Старший инженер РТД подал электропитание на электроподъемник-домкрат, и ракета медленно, небольшими рывками, по «рейке» и направляющим «салазкам» стала подниматься «на лифте» из шахты вверх… Как только из шахты вначале влезла «пипетка» – боеголовка, а затем и показался семнадцатиметровый (!) корпус и самого «изделия», крановщик плавкрана движением стрелы крана «подал» специальное погрузочное такелажное устройство для зацепления и перегрузке ракеты в контейнер – «тубус» ракетовоза. Вначале ракету зацепили за верхние крепления – кольца крюками, потом – за нижние. Таким образом, ракета «закрепилась» балкой – «коромыслом» как собака на коротком и «строгом» поводке – ни туда, ни сюда. «Жесткая» сцепка, дабы исключить любую возможность «погулять» многотонной «игрушке» от порыва ветра или морской качки. И как только вся ракета, целиком, «вылезла» на свет божий, ее, «родимую» очень бережно, как хрусталь, перенесли на берег и плавно положили в контейнер. Крановщик исполнил сей «маневр» ювелирно – ракета легла на свое ложе, как будто так оно и было. Вся операция за все про все заняла не более пятнадцати – двадцати минут, однако Крайнов, несмотря на пронизывающий ветер и мороз, взмок – вспотел от волнения. В отличие от офицера – подводника майор Быков, наоборот, действовал спокойно и хладнокровно: после того, как его подчиненные закрыли «ракушку» броневого колпака контейнера, заместитель начальника арсенала закрыл замки и опломбировал их. Затем, проверив еще раз результат своей работы, скомандовал водителю уже загруженного ракетовоза «поддать чуть вперед». Молодой солдат-срочник, резко дав газа, дернул рывком тяжелый тягач вперед и, проехав несколько десятков метров, остановился. Тем самым, освободив свое место для разгрузки второго ракетовоза, который тронулся намного плавнее, ибо за рулем сидел опытный водитель – прапорщик. На то и опыт нужен, чтобы использовать его ювелирно точно – второй ракетовоз встал контейнером точно под стрелу крана с «коромыслом». Арсенальные – подчиненные во главе со своим начальником майором Быковым быстро «распрягли» – открыли «тубус» – «ракушку» и «извлекли на свет божий» новенькую ракету совсем иной, нежели первая, конструкции и окраски. Чувствовалось, что эта ракета намного «младше» своей «старшей сестры» и поновее – на флоте говорят: «Канолевая (новая), муха не еб… сь (не сидела)!». «Изделие» быстро застропалили и медленно подняли со своего «ложа», движением крановой стрелы переместили на (над) палубу ракетоносца. Однако дальше все пошло как-то не так: ни с первого раза, не со второго и даже не с третьего «игрушка» ни как не хотела влезать в шахту… Наверное, и у ракеты есть «душа» и «инстинкт самосохранения» – она как бы «предчувствует» свой «конец» и всеми «фибрами этой души» сопротивляется этому «старту – финишу»?

Крайнов стоял как истукан – он порядочно замерз, устал и уже ничего не понимал, не соображал, что происходит и в чем дело, собственно, вообще? Он находился в какой-то прострации, как боксер в нокдауне – казалось, что он не главный участник этого действа, а просто наблюдает на эту «картину маслом» – черно – белый немой фильм со стороны? «Почему эта чертова ракета не попадает в пазы замков элеватора и не «идет» в шахту?». Сергей уже не возражал против того, что и офицеры БЧ-2, и арсенальные – все вместе «колдовали» над шахтой подобно строителям – монтажникам на стройке при монтаже домовых блоков – панелей (плит). Он просто стоял и смотрел, замерзший, злой и голодный… Наконец, после пятой или шестой попытки, ракета все же «вошла» в пазы замков рейки подъемного механизма и медленно стала опускаться в шахту. «Монтажники» так вошли в раж, что радовались как дети, как футболисты, забившие гол в очень трудном матче – наконец – то «изделие» может быть загружено в крейсер!? Заскрипела рация голосом командира БЧ-2 Бессонова:

– Сергей Васильевич, ракета на стартовом столе! Начинаем подключение к системам! Все у нас в норме – можно командовать: «Отбой!».

– «Добро», Вадим Алексеевич! – отбивая «барабанную дробь» зубами, едва ворочая языком, ответил старпом. Но этот спокойный и уверенный голос «главного рогача» вернул в Крайнова тепло жизни, а с ним и осознание реальности и уже сделанной тяжелой работы. Вздрогнув, уже «оживая», капитан второго ранга Сергей Крайнов вновь почувствовал себя командиром и скомандовал экипажу крейсера:

– Отбой «учебной тревоги!». Личному составу корабля – от мест отойти! Команде приготовиться к обеду!.. Помощнику командира корабля капитану третьего ранга Мещерякову – прибыть на ют, к старшему помощнику командира! – старпом почувствовал, как отрапортовав, нервное напряжение потихонечку «отпускает» его; закостеневшие – замерзшие мышцы – суставы понемногу «отмерзают», обмякли. Осознание реальности вернулось, а с ним и понимание окружающего мироздания: лодка, ракетовозы, плавкран с буксиром, люди на пирсе… Арсенальные «запаковывают» «тубусы», выстраиваются в колонну конвоя. Отцепление из «местных», порядком замерзшие, «на полусогнутых да вприпрыжку» бегут к себе в экипаж, то есть в казарму. Боцмана тоже бегом, на ходу отдавая честь (козыряя) кормовому флагу крейсера, быстро исчезают в теплом «брюхе» «Златоуста». Вдруг и сразу все и все закрутилось – завертелось вокруг одной статической «оси» – капитана второго ранга Сергея Васильевича Крайнова, который как будто, как во сне стоял весь потухший и уставший, опустошенный. И вдруг все закончилось, наступила какая – то странная оглушающая и оглушительная тишина, контузия… Которая длилась всего – то каких-нибудь пару минут, а старпому показалась почти вечностью…

И вдруг, раз, и «лампочка включилась»! Точно «подали электрический ток – искру», и вернулось осознание реальности, а с ним звук (шумы), цветное изображение, запах?! Словно в мозгу включили «телевизор», который показывает окружающий мир: буксир, тянущий за собой уже отшвартованный корабельными боцманами и застропанный плавкран; построенные в конвой и готовые к началу движения арсенальный конвой,… и Царь, царственно идущий по ракетной палубе к Крайнову, а за ним его подчиненный старшина второй статьи Артемьев с картонной коробкой, наполненной всякими деликатесами – «подарками от подводников». Небрежно козырнув корабельному флагу, капитан третьего ранга Мещеряков спустился по трапу на пирс и также вальяжно, по – барски, будто делая одолжение старшему начальнику, обратился к своему «тезке» Крайнову:

– Сергей Васильевич! Я так понимаю, что надо бы «отблагодарить» арсенальных за успешное окончание погрузки?

– Вы правильно меня поняли, Сергей Александрович! Именно «отблагодарить»! – замерзшие губы едва двигались, слова старпому давались с трудом. Однако Крайнов старался держаться «молодцом», хотя и с большим трудом – уже хотелось пойти на лодку, к себе в теплую каюту и… выпить «шила», «для согрева»? Но «актер» «спектакль» должен доиграть до конца, иначе он – плохой актер, не настоящий…

– Артемьев! Ну – ка передай майору коробку с «пряниками»! – «панты хуже неволи», и в этом был весь Царь. От этого барского снобизма «хромого только могила исправит». Вестовой же из офицерской кают-кампании и по совместительству «главный по тарелочкам», то есть заведующий провизионной кладовой № 2 с гастрономическими «деликатесами», «коими потчуют господ офицеров», старшина почти насильно «всучил» коробку с консервами и шоколадом совершенно обалдевшему и растерявшемуся «от таких щедрот» майору Быкову.

– Бери, бери, майор! А то будешь говорить потом, что подводники все жмоты и крысы жадные?! – Мещеряков был в своем «амплуа» «щедрого барина».

– Берите, не отказываетесь! И спасибо за помощь! – Крайнов пожал заместителю начальника ракетным арсеналом майору Быкову свободную от ноши правую руку. Морпех расчувствовался и долго крепко жал руку подводников поочередно и благодарил, благодарил:

– Большое спасибо! Так много всего? Может не надо столько? Куда нам… всего этого?

– Берите, берите, пригодиться – «воды напиться»? И еще раз спасибо за помощь! И… счастливого пути назад! – казалось, что подводники «переборщили» с подарками, и «благодарный» командир конвоя никогда не уедет от пирса. Но Быков, понимая, что дальнейшее промедление уже выглядит явным «перебором» («хозяева» начинали терять терпение и нервничать»), уселся в «уазик» и дал «отмашку» на движение. Конвой тронулся, машины дали прощальный гудок клаксонами, и вскоре ракетовозы уже пылили по дороге от причала к поселку…

– Сергей Васильевич! Да ты совсем замерз, пойдем – ка обедать и греться!? Тем более, что командир с адмиралом уже пообедали. Офицеры тебя ждут – твоей «отмашки»?

– Да, Царь, что-то я проголодался – голодный как черт!? Да и устал чертовски – пора перекусить и передохнуть манеха. – Крайнов вдруг преобразился, ожил и даже заулыбался: панибратство Мещерякова освежающе и согревающе подействовало на старпома. Конечно, это «царственно барское» панибратство младшего по званию и по должности, а значит, подчиненного иногда коробило капитана второго ранга Крайнова, но если пользуешься иногда «царскими подарками», то тогда и приходиться «наступить на горло собственной гордости»? А как иначе – иначе никак!? Старпом как бы шутя, уступил помощнику по снабжению командира идти первым на корабль, однако Мещеряков не принял столь «щедрого» жеста, повинуясь флотской субординации – пропускать начальника вперед:

– Нет, нет, Сергей Васильевич! Только после вас?!

– Да ладно, «ваше величество», ступайте вперед! Не гоже Царю посередь холопа идти! – безусловно, ирония Крайнова была не случайна – ее природа как раз «лежала» или исходила из этого «снисходительного панибратства», которым нередко злоупотреблял «главный снабженец» «Златоуста»…

Немного замешкавшись у трапа, тем не менее, офицеры, быстро взбежав по трапу и откозыряв корабельному флагу, почти бегом пробежали по верхней палубе и исчезли в «брюхе» ракетоносца. Придя в свою каюту, Крайнов переоделся из «рабочего» в офицерскую кремовую рубашку, снова налил «писярик шила» в стакан, разбавил спирт немногим количеством воды из-под крана и залпом выпил. Спирт или по-флотски «шило» сразу согрело тело изнутри, обжигающе пробежав по горлу в желудок, согревая легкие и кровь. «Не пьянства ради, а здоровья для …!» – Крайнов улыбнулся своему отражению в зеркале умывальника, выключил свет в каюте и покинул свою «берлогу», весьма довольный собой. Теперь можно и пообедать, ибо главное дело сделано – новая ракета «сидела» в шахте…

В кают-кампании, где уже собрались все офицеры лодки (кроме командира крейсера капитана первого ранга Французова и «гостя» контр-адмирала Порошина), включая даже дежурного по кораблю «химика» старлея Шилова, все ждали только старпома. Точнее, его отмашки: «Прошу к столу»! Что, собственно, старпом и сделал, едва войдя в салон:

– Товарищи офицеры! Прошу к столу и приятного аппетита!

– Приятного аппетита! – дружно отвечали подчиненные, быстро занимая и усаживаясь на свои «штатные» места, не скрывая этого самого «приятного» и волчьего аппетита. Ели почти молча и очень быстро, торопясь не успеть. Лишь изредка окликая вестовых принести то «первое», то «второе». Вестовые носились как угорелые, точно на пожаре – все куда – то спешили: только Царь никуда не торопился и ел медленно, тщательно прожевывая и пережевывая маленькие кусочки еды и делая маленькие глоточки компота, запивая эти самые маленькие кусочки еды… «Царь – он и в Африке царь!». Когда с основными «блюдами» было почти покончено, в кают-кампании как всегда (это стало уже «хорошей и постоянной» традицией) возник спор – дискуссия «о вреде алкоголизма». Точнее, кто-то из офицеров обратился к Мещерякову по поводу отсутствия «положенных подводникам «фронтовых»»: когда – то и довольно давно, «единогласно» было принято «историческое» решение – пить не по сто граммов сухого вина ежедневно («ибо 100 грамм вина – это как «слону дробина»»), а по двести, но через день!? И сегодня как раз и был именно «такой пьяный» день, однако никакого вина на столах не было? Собственно, это «нештатное» обстоятельство как раз и стало предлогом – поводом «начать» «дискуссию»: почему снова «сухой» обед?

– Об этом не меня следует спрашивать, а замполита! – без лишних эмоций и телодвижений, как бы нехотя, как ел, так и ответил Царь, «переведя стрелку» на «главного партайгеноссе». В ответ, капитан третьего ранга Виктор Степанович Синяков и по совместительству заместитель командира корабля по политической части и парт политработе буквально «взорвался», возмущенный таким «недопониманием» офицерами – коммунистами «политики партии в области антиалкогольной борьбы с пьянством и алкоголизмом»:

– Товарищи офицеры! Ну как вы не понимаете, что мы пропускаем сегодня, чтобы выпить – отметить наш уход на боевую службу? Это же ясно, как божий день!

– Но тогда и послезавтра тоже должен быть «пьяный» обед! – не сдавался «главный «рогатый»» кавторанг Бессонов, вероятно уже сделавший точный «математический» подсчет «положенного» спиртного. Однако замполит не сдавался или «тупил»:

– Как это послезавтра тоже?!

– «Это же ясно, как божий день!?» – ерничал уже «бык», то есть командир БЧ-5 капитан второго ранга Владимир Владимирович Барановский, передергивая слова самого оппонента – замполита. – Сегодня мы должны были пить за вчера и сегодня? А послезавтра, соответственно, за завтра и послезавтра! Или я что-то недопонимаю в этой «арифметике», господа офицеры? А?

На Синякова было больно смотреть – он напоминал красного пучеглазого морского окуня. Аж побагровел то ли от возмущения, то ли от собственной тупости. Однако главный партийный «идеолог» не думал так просто сдаваться и решил апеллировать к «старшему начальнику», то есть к Крайнову:

– Сергей Васильевич, ну скажите вы им, что мы и так не должны пить вино!? Хотя бы в рамках антиалкогольной Программы партии! Ну что вы молчите?

– А что я могу возразить моим офицерам – они правы! Раз положено «довольствие», то извольте выдать!

– Однако я от вас не ожидал такого (свинства)… недопонимания? Это просто возмутительно! – замполит буквально из багрового превращался в лилово – сливовый, соответствующий своей фамилии. Синяков собирался сказать еще что-то «о непонимании партийной линии и перестройке», но голос командира корабля капитана первого ранга Французова, раздавшийся из громкоговорителя внутрикорабельной связи не дал ему это сделать:

– Командирам боевых частей, начальникам служб – прибыть на ЦКП (центральный командный пункт АПЛ) к командиру корабля!

– Извини Виктор Степанович! Продолжим наш «диспут» за ужином! А сейчас нам пора на ЦКП! Кстати, это всех командиров БЧ касается – прошу поспешить и не задерживаться нигде по дороге!

На этой «мажорной ноте» обед для старших офицеров – командиров закончился. Однако «молодежь» продолжала еще «дискутировать» и «высчитывать» «баланс» «сухих» и «пьяных» дней. «Отцы – командиры» же быстро поспешили исполнять приказ командира крейсера. Прибыв на ЦКП некоторое время офицеры в ожидании прибытия вызвавшего их «старшего на борту начальника» негромко переговаривались – всех интересовала та спешность и причина «малого сбора». Однако, даже старпом ничем не мог помочь в удовлетворении любопытства своих подчиненных. Тем не менее, субординацию на флоте никто не отменял:

– ЦКП – каюте командира корабля! Товарищ капитан первого ранга! Командиры боевых частей, начальники служб по вашему приказанию собрались на ЦКП! Доложил старший помощник командира корабля, капитан второго ранга Крайнов! – старпом, связавшись по корабельной связи с каютой Французова, известил того об исполнении командирского приказания.

– «Добро», Сергей Васильевич! – приняв доклад, каперанг тут же отключился. О чем погасла – просигнализировала лампочка на приборной панели переговорного устройства корабельной связи. Через минуту Французов уже входил на центральный КП «К-921», но не один, а в сопровождении адмирала Порошина, пропуская того вперед согласно корабельного устава и флотской субординации («Как старшего начальника»: и по званию, и по должности). И, тем не менее, согласно статей – положений того корабельного устава, командир крейсера скомандовал своим офицерам:

– Внимание, товарищи офицеры! – сам принял положение «смирно», и его подчиненные поступили аналогично. Тем самым оказывая уважение старшему начальнику, коим для них являлся командующий подводными силами КСФ адмирал Порошин:

– Здравствуйте, товарищи офицеры! – спокойным и даже мелодичным баритоном поздоровался «главный подводник Северного флота».

– Здравия желаем, товарищ адмирал! – негромко, но достаточно дружно и согласовано отвечали офицеры крейсера «Златоуст», что было отмечено Порошиным:

– Хорошо отвечаете, дружно!

Однако, в отличие от матросов, офицеры в ответ на одобрение начальника воздержались от ответного: «Служим Советскому Союзу!», лишь усмехнувшись в ответ. Порошин тоже не настаивал на точном исполнении приветствия, ограничившись коротким:

– Вольно!

– Вольно! – продублировал адмирала командир крейсера. «Главный подводник» продолжил:

– Товарищи офицеры, прошу вашего внимания: я собрал вас здесь, чтобы лично провести с вами инструктаж и поставить вам лично и всему экипажу подводного ракетного крейсера стратегического назначения «Златоуст» боевую задачу на предстоящую боевую службу (БС), которые вам ставит командование флотом, наша партия и правительство! – внезапная метаморфоза – трансформация внезапно произошла как с голосом адмирала, так и с самим начальником: голос из бархатно – мелодичного стал железно – жестким, металлическим. А сам Порошин вдруг превратился из «старичка – добрячка» в этакого воеводу – богатыря, одномоментно став сразу и выше на несколько сантиметров, и шире в плечах.

Это внезапное «волшебное» превращение – перевоплощение сразу всем присутствующим показало всю серьезность момента – вся та многомесячная подготовка к предстоящей «когда – то в будущем» (через несколько месяцев, недель, дней …) вдруг одномоментно закончилась вот прямо сейчас, в «эту самую минуту»? И так долго ожидаемая «автономка», подобно мчащемуся издалека навстречу поезду или автомобилю, вдруг оказалась прямо здесь, совсем рядом, вот она!? Ждали, ждали, поглядывали, не едет ли? А она взяла, да и приехала – причем оттуда, откуда совсем ее и не ждали? «Приехала» с прибытием на борт «К-921» контр-адмирала Порошина, который продолжал «вещать подобно вещему Олегу»:

– Не буду останавливаться на сложности современной международной обстановки, однако хотел бы отметить только один момент: по заявлению министра ВМС США Лемана, «что единственной угрозой национальной безопасности Америки являются русские подводные лодки»?! Я бы хотел только поправить американского адмирала: не «русские», а «советские»! Однако хотел бы так же отметить, что это не только констатация (и весьма примечательная?) нашего достижения в паритете расстановке сил на море, но и весьма лестная и показательная оценка нашего с вами ратного труда! Нашей с вами, товарищи, успешной боевой подготовке – на страже завоеваний социализма и мира во всем мире!