Вторая глава,

из которой в общих чертах можно узнать о загородной жизни различных социальных слоёв населения, ненависти дачников к посторонним людям, важности рождения в семье со звучной фамилией, последствиях девичьей памяти, непрактичности белых вещей и поверхностном знании французского языка

Кажется, здесь. По крайней мере, очень похоже. Магазин и слева от входа почтовый ящик… Погоди. Вроде бы она говорила, что ящик должен быть справа, а за ним дорожка вдоль забора. И здесь дорожка, только ящик слева! Может быть, Светка чего напутала? Подумаешь, право-лево, сено-солома – всё относительно, вопрос, что брать за точку отсчёта…

Я потихоньку добавил газу и свернул на дорожку.

Ворота должны быть справа – с нарисованными петухами… А может быть, слева? Ведь если Задова изначально ошиблась с расположением почтового ящика, то и петушиные ворота вполне могут быть не там, где я ожидаю их увидеть.

Машина медленно забиралась вглубь узкого проезда частных домовладений, это все больше пугало меня. А если Светка говорила правильно, а я не туда повернул, как буду здесь разворачиваться?..

Лишь только подумал об этом, как в сумерках фары выхватили что-то большое и серое. Тормоза мягко остановили моего четырёхколёсного друга у забора.

Тупик не давал никаких надежд на разворот. От обиды хлопнул ладонями по рулю, понимая, что тот точно ни в чём не виноват. Я вышел и обошёл машину. В ожидании злосчастных петухов не обратил внимание на дренажные канавы, которые шли по обеим сторонам узкой дорожки. Вот же попал! В мае темнеет быстро, поэтому одно неловкое движение рулём, и мне придётся искать трактор!

После той безумной февральской ночи с её кошмарным сновидением я невольно неудачи стал списывать на судьбу, а точнее, на её сомнамбулическое воплощение в виде Судьбин А. Вот и сейчас первым, что пришло в голову, была пара грубых заковыристых фраз в адрес брюнетистого мачо, которые я закончил громогласно обращёнными к небу словами:

– Всё слышал?.. Вот и слав-нень-ко!

Не успев насладиться столь смелым поступком, бросающим вызов самой судьбе, интуитивно почувствовал, как что-то быстро приближается со стороны забора. Интересно… И в этот миг меня накрыло чувство озарения. Не просто проблеск мелькнул в моей голове. Сам великий Исаак Ньютон позавидовал бы фонтану искр, посыпавшемуся из моего левого глаза. Но в отличие от знаменитого англичанина, эти искры были обильно перемешаны с ошмётками чего-то протухшего и вонючего. Я инстинктивно схватился за подбитый глаз. А когда отвёл руку, посмотрел на прилепившуюся к ладони субстанцию. Будучи человеком, воспитанным в отечественной среде, я без труда идентифицировал НЛО как картофельный клубень, но изрядно сгнивший. Набрав в лёгкие не меньше литров пяти чистого загородного воздуха, я уже собрался было крикнуть что-то типа «Какого хрена!..», как услышал истошный вопль:

– Зинка! Я ссыкуна застукал!

– Вы чего, люди, обалдели?! – завопил я в темноту. – Совсем приличий лишились!

– Он ещё и права качает! – опять послышался тот же голос. – Целую неделю ссыт гад на наш забор!

– Держи его, Витя! Я сейчас собственными пальцами оторву его поганый краник! – истошно пропищало в ответ колоратурное сопрано.

Услышав приближающиеся ко мне голоса и абсолютно не желая, чтобы какая-то истеричная стерва со своим Витей покушались на то, что принадлежит мне по праву, я прыгнул в машину и, врубив заднюю передачу, вдавил педаль газа в пол. Словно уловив мои душевные вибрации, машина взвыла и, выбив из-под колёс щебень, рванула с места.

О! Без сомнения, это была высшая точка моей шофёрской практики. Думаю, что, глядя на меня, Жак Вильнёв нервно курил бы в сторонке, а Фернандо Алонсо без устали крутил бы ему сигареты одну за одной. Пролетев над всеми канавами, я оказался возле знакомого магазина.

Решив, что вряд ли ревнители чистоты серого забора отважатся на стайерский забег, остановился и быстро набрал номер Светки.

– Тима, ну ты где? – практически сразу ответила она.

– Возле магазина. Уточни ещё раз, с какой стороны почтовый ящик.

– Слева, – невозмутимо ответила Света.

– Слева от чего?

– От входа.

– А каким местом к нему стоять?

– Ну, не задницей же! – рассмеялась она.

– Вот не поверишь! Стою к магазину передницей, но ящик справа.

– Быть такого не может!

– И что делать? – сказал я и на всякий случай всё же прислушался, нет ли погони.

– А ты у магазина в какой деревне? – с каким-то подвохом спросила Задова.

– Что за вопрос! В той самой – в Калиновке!

– Балда! Какая Калиновка? Я же тебе написала – Малиновка!

– Ты в этом уверена?

– В чём? В том, что отправила тебе эсэмэску и написала в ней Малиновка или что ты балда? – заржала Светка.

Через пятнадцать минут я с облегчением уже смотрел на украшенные петухами ворота. Неизвестный мастер изобразил их с открытыми клювами и почему-то закрытыми глазами. Либо автору анималистического шедевра не очень удавались глаза, либо в голосящих слепцах был тайный смысл. Хотя нельзя было исключать, что это были физически ущербные петухи с дефицитом кожи.

Я нажал клаксон, и вскоре Валерка любезно распахнул ворота.

– Где тебя черти носят? – с наигранной строгостью произнёс хозяин.

– Вы бы ещё за Полярный круг забрались! – ответил я ему тем же. – Гостей много?

– С тобой получается двадцать один. Но человек семь уже не проявляют особой активности, и ещё несколько приближаются к данному состоянию. Так что готовься к вниманию оставшихся в сознании и периодическим вопросам ранее вырубившихся товарищей: «Ты кто?» – на этой оптимистичной ноте Валерка подхватил меня под руку и потащил на задний двор дома, откуда доносились звуки джаза и гомон голосов.

– А что за компания? – поинтересовался я.

– Сплошь наши соседи по посёлку, что определяет их социальное единообразие, – дети видных представителей передовой советской науки.

Конечно же, я знал, что Цукерман-младший пришёл в науку не с бухты-барахты. В моём студенчестве имя его отца уже несколько десятков лет почиталось в разряде классиков. Несмотря на то что мы дружили давно, я впервые был приглашён на дачу к Валерке и Светке и впервые должен был провести вечер среди тех, кого раньше называли золотой молодёжью. Хотя, собственно, почему раньше?

Паркуясь, я обратил внимание на стоявшие возле дома машины, которые с гордостью можно было назвать автомобилями с большой буквы «А». В их ряду моя старенькая «Хонда» стопроцентно выглядела на маленькую букву «х».

– Послушай, Валерка, ты же сказал, что гости – ваши соседи, тогда чьи это машины?

– Как чьи? Гостей… – начал было говорить Валерка, как тут же осёкся, разгадав иронию, и продолжил: – Тима! Не задавай глупых вопросов, на которые сам знаешь ответы. Если отбросить понты, то, в принципе, они неплохие ребята. Сейчас сам убедишься.

Мы подошли к сколоченным из корабельных досок подмосткам, на которых стоял большой стол, а вокруг на диванах не очень шумно гуляли гости.

– Господа, разрешите… – начал Валерка, убрав громкость музыки.

– Тимка! – от гостей отделилась Светка и, подойдя ко мне, заключила в объятия и расцеловала в обе щеки, словно мы виделись в последний раз не позавчера, а по меньшей мере несколько лет назад. – Балбесик ты мой!

– Друзья, разрешите представить вам моего друга… – продолжил прерванный Валерка, но, поймав на себе взгляд жены, тут же поправился: – Друга нашей семьи, молодого талантливого учёного, будущего лауреата государственных и Нобелевской премий…

– Короче, Тимофей! – не выдержал я долгого вступления.

– Пойдём, Тима, представлю тебя гостям! – Светка подхватила меня под руку и прошептала на ухо: – Познакомлю тебя с самой красивой девушкой Санкт-Петербурга.

– Что, и Собчак здесь?

– Да ну тебя, дурачок! – Светка дала мне ладошкой по лбу и повела к столу.

Первой нам попалась пара удивительно походивших друг на друга парня и девушки, так что у меня сразу закралась мысль об их родстве.

– Знакомься, Тима, это Жанна и её муж Леонид.

– Василиаускас Тимофей.

Молодой человек крепко пожал мою руку и сказал:

– Богачёв Леонид.

– А профессор Богачёв вам случайно…

– Алексей Алексеевич – мой отец и совершенно неслучайно, – ответил Леонид.

Видимо, это был тонкий английский юмор, потому как Жанна тут же расхохоталась и вознаградила Леонида поцелуем.

– Селиванов Антон! Также неслучайный сын архитектора Селиванова, – попытался сострить в том же ключе их сосед. – Слышали?

– Ну как же! – закатил я глаза к небу, словно именно архитектор Селиванов построил башню «Эмпайр» в Нью-Йорке или, на худой конец, Эйфелеву в Париже.

Тем не менее сын архитектора протянул руку, которую я учтиво пожал.

– А вы чей сын? Или сами в люди пробиваетесь? – переспросил Антон.

– Имя моих драгоценных тяти и маменьки ничего вам не скажет. Как вы точно подметили, приходится пробиваться самостоятельно, чему есть свежее подтверждение, – я показал на свой чуть припухший левый глаз, на котором, скорее всего, уже должен был проступить небольшой синяк.

– Дай посмотрю, Тимка, – обратила внимание на мою физиономию Светка. – Ого, да у тебя здесь бланшик! Признавайся, негодник, отстаивал честь женщины?

– Ах, милая Света! Всё не так романтично! Перепутав Малиновку с Калиновкой, я был заподозрен аборигенами в злостном отправлении нужды на их участке, за что и был премирован броском гнилого картофеля.

– Ой! – Светка скорчила физиономию. – Поделом. В следующий раз будешь внимательнее читать мои сообщения.

Сынок архитектора потерял ко мне всякий интерес и уже падал на диван, когда я подхватил его под руку и вернул в вертикальное положение.

– Отвечая на ваш вопрос, я коснулся только ближайших родственников. Но вам, Антон, хочу открыться, что я пра-пра-пра-правнук Александра Сергеевича.

– Какого Александра Сергеевича?

– Ну ты даёшь, Пушкина, разумеется!

Антон недоверчиво посмотрел на меня, смерил взглядом с головы до ног и со скепсисом произнёс:

– И в генеалогическом древе представлен?

– Ну как сказать, не совсем, – я придал серьёзности выражению своего лица и подморгнул ему подбитым глазом. – Во всём виноват мой прадед, собственноручно задушенный Владимиром Владимировичем.

Похоже, у представителя младшего поколения Селивановых понемногу просыпался ко мне интерес.

– Владимиром Владимировичем?!

– Увы, нашего президента тогда ещё на свете не было. Это был Маяковский.

– И что произошло?

– Маяковский застукал моего предка с Лилей Брик – и всё! – я провёл большим пальцем по горлу.

– А как же труп?

– Труп? – переспросил я. – Конечно, был труп. Приехала милиция, оформила. Прадеда – в морг, а Маяковскому – благодарность.

– Это как?

– Дело в том, что задушенный великим пролетарским поэтом Маяковским мой родственник граф Судьбин, – почему-то из всех подлинных дворянских фамилий в этот момент вспомнилась та самая из сновидения, – тот ещё шельмец, и с новыми властями был не в ладах. Поэтому каждый остался в плюсе: власть лишилась врага, а поэт – конкурента. Но так как при новой власти мой пра-пра-прадед Пушкин был объявлен «нашим всем», среди его потомков не было места подобным Судьбину, вот родовое древо и почистили.

Хозяйка рассмеялась и потащила меня дальше. Внезапно на крыльце дома я заметил кого-то, кто очень мне напоминал…

– Светка, а кто сейчас вошёл в дом?

– Когда?

– Да прямо сейчас!

– Никого не было.

– А высокий брюнет?

– Тима, может, у тебя после столкновения с картошкой лёгкое сотрясение? – улыбнулась Светка.

А если и действительно никого не было? Привидится всякое!

– Светик, а руки помыть…

– Зайдёшь в дом, сразу направо.

Я поцеловал её в щёку и отправился в дом, желая убедиться, что мои видения только видения, и ничего более. Пройдя небольшую прихожую, я оказался в просторной гостиной с высоким потолком и большой хрустальной люстрой, похожей на те, что в детстве видел в Кремлёвском дворце съездов. Воспользовавшись тем, что Светка не пошла со мной, я внимательно осмотрелся вокруг. Нельзя сказать, что в доме я был один. Прямо в гостиной на диване спал увалень – очевидно, один из тех, кто по рассказу Валерки сломался в первую очередь. Ещё двоих, мирно посапывающих, я обнаружил в спальне. Однако среди них никого похожего на замеченного призрака не было.

Может, и вправду картофель слегка сотряс мозги! Из философского состояния меня вывели доносившиеся сверху тихие звуки. Я поднялся по лестнице и оказался на веранде второго этажа. Посреди веранды стояли два плетёных кресла, а между ними круглый столик с натюрмортом в виде бутылки вина и бокала. Над одним из кресел виднелась шапка шикарных белоснежных кудрей. Обойдя кресло, я предстал перед их обладательницей. Это была красивая девушка, одетая в длинный серый свитер крупной вязки. Одна её ножка была закинута на другую, привлекая взгляд к изящной коленке.

– Добрый вечер! – поприветствовал я незнакомку. – Может быть, принести плед? Майские ночи обманчивы на тепло.

Девушка молчала и внимательно изучала меня взглядом. Так и не дождавшись ответа, я развёл руками и сказал:

– Похоже, я вторгся в ваше пространство. Считайте, что меня здесь не было.

Едва я собрался оставить прекрасную незнакомку одну с собственными мыслями, как она вдруг ожила и не менее прекрасным голосом скомандовала:

– Садись!

Присев, я присмотрелся к ней внимательнее. Она была из тех, о которых говорят «совершенство», а под луной её красота приобретала какие-то мистические черты.

– Я…

– Родственник Пушкина и прямая жертва влюблённости Маяковского. Здесь хорошая слышимость.

– А ваше имя?

– Начать с фамилии? – ответила она вопросом.

– Не стоит. Фамилий наслушался внизу, словно погулял по Волковскому кладбищу, куда ни кинь – сплошная история.

– Так ведь и ты сочинять горазд. Меня зовут Настя. Для тебя Анастасия.

– Обычно с именами как-то наоборот.

– А чего ты хочешь? Я в первый раз тебя вижу, а ты уже пялишься на мои коленки.

Разговор всё больше и больше занимал меня.

– Думаю, это не главное достоинство, но есть на что посмотреть, – принял я посланную подачу.

– А ты дерзкий! Мне такие нравятся! Сам пришёл или Светка послала?

– Наткнулся на тебя совершенно случайно, но, мне кажется, что Света хотела нас познакомить, сообщив, что среди гостей самая красивая девушка Питера.

– Банально, – ответила Анастасия. – Хорошо, пусть будет так. Выпьешь?

– Бокал один, а из горлышка не хочется – воспитание не позволяет.

– Пей из моего!

– За что? – спросил я, наливая вина.

– За сегодняшнюю ночь, которую я тебе подарю?

– Вот как, и чем же я так приглянулся?

– Уж поверь, не синяком под глазом. Скучно.

Темп развития наших отношений меня, бесспорно, радовал. Хотя в жизни я далёк от тех мужчин, воспринимающих женщин в качестве спортивного достижения, но Анастасия была из тех, о ком после, упустив шанс, несомненно, пожалеешь.

– Дай бокал!

Я подлил вина и передал ей сосуд. Она неспешно осушила его.

– Видишь тот дом? – она показала на видневшуюся крышу. – Сегодня ты ночуешь там.

– Превосходная идея.

– Отвратительная идея! – не согласилась она со мной.

– Тогда зачем?

– Я же уже сказала – скучно, а ты забавный. Встань и подай мне руку!

Я поднялся. Опершись на меня, она неуверенно поднялась и, шатнувшись, тут же оказалась в моих объятиях.

– Поцелуемся?

Я улыбнулся, оценив по пятибалльной шкале степень её бессознательного состояния на четыре с плюсом. Она прикрыла глаза и, вытянув мне навстречу свои прекрасные губки, тут же начала оседать. Не будь меня, она так бы и распласталась на полу. Подняв Анастасию на руки, я вышел из дома. Гостям было не до меня. Лишь только вездесущая Светка оттопырила большой палец, очевидно, радуясь моей победе.

Через несколько минут я уже толкал дверь дома Анастасии, которая ожидаемо оказалась запертой. К радости, она пришла в себя и, передав ключ, тут же отключилась. На первом этаже нашёл диван, на котором хозяйке должно было быть вполне комфортно.

– Ты кто? – спросила она, очнувшись и стараясь сесть ровно.

– Ваш садовник, госпожа. В оранжерее прополол, клумбы полил.

– А я тебя помню – ты родственник Пушкина.

– Феноменальная память!

– Спасибо, – она кивнула. – Я даже вспомнила, что обещала тебе эту ночь.

– Неужели!

– Не дурачься, иди ко мне.

Я посмотрел на неё и по-доброму улыбнулся.

– В другой раз.

– Другого раза не будет.

– Значит, не судьба! – констатировал я и протянул ключ. – Не забудь закрыть за мной дверь.

Оказавшись на улице, я вдохнул свежего воздуха и побрёл к Цукерманам.

– Ты опять всё провалил, Тима! – сказал кто-то сзади, когда я заходил в петушиные ворота.

Я остановился и не оборачиваясь спросил:

– Это ты, Судьбин А?!

– Нет, это мы – слепые петухи! – ответил тот же голос. – Конечно, я! Ты опять сам меня помянул: «Значит, не судьба»! А кто же ещё?! Я надоумил Сладкопоповых пригласить тебя в гости. Я затащил сюда Настеньку. Грешен, слегка не рассчитал с дозой алкоголя. Ну, извини. А ты что? Не судьба!

– А для чего ты мне об этом рассказываешь? – поинтересовался я, обернувшись и внимательно вглядываясь в самодовольную физиономию визави.

– Ещё есть возможность всё исправить. Я предусмотрительно оставил у Настеньки открытым окошко…

– Зачем?