Лишь маленькая книжка

Ты думаешь, что ты первый с начала времен, кому ведома боль и кто живет с разбитым сердцем, но потом тебе в руки попадается книга.

Джеймс Болдуин

Уродина. Мысленно Виоланта все еще называла себя так, несмотря на все лестные прозвища, придуманные подданными. Что значит быть Уродиной? Некрасивых людей стараются не замечать, и Виоланте нравилось быть невидимой, вопреки личине Виоланты Храброй, Защитницы Омбры, Заступницы слабых. Виоланта Омбрийская была живым доказательством того, что можно и собственными руками написать свою роль. Однако в последние дни, вопреки желанию, ей пришлось стать Виолантой Скорбящей. Одинокой. Виолантой Брошенной.

Прошлой ночью Ниям долго сидел подле нее и утирал своей королеве слезы. Только ему удалось наконец заставить ее несколько часов поспать. Он знал, что такое потерять того, кого ты очень любишь. Он все еще носил на шее медальон с именем сестры. Не заказать ли и ей медальон с именем Брианны? Ее брату, потому что он теперь лучший ювелир в Омбре? Брианна. Стоило Виоланте даже мысленно произнести это имя, как на глаза опять набегали слезы. Было еще темно, когда Ниям ускакал к себе в лагерь комедиантов.

– Мы ее найдем, – сказал он на прощанье. – Мы разузнаем всю правду о том, что здесь произошло.

О том, что здесь произошло… Люди, к которым было привязано сердце Виоланты, расстаяли, как сон поутру. Как тогда, когда она была одинокой девушкой без друзей, а ее мать внезапно пропала. Она умерла, Виоланта. Может, они тоже все умерли? Ни Виоланта, ни Ниям не хотели в это верить. Разумеется, она отправилась в библиотеку, как только осталась одна. А куда же еще? Виоланта ненавидела этот замок, пронизанный сквозняками, и в это утро он показался ей еще холоднее и темнее, чем обычно. Любимым временем Виоланты всегда было утро, ранние часы были единственными, что принадлежали ей одной безраздельно. Было намного легче пойти навстречу миру после того, как она начнет день с чтения.

Читать, Виоланта? Сегодня утром ты не сможешь читать.

Но она должна была попытаться. Чтобы обрести ясность, силу на предстоящий день, на решения, которые необходимо принять… Даже Ниям, сохранявший свет в самые темные для нее часы, казался растерянным, а ведь он-то всегда знал, что делать.

Таддео, старый библиотекарь, каждое утро оставлял для нее на пюпитре книгу. Тишина, наполненная умными голосами… Так Таддео описывал мир, который он обретал среди книг. Виоланта три года назад перевезла из Дворца Ночи в Омбру библиотекаря, который еще в детстве приносил ей нужные книги. Таддео теперь трудно было подниматься по крутой лесенке к верхним полкам, но разве это имело значение? Он знал еще ее мать и часто выбирал для Виоланты ее любимые книги.

В книге, которую Виоланта читала сейчас, говорилось о путешествии одного торговца за три моря, за тысячи миль на восток. Он вернулся оттуда со знаниями о дальних странах и о невиданных чудесах. Его воспоминания были сухими, но картинки к описанию были необычными и полными чудес. Виоланта любила их даже больше, чем иллюстрации Бальбулуса, хотя ему, разумеется, никогда об этом не говорила.

Она как раз взяла труд путешественника и раскрыла его, но тут заметила у окна другую книгу. Неужто Таддео стал настолько забывчив, что не запомнил, какую книгу она читала накануне?

Виоланта решила, что повествование торговца-путешественника подождет. Книжка на пюпитре была миниатюрной, размером с ладонь, в пепельно-сером кожаном переплете. Это было странно. Мортимер не использовал кожу. Он переплетал свои книги в полотно винно-красного цвета. Неужто он захотел удивить ее и оформил обложку так непривлекательно из-за мрачного содержания? Но ведь теперь и не узнаешь…

Каким холодным стало опять ее сердце.

Она выслушала уже столько сообщений о случившемся – от Йехана, от Силача, от Нияма… Все они говорили одно и то же: они просто растворились в воздухе. И тем не менее Виоланта разослала во все концы разведчиков. Бессилие было хуже всего. Как будто заплутал в собственном сне, из которого не можешь вырваться.

Виоланта погладила серую кожу. Никаких тисненых листиков, цветов или звезд, какие использовал для оформления Мортимер. Бумага форзаца тоже была серая, однако следующие страницы были оформлены, без сомнения, Бальбулусом. Конец истории. Больше на титульной странице ничего не стояло, даже имени автора. Первый же разворот оказался странным. Страница была заполнена причудливо перевитой буквой «Ф», хотя текст на соседней странице справа начинался с буквы «Ж». Таких ошибок Бальбулус никогда не допускал. Кроме того, вся «Ф» была выдержана в серых тонах, как и лицо, которое проглядывало сквозь букву. То был Фенолио, Чернильный Шелкопряд.

Взгляд Виоланты беспокойно скользнул к тексту на странице справа. Рисунки, обрамляющие его, были цветными, и Виоланта осеклась, как только прочитала первые слова. Их написал явно не Фенолио. Его слова пели и сразу оживляли картинки, эти же оставались странно беззвучными и читались так, будто оказались поставлены в один ряд случайно.

Жил-был однажды человек, которого все называли Огненным Танцором, потому что языки пламени любили его и делали все, о чем он просил. Однажды он пропал в другом мире, по слову одного старика и по голосу одного переплетчика. Многие годы он скитался по чужой истории, пока не встретил однажды человека, голос которого был так хорош, что вернул его назад, домой. Огненный Танцор снова смог обнять свою красивую жену и дочь. Он обрел счастье, славу и могущественных друзей. Но поблагодарил ли он того, кто все это ему вернул? О нет. Он предал своего помощника. Он заключил союз с его врагами и вверг его в беду. И тот поклялся отомстить.

Последняя фраза отозвалась эхом в сердце Виоланты, когда она перелистнула страницу.

Буква «М». Такой инициал стоял на следующей странице. Бальбулус и его нарисовал в одних лишь серых тонах, и за этой буквой стоял Мортимер, словно пойманный в первую букву своего имени. Перепел получился настолько похожим, что Виоланте даже почудилось, что она слышит его дыхание. Но что это взбрело Бальбулусу в голову – при всех его дорогих кисточках изобразить спасителя Омбры в виде серой тени?

Тени…

Она пролистнула дальше. Еще одна «М». Мегги, дочь Мортимера. На букву «Р» шла Реза, его жена… Виоланта торопливо перелистывала страницы. Из буквы «Э» выглядывала Элинор Лоредан, подруга жонглера, как ее называли в Омбре. За буквой «Д» стоял чтец Дариус, про которого Таддео утверждал, что тот знает о книгах не меньше, чем он.

Нет, этого не могло быть!

Она перевернула еще одну страницу размером с ее ладонь. Там из серой буквы «Р» выглядывала Роксана, жена Сажерука.

Виоланта помедлила. Пальцы ее не слушались. Но все же она перевернула еще одну страницу.

«Б». Букву, сквозь которую смотрела Брианна, Бальбулус изобразил в виде лианы ежевики. Эта лиана цеплялась за платье девушки и оплетала ее руки. Виоланта прикоснулась к серому лицу и длинным вьющимся волосам, которые в жизни так и пылали рыжим огнем. Текст на правой стороне разворота Бальбулус окружил белладонной и аконитом: