Чёрная игла, сломанный хребет, белый столб и крапчатая скала…

Там, высоко на чёрной в крапинку скале, чуть ниже её зазубренного пика сияла, словно драгоценный камень на бархатной подушке, точка красного света, окружённая клубящимся дымом. Девушка и змей плыли вниз по кругу, облетая крапчатую скалу. В гнезде из тёплого пепла на самой её вершине лежало яйцо белозмея, за которым они присматривали. Оно ярко светилось и скоро должно было треснуть; детёныш, скрывавшийся внутри, уже проверял своё слабое огненное дыхание на внутренней поверхности скорлупы.

Белозмеи веками откладывали яйца на вершинах высоких зубчатых скал, уверенные, что там детёныши будут в безопасности, пока не придёт время вылупляться. Но всё изменилось с появлением двушкурых.

Вдруг оба содрогнулись, как от разряда невесть откуда взявшейся молнии. Белозмей в смятении взмахнул хвостом. Лицо девушки помрачнело.

Далеко внизу, среди тёмных теней у основания пика, брели двое мужчин с опущенными головами и сутулыми плечами. Они решительно пробирались вверх по пятнистому зубу скалы, медленно приближаясь к вершине. Оба были в капюшонах, в лосинах и тяжёлых сапогах из змеиной кожи; карманы просторных курток были до отказа набиты инструментами, необходимыми для их ремесла.

Белозмей издал долгий низкий стон. Девушка в ярости сжала копьё и натянула на голову капюшон, который прежде лежал у неё на плечах, а теперь укрыл лицо непроницаемой чернотой.

– Змееловы, – выдохнула она.

Глава седьмая

Внутри вспыхнул ужас, и Мика успел отпрянуть, когда змей рванулся вперёд и ударился головой о каменную стену за его спиной. В глазах заплясали искры. Слюна брызнула ему в лицо, и нос наполнил запах мертвечины, тёплый и такой мерзкий, что кишки в животе заворочались…

Мика поднял руки: в одной нож, вторая сжата в кулак. Прямо перед ним существо, казалось, зависло в воздухе вопреки всем законам природы. Чешуйки на шее змея сжимались и изгибались, из горла рвался высокий сдавленный крик; высунутый язык извивался. Он выпучил глаза и в следующую секунду рухнул на землю.

Когда змея отбросило назад, Мика заметил тонкий металлический ошейник-удавку, затянутый у него на шее и впившийся в тусклую чешую. От ошейника тянулась тонкая, как нитка, цепь.

Охваченное гневом и разочарованием существо бешено металось под ногами. Мика со всей силы ударил его сапогом по рычащей, истекающей слюной морде. Змей взвыл и начал отползать. Цепь ослабла, затем снова натянулась и сильно дёрнулась.

Хилый змей со сдавленным криком поднялся на лапы и замотал головой из стороны в сторону, пытаясь ослабить оковы на шее. Он пятился, из его ноздрей сочились струйки дыма. Цепь снова дёрнулась и потянула его назад; казалось, он выдохся.

Повернувшись к Мике спиной, змей удалялся прочь, совсем притихший, с поникшей головой и опущенными крыльями. Он направился к чёрному туннелю на дальней стороне озера, в глубине которого, казалось, терялась тонкая нить цепи, едва различимая в тусклом свете. Мика заметил перед собой на земле что-то белое и блестящее и наклонился.

Это был один из клыков змея, гладкий и полый внутри. Мика провёл игольчатым концом клыка по руке и поморщился. Тот оказался острым, как бритва, со следами крови и ошмётками плоти у корня.

Мика сглотнул, пытаясь увлажнить горло, но во рту всё пересохло. Он вложил нож в ножны и потянулся за флягой. На другой стороне озера змей растворился во тьме туннеля.

В пещере всё замерло. Тишину нарушал лишь звук воды, стекающей в чернильно-чёрный бассейн.

Мика поспешил вперёд. С хрустом ступая по белому гравию, он окинул взглядом тускло освещённую пещеру. У кромки воды он присел на корточки и сложил ладони ковшиком. Погрузил их в прохладную чистую воду и поднёс дрожащие руки к пересохшим губам; сделал глоток – и тут же выплюнул всё до последней капли.

На вкус вода была совершенно омерзительна. Затхлая, вонючая, прогорклая; как будто в ней разлагалось что-то мёртвое.

Мика встал и начал растерянно осматриваться. Ему нужна была вода – но не такая, которая застаивалась здесь бог знает сколько времени и стала совсем непригодна для питья.

Его взгляд упал на огромный сталактит: по нему сбегала струйка воды, стекавшая в зловонное озеро. Он ступил в него, изо всех сил превозмогая рвоту. Вода затекла в ботинки, и они хлюпали при каждом шаге. Дно озера шло под уклон и было покрыто липкой, скользкой грязью; при каждом шаге приходилось балансировать, чтобы ноги не увязли. Когда Мика добрался до сталактита, вода была уже выше колен.

Он посмотрел вверх. Конец сталактита завис в паре метров над поверхностью озера. Струя воды сверкала, извиваясь в воздухе. Он протянул руки, и его костлявые пальцы сжались так крепко, что кожа на них побелела и стала похожа на воск. Мика с трудом набрал воды, поднёс к лицу и понюхал.

Вода просачивалась между пальцами. Поскорее, пока всё не утекло, он припал губами к перевязанным ладоням и выпил всё до капли.

Это была хорошая вода.

Он опять поднял руки и с нетерпением наблюдал, как вода медленно собирается в его ладонях. Но вот беда: казалось, вода утекала быстрее, чем набиралась. Он опустил руки, задрал голову, сделал шаг вперёд, и вода потекла ему прямо в рот. Он глотал и глотал. Вода проникала в него, охлаждая горящее нутро. Он никак не мог напиться и прерывался лишь на миг, когда утоляемую жажду сменял страх.

Его одолевали смутные дурные предчувствия; он напрягал слух и вглядывался в тени вокруг. Вода стекала в бассейн. Круги разбегались по воде и исчезали. Мика не мог уйти; по крайней мере, не сейчас. Он отступил, стараясь не поскользнуться. Затем достал кожаную флягу, вытащил пробку и подставил горлышко под струю. Вода потекла внутрь.

Давай, – поторапливал её Мика, нервно оглядываясь вокруг.

Когда вода полилась ему на запястье, он выровнял флягу, удерживая её точно под струёй. Затем потряс ею и, к своему огорчению, убедился, что воды набралось совсем мало.

Давай, давай…

Но вода была упрямее мула. Она не реагировала на понукания. Мика стоял как вкопанный и только водил глазами туда-сюда. Воздух казался хрупким. Тьма сгущалась. Тени как будто росли и наползали, и, глядя на них, Мика никак не мог разуверить себя, что сверкающие осколки сланца и слюды – это вовсе не глаза кровожадных хищников, следящих за ним.

Давай же…