Голова старика слегка дернулась. Интересно, это реакция на мой вопрос или обычный нервный тик.

– Планируете меня арестовать? – спросил я, нарушив неприятную тишину.

– Пока нет.

– А вдруг я начну заметать следы? Не боитесь?

– Не боюсь. Если вы имеете причастность к этим преступлениям, мы обязательно это докажем. И вам прекрасно известно, что аурный след хранится очень долго. Ну, а если мы ошибаемся, то вам и волноваться не о чем. Так что давайте дождемся результатов экспертизы и анализа человеческой ауры.

– Это дело небыстрое.

– Так и мы никуда не торопимся, – улыбнулся атташе.

Мы немного помолчали. Затем старик тяжело вздохнул и, покинув скамейку, коротко объявил:

– И, кстати, до оглашения результатов экспертизы вы отстранены от службы.

– Краткосрочный отпуск? – нервно пошутил я.

– Скорее затяжной больничный. Жетон, карточку заместителя и служебное удостоверение сдадите непосредственному начальнику, неисполненные дела – в штаб. Все ясно?

Я хотел что-то возразить, но не стал. А на очередную шутку сил тоже не осталось. Поэтому я просто кивнул и отправился домой пешком.

Бывают минуты, когда кажется, что земля уходит из-под ног, и возникает предположение, что ничего уже не исправить. Тебя просто вышибает из зоны комфорта на обочину нескончаемых проблем. Именно в этом состоянии ты начинаешь смотреть на окружающий мир немного иначе, так сказать, под призмой собственных неприятностей. Мерзкое состояние, но в чем-то правильное. Только так можно произвести переоценку ценностей и выбрать дальнейший путь. В противном случае так и погрязнешь в неудачах, окончательно сдав позиции.

Но это все завтра, а сейчас просто стоит проветрить голову.

До дома было всего пару кварталов, пройдусь, а машину заберу утром.

По дороге я много думал, только все не о том. В голову лезла всякая ерунда, не касавшаяся работы. В какой-то момент я просто остановился и, повернув голову, уставился на неоновую вывеску магазина «Продукты 24». В предрассветных сумерках она смотрелась на фасаде белой пятиэтажки как-то нелепо, вычурно, но в моем случае произвела некий отрезвляющий эффект. А холодильник-то у меня пустой. После развода следить за пополнением стратегических запасов стало некому.

Желудок подтвердил требование протяжным урчанием. Я хлопнул себя по карману, проверив наличие бумажника, и спустился по ступенькам в полуподвальное помещение, где был расположен круглосуточный магазин.

Проскользнув в узкую дверь, я уперся в широкую полку, заставленную чипсами и шоколадками. Умение втиснуть огромное количество товара в минимальное количество квадратных метров – сродни обману фокусника. Посетителю никакого комфорта, зато, сделав двадцать шагов, можно было собрать целую потребительскую корзину всякого ненужного барахла.

Повернув за угол, к кассе, я внезапно замер. Продавец смотрел на меня глазами, полными ужаса. Его руки были подняты вверх, а кончики пальцев заметно подрагивали. Опустив корзинку на пол, я перевел взгляд на стоявшего немного левее грабителя. Худой, высокий и слегка сгорбленный. Выставив перед собой нож, он дергался, словно наркоман в период ломки. Еще лет пять назад я решил бы, что все дело в дозе. Но теперь все изменилось. Не каждый преступник являлся человеком, а мотивы преступления и вовсе были сродни сложнейшему ребусу. Вот кто он такой? И деньги ли ему нужны от продавца или что-то другое?

– Не дури, тебя здесь никто не боится, – спокойно произнес я.

Парень едва не подпрыгнул на месте. Капюшон его спортивной куртки слегка съехал назад, и наружу полезли длинные, кудрявые волосы. На меня взирал один единственный, неестественных размеров глаз, расположенный аккурат прямо над переносицей.

– Лучше сам убирайся, челове-е-ек, – прошипел грабитель.

– Брось нож, нечисть, – упрямо повторил я.

Жетоном лихо не напугаешь, они ребята отмороженные, причем на всю голову.

Но я все-таки продемонстрировал свою принадлежность к граничной службе.

– Да пошел ты, шпынь⁷!

Так я и думал. Когда нечисть впадает в раж, уговоры бесполезны.

Жетон полетел ему под ноги. На лице лихо возникла довольная ухмылка. Видимо, решил, что я психанул и спасовал перед ним. Все-таки люди и представители Крайнего мира слишком разные.

Быстро сократив расстояние, я нанес ему резкий боковой. Взмах ножом наотмашь не застал меня врасплох. Я ушел с линии атаки, перехватил руку и локтем угодил ему на этот раз в висок. Затем вывернул противнику руку и выбил нож.

Гибкие наручники оказались как нельзя кстати. Активировав замок, я поднял нож и швырнул его на стойку. Это с обычными преступниками все сложно: надо снимать отпечатки пальцев, изымать видеозапись, проводить экспертизы, а только потом руководствоваться показаниями свидетелей. С нечистью все иначе – отпечатков нет, аппаратура дает сбои, так что экспертиза нужна особая, прямо на месте. А показания людей всегда в приоритете.

– Ах ты, погань! Ну я тебя достану! Слышишь?! Достану! – прохрипело лихо.

Тысячу раз я слышал такие угрозы, и, наверное, стоило сдержаться от проявления излишней жестокости. Но не совладал с эмоциями. И выпустил пар! Сейчас мне это было просто необходимо.

Прижав коленом голову грабителя к напольной плитке, я размахнулся, чтобы ударить. Но так и замер. Граничникам такое позволительно, а вот гражданскому лицу – нет.

– Вызывай девятку⁸, – приказал я продавцу.

Продавец все еще не мог прийти в себя: на лице испарина, сухие губы шептали что-то неразборчивое. Я указал на столешницу – там, где обычно располагалась тревожная кнопка.

Опустив дрожащую руку на стойку, мужчина наконец совладал с собой и вытер рукавом капельки пота. Потом произнес что-то напоминающее «спасибо». Я кивнул, поднял корзинку и отправился совершать покупки.

Грабитель все еще дергался на полу, но гибкие наручники не просто сковывали руки – полностью обездвиживали потустороннего. Никуда теперь не денется!

Наряд я дожидаться не стал. Пострадавший и так обо всем прекрасно расскажет сам. И завертятся жернова правосудия. Лихо запрут в специальном боксе, пока будет тянуться разбирательство и доследственная проверка. Затем расследование, предъявление обвинения, суд – на все уйдет год, может чуть больше. А что поделать, бюрократия никуда не делась. А в случае с нечистью все сроки тянулись бесконечно. Оно и понятно – жизнь нечисти биологическими часами не измеряется. Они впадают в некое состояние, подобное анабиозу, и молча ждут вердикта.

Приговор обычно весьма прост – депортация: либо срочная, либо бессрочная. Сделай ручкой этому миру и не суйся сюда больше…

Остановившись на перекрестке, я подслеповато взглянул на противоположную сторону. Возле старой сталинки мелькнула чья-та сгорбленная тень. Мужчина бросил окурок в лужу, сунул руки в карманы и быстрым шагом направился вверх по дорожке.

Случайность, или он ждал именно меня? Где-то в глубине души росло подозрение, что верный именно второй вариант. Пускай я лишился работы и жетона граничной службы, будем считать, что потерял его в магазине, но что это меняло? Два убийства, покушение на жизнь и здоровье сотрудника граничной полиции, применение Заклятия и прочее никуда не исчезло. И возникла твердая уверенность, что эта история так просто меня не отпустит.

Глава 5. Приступ

Звонок в дверь заставил меня разразиться коротким, но весьма емким ругательством. Продрав глаза, я прошлепал по коридору и покрутил ручку замка. На пороге стоял мой неугомонный стажер. И выглядел он весьма бодро для столь раннего времени.

Мне, наверное, стоило удивиться, но вместо этого я, буднично зевнув, указал ему на кухню.

– Проходи.

Аромат душистого зеленого жасминового чая медленно поплыл по квартире. Втянув носом вязкий аромат, тот довольно причмокнул. А на меня напал очередной приступ зевоты. Всегда так: чем больше спишь, тем больше хочется.

– Вас что, отстранили? – осторожно поинтересовался стажер.

– Уже побывал в отделе, – догадался я.

– Да там все на ушах стоят. Дежурные рассказали, как вы вчера лихо лихо задержали!

– Они-то откуда знают?

– Да с задержанного показания сняли.

– Понятно. А насчет отстранения?

– А никто не знает.

– А ты тогда откуда осведомлен?

– Так слышал, как начальник старшему по району говорил. Больше никто.

– Понятно.

Нарезав бутерброды, я поставил на стол тарелку и присел напротив.

– И что мы теперь будем делать?

Я посмотрел на стажера с умилением, словно добрый учитель на глупого ученика. Юношеский максимализм в самом ярком его проявлении. С одной стороны, в здравом смысле ему не откажешь, сидеть на месте нельзя, нужно действовать. А с другой стороны – с чего начинать?

– Насчет нас ты, конечно, погорячился., – сказал я. – Нет никаких нас. – Получилось, как в какой-то мелодраме. Да и шут с ним. Но объяснить все-таки стоило. – Короче, ты отправляешься в отдел и продолжаешь стажировку под руководством другого сотрудника, а я закончу завтрак, а потом… Но это уже не твое дело!

Стажер кивнул, но, по всей видимости, просто ради приличия. А потом выдал:

– Знаете, честно говоря, я был о вас лучшего мнения.

Причем произнес он это с таким разочарованием, что я едва не поперхнулся. Если так и дальше пойдет, он мне не просто перечить начнет, а советы станет давать.

– Я с тобой поспорил бы, да время жалко терять. Поэтому жду от тебя дельного предложения.

Думал, стажер откажется. Но вместо этого он уверенно заявил:

– Да все проще пареной репы…

Отставив чашку в сторону, тот подхватил тарелку с бутербродами, передвинул её на середину стола и, указав на нее, как на некий объект особой важности, принялся объяснять:

– Допустим, это у нас будет отдел Нечисть. Вам туда, конечно, вход заказан. Ну а мне-то нет. Понимаете, к чему я клоню?

– Допустим, – задумчиво сказал я.

– Так вот, – с энтузиазмом продолжил стажер: – Я в данном случае могу быть вашими ушами и глазами в стане врага. Меня временно перевели в штаб, работа не пыльная: в первой половине дня развожу бумажки, а потом в вашем полном распоряжении. Тем более могу заглянуть, куда скажите, кое-что сфотографировать, подслушать. Да мы с вами это дело на раз-два раскроем!

– Стоп, стоп, стоп!

– Да вы не сомневайтесь, даже если меня хватятся, ну или сцапают, например, я вас ни за что не выдам.

– Да прекрати ты языком молоть!

– Мы это дело заварили, нам его и расхлебывать…

– Все, хватит! – Не выдержав, я ударил кулаком по столу. Иначе этого словоплета было не остановить.

Стажер тут же замолк и вжал голову в плечи.

Кашлянув в кулак, я понял, что немного погорячился. И уже более спокойно попытался объяснить:

– Да пойми ты, дурья башка. То, что сейчас происходит, не видеоигра или второсортный боевик. Все гораздо серьезнее. И, знаешь, если я решу продолжить расследование, то уж точно без твоей дилетантской помощи.

Как бы я ни старался сгладить свою речь, все равно получилось как-то грубо. Но по-другому этого юнца не утихомирить. Стажер поник. Потянулся к чашке, отхлебнул чая и обиженно шмыгнул носом.

– Я просто хотел помочь… Вы мне все-таки вчера жизнь спасли… А вас за это, вернее, конечно же, не за это, но отстранили. Несправедливо, понимаете. Вам ведь теперь и обратиться не к кому. Коллеги про вас сплетни распускать начнут… Виктор Ворсович в больницу угодил… Неизвестно, выживет теперь или нет…

– Что?! – я едва не подскочил на месте. – Как в больницу? Когда? Откуда?!

Стажер пожал плечами:

– Не знаю. Я утром заехал к вашему бывшему начальнику – думал, что забыл у него свою сумку, ну, папку с чистой бумагой. А мне и говорят, у Виктора Ворсовича, мол, приступ был. Получается, папка так у него в кабинете и лежит, а забрать нельзя, не пускают.

Но я уже не слушал его пустую болтовню: сорвавшись с места, забежал в комнату, быстро оделся, подхватил «Сдерживатель» – благо, разрешение на него было – и, заскочив на кухню, спросил:

– Ты знаешь, какая больница?

– Склифосовского, – обескураженно сказал стажер.

– Поехали! Такси я уже вызвал.

Водитель ехал на предельной скорости, ловко лавируя между машинами, – поспособствовала премия, пара хрустящих бумажек.

Не в силах сдержать нервозность, я всю дорогу барабанил ладонями по коленям, а как только мы остановились, пулей выскочил и быстрым шагом направился к главному корпусу, где располагалась регистратура. По роду своей деятельности мне не раз приходилось опрашивать пострадавших от нечисти, так что все здесь было знакомо, плутать не пришлось.

– Я уверен, врачи сделают все возможное, – попытался утешить меня стажер.

Вместо объяснений я отдал короткий приказ:

– Отвлеки охрану.

Он почесал затылок, но спорить не стал.

Встав в сторонке, я принялся наблюдать за театральными способностями своего подчиненного – тот приблизился к охраннику, что преграждал путь к турникету, на ходу извлекая из кармана своего потрепанного плаща кучу каких-то бумажек. Секунда – они веером разлетелись в разные стороны. Сыграно было безукоризненно. Только уловка не сработала: охранник, скрестив руки на груди, остался стоять на месте. Но стажера это нисколько не смутило – опустившись на колени, он принялся собирать скомканные листочки. Делал он это настолько неуклюже, что я не удивился, когда, поднимаясь, он случайно задел один из стоявших на столе мониторов. Вот тут охранник не на шутку всполошился. Выставив руки вперед, он попытался поймать плоский экран. Но стажер подстраховался и зацепил ногой еще и хлипкий стол, слегка сдвинув его в сторону. Раздался неприятный скрип, и на кафельный пол полетели журнал, кроссворд, рация и прочие атрибуты охранной деятельности. А вот монитор повис на проводах в опасной близости от пола.

Я мысленно поаплодировал – нужный результат достигнут. На помощь охраннику поспешила сердобольная старушка из регистратуры. Я же тем временем беспрепятственно проник в святую святых пропускного контроля – крохотную стеклянную будку поста охраны.

Перелистнув страницу в журнале учета пациентов, быстро нашел номер отделения и палаты, где лежал мой бывший руководитель.

Короткая пометка: «Переведен из реанимации в стационар».

Так, отлично. Надеюсь, я не опоздал…

Протиснувшись мимо копошившихся у стола людей, я продемонстрировал обрывок пропуска, который выписал сам себе, и спокойно направился к лифту. Оказавшись в длинном коридоре, подошел к стойке. И здесь мое везение продолжилось – пост медсестры был пуст, видимо, она находилась на обходе.

Я быстро ознакомился с расположением палат и, развернувшись на месте, столкнулся с посетителем. Тощий старичок, высокий и сутулый, одетый в старомодный ярко-коричневый костюм-тройку, недовольно крякнул, отскочив сторону. Я ожидал от него праведного возмущения, но вместо этого он лишь прижал к груди авоську с ярко-зелеными яблоками и, широко осклабившись, произнес:

– Прошу прощения.

Ответить на такое мне было нечего. Я проводил посетителя задумчивым взглядом. Крохотные глазки, широкий нос и неприятная, заискивающая улыбка – очень знакомое лицо. И где я мог его видеть?

Впрочем, предаваться воспоминаниям было некогда, сейчас имелись дела и поважнее.

Постучавшись в палату, я не стал ждать ответа. Если мои подозрения были верны, то дорога каждая секунда.

Открытая дверь породила в палате сквозняк: оконная рама с грохотом захлопнулась, зажав занавеску. Койки были пусты – все, кроме одной, на которой лежало бездыханное тело бывшего полковника граничной службы, отдела Нечисть. Орущая, словно сигнализация, аппаратура искусственного дыхания была отключена от пациента.

Развернувшись, я рванул к лифту. Конечно, эта была всего лишь догадка, но в списке подозреваемых значился лишь один человек – старикашка в коричневом костюме-тройке!

Пробегая по коридору, я столкнулся с врачом, жевавшим зеленое яблоко.

– Пятая палата, остановка сердца!

Врач сразу все понял – прижав к груди стетоскоп, он поспешил на помощь. Хотелось верить, что успеет, и Виктор Ворсович выкарабкается. Но надежды было мало.

Добежав до лифта, я инстинктивно нажал кнопку вызова. На световом табло горела цифра 1.

Пожарная лестница – иначе не догоню.

Перепрыгивая через ступеньки, я чувствовал, что начинаю задыхаться, но адреналин упрямо гнал меня вперед. Выскочив на улицу, я устремился налево к Аптекарскому огороду. Уж не знаю почему, но мне показалось, что подозреваемый или кто-то очень на него похожий направился именно туда. Широкая улица, плотное движение – легче затеряться в толпе, да и к метро ближайший путь.

Остановившись рядом с перекрестком, я согнулся пополам и попытался отдышаться – старичка и след простыл. И куда мне теперь?! Направо к Олимпийскому или налево к Сухаревской? И там, и там располагались старейшие в Москве Кордоны. И если нечисть – в том, что под личиной старика скрывался самый настоящий злыдень, я нисколько не сомневался – соберется покинуть наш мир, то какой путь выберет?

– Простите, вы не подскажите, как нам пройти к Паноптикуму? – обратилась ко мне молодая женщина с двумя детьми.

– Вам надо чуть дальше, до Ботанического переулка, – сказал я. – Там главный корпус экспозиции.

– Извините еще раз, а вы случайно не знаете, с детьми туда пускают? – тут же накинулась с расспросами молодая мамаша. – Просто Ивану – семь, а вот Мариночка хоть и старше, а выглядит совсем маленькой. Вот я и опасаюсь, вдруг не пустят. Я слышала, там с шести только…

– Простите, точно не подскажу.

Женщина поблагодарила меня и поспешила к экспозиции, где демонстрировали экспонаты мира Нави, откуда, собственно говоря, к нам и пожаловала вся нечистая сила. В основном в Паноптикуме были представлены экзотические растения, но в отдельных залах можно было ознакомиться с удивительными существами, которых мы по старинке называли животными. На самом деле это были самые настоящие паразиты. Внешне же они очень сильно напоминали змей, ящериц и прочих земноводных.

– По-моему, туда с детьми не пускают, – задумчиво буркнул я себе под нос. – Точно не пускают…

И тут меня осенило.

Ну конечно, и как я сразу не догадался. Кордон «Сухаревка». Если Злыдень собирался покинуть наш мир, то только через него. В остальных порталах транзит был запрещен, одним днем прибыть-убыть не получится.

Минут через двадцать я стоял прямо у входа в странноприимный дом Шереметьева. Сейчас здесь располагался самый первый официальный Кордон в Крайний мир.

Куполообразное здание, пузатые колонны и светло-серые стены – за последние сто лет оно практически не изменилось, разве что исчез золотой масонский знак над входом, и теперь на его месте красовалась эмблема граничной службы – огромное око: по одну сторону располагалась буква «Н», по другую – «Я», а на заднем фоне был ромб, означавший границу двух миров.

На воротах дежурило двое граничных: темная форма, на груди короткоствольный «Рубеж-47» – мощное автоматическое парализующее оружие. Это вам не какой-то там «Сдерживатель» с его крохотным радиусом поражения, таким можно хоть вурдалака, хоть хмарь двухметровую завалить. Из защиты на бойцах были тонкие жилеты из «умного сплава» и обязательный атрибут – шлемы с затемненной полумаской. Так сказать, от сглаза. Причем в буквальном смысле слова. Все сотрудники граничных Кордонов были обязаны носить либо солнцезащитные очки, либо полумаски – иначе нельзя. Не проклянут, так порчу нанесут.

Проверка документов не заняла много времени. А вот шокер пришлось сдать в камеру хранения. К людям здесь относились лояльно, но все-таки с предосторожностью. Был в прошлом году неприятный инцидент: один псих пронес взрывчатку, решил раз и навсегда запечатать портал, преградив дорогу непрошеным гостям. Слава богу, все обошлось. Мужчину задержали, инцидент замяли, ограничив информацию для прессы. Но реакция ведомства, ужесточив пропускной режим, последовала незамедлительно.

Внутри все выглядело так, словно вы оказались в международном аэропорту: специальные рамки, стойки регистрации и зоны ожидания. Разве что никакой электроники, то есть абсолютно. Информация на темных досках писалась белым мелом, который в ночное время светился бледно-зеленым цветом.

Днем тут было немноголюдно. Редкие приезжие и задержавшиеся в транзитной зоне нарушители.