– Да, Алексей Алексеевич! – оба, и командир, и старпом, буквально одновременно бросились к микрофону. Однако, подчиняясь субординации, Крайнов уступил Французову, от волнения покусывая губы.

– Товарищ командир – цель классифицирована! Это ПЛАРБ класса «Огайо» USS “FLORIDA”, бортовой номер 728, приписан к базе ВМС США Кингс – Бей.^[21].

– Получается, «стратег»? – изумился Французов такой беспечности или самоуверенности американцев.

– Так точно, товарищ командир, «стратег»! – Игнатьев старался выглядеть в глазах командира спокойным и невозмутимым, однако этот «контакт» и его взволновал тоже: это была огромная удача – поймать «в прицел» стратегическую подводную лодку, оснащенную двадцатью четырьмя межконтинентальными баллистическими ракетами «Трайдент 1», практически «иголку в стоге сена» в глубинах мирового океана. Шанс «один на миллион»!?

– Это точно «Флорида»? – даже опытный подводник капитан первого ранга Французов немного опешил от такой «новости» – удачи. Однако капитан третьего ранга Игнатьев, педантично дотошный и въедливый «служака» не склонен был шутить с ним:

– Имеющиеся у нас в аудиотеке записанные шумы полностью совпали с типом, соответствующим шумам от «Флориды»! Практически на 100 %! Без сомнения, это «семьсот двадцать восьмая»!

– Добро, Алексей Алексеевич, добро! – все на ЦКП повеселели, настроение явно улучшилось. Теперь можно было и чуть – чуть расслабиться: напряжение, томительное ожидание, неизвестность противника и его намерений – все это уже в прошлом… Все же богат и могуч русский язык – это счастливое ощущение называется «сладостной истомой». Как бывает, когда после интенсивной парилки в русской бане посидеть – «погонять» ароматный чаек с самоваром в кампании друзей. А лучше с любимой «боевой подругой».

– Это же, это же… ежели к ним в хвост зайти, то можно было бы и их прихлопнуть что ли? – это вдруг, откуда – то оказавшийся ЦКП замполит Синяков озвучил то, что у всех было на уме, но не на языке – рабочем «инструменте» всех политработников.

– Выходит так, если конечно мы на войне? – Французов, повернувшись к политработнику и улыбаясь, продолжил спрашивать:

– А мы разве на войне?

– Как говорится: «Если завтра – война, если завтра в поход?» – фальшиво пропел Синяков, подобострастно глядя в глаза командиру советского ракетоносца, как смотрит побитая собака в глаза своему хозяину в ожидании сладкой косточки вместо палки «за верную службу».

– Ну, «ежели в хвост зайти», да в реальном бою, то… несколько раз смогли бы их потопить своими «шквалами» (ракета – торпедами)! – теперь уже Французов явно надсмехался над своим заместителем по политической части – хозяин «так и быть» бросил кость псу. Однако Синяков либо сделал вид, что не замечает сарказма своего начальника, либо действительно в силу «недалекого» ума не заметил:

– Так это что же получается, Александр Андреевич, можно дополнительную дырочку^[22] в кителе сверлить?

– Сверлите, сверлите, Виктор Степанович! – это отвратительная сцена непроходимой глупости и наглости («наглость – второе счастье») со стороны Синякова явно рассмешила и развеселила Французова. «Какой непроходимый осел?» – подумал про себя Крайнов, однако промолчал, с неприкрытой ненавистью глядя на замполита. Но с того, как «с гуся вода» – Синяков так увлекся этой «перспективой» получить награду, что уже не стеснялся обсуждать вслух, что предпочтительней получить: медаль «За боевые заслуги» или орден «Красная Звезда»? Прямо как у Твардовского в поэме «Василий Теркин»: «Ну, зачем мне, право орден? Я согласен на медаль!». Впрочем, весь этот «цирк – шапито» скоро наскучил командиру – пора было действовать:

– Война войной, а обед, точнее ужин на флоте еще никто не отменял! Тем более, что появился повод – отметить? Не так ли, товарищ замполит?

– Так точно, товарищ капитан первого ранга! – от былой «борьбы государственной значимости по борьбе с пьянством и алкоголизмом» не осталось и следа. Как быстро «товарищ Синяков» отказался от своих партийных принципов, когда дело приобретало шкурный интерес. Поросячьи глазки Виктора Степановича приобрели масляно – лукавый блеск, даже слюна потекла из уголка рта – в предвкушении… Было видно, что в голове политработника крейсера крутилась – вертелась только одна мысль: «Какие теперь карьерные перспективы и двери «наверх» откроются после «успешного завершения Боевой службы»!? Ух, аж дух захватывает от почти адмиральских высот! И это «счастливое будущее», когда тебе нет еще и тридцати – тридцати трех лет? Младше Иисуса Иосифовича Христа?». Все эти сладостные грезы будущего партийного босса разом прервал пока еще командир корабля:

– Так, «война – войной, а обед на флоте – по расписанию»! Будем потихонечку всплывать! внимание на рулях – к всплытию!

– Есть – к всплытию! – казалось, главный боцман есть продолжение «железа» и сам сделан из железа. Как автомат…

– Дифферент на корму – пять градусов! Увеличить скорость до… двенадцати узлов! Рабочая глубина – сто пятьдесят метров. – На этот раз уже «рулил» сам Французов.

– Есть всплыть на сто пятьдесят метров, дифферент – пять, скорость хода – двенадцать узлов! – Сафронов четко «продублировал» приказ командира крейсера. Палуба чуть качнулась – лодка, послушная рулям и воле командира, медленно и уверенно поползла из глубин на вверх.

– Вот теперь можно и поужинать! Где у нас Мещеряков? – Французов был явно «в ударе», очень доволен собой и подчиненными. Пока все шло «как по маслу».

– Капитану третьего ранга Мещерякову – прибыть на ЦКП! – это уже «рулил» вахтенный офицер, командир БЧ-3 капитан третьего ранга Конев.

– Глубина – сто шестьдесят метров! – старпом, несмотря на вмешательство в управление кораблем командира, не терял бдительности. Французов этот момент – маневр друга оценил:

– Добро! Дифферент – ноль, скорость – четырнадцать узлов! – скомандовал капитан первого ранга. Боцман мгновенно отреагировал:

– Есть дифферент – ноль, скорость четырнадцать узлов!

– Андрей Леонидович! Сколько нам нужно времени и с какой скоростью идти, чтобы наверстать отставание от графика? – командир обратился уже к штурману капитан-лейтенанту Беляеву.

– Рекомендую скорость хода порядка восемнадцати – двадцати узлов, наверстаем упущенное часов за шесть – восемь. То есть как раз к назначенному времени «Ч» (12.00 по Московскому времени) будем в заданном районе точки пуска ракеты!

– Добро, штурман! Увеличить скорость хода до двадцати узлов! Гидроакустическая рубка – ответьте ЦКП!

– Гидроакустическая рубка – капитан третьего ранга Игнатьев! – из динамика раздался как всегда спокойный голос командира БЧ-7.

– Алексей Алексеевич! Как у нас общая обстановка на «горизонте»?

– «Горизонт» «чист», надводная и подводная обстановка нормальная – никаких целей (объектов) не наблюдается!

– Добро, гидроакустики, так держать! – казалось, что Французов буквально окрылен успехом – сейчас запоет какую-нибудь бравурную песню или марш. Да и сама атмосфера на ЦКП стала какая – то празднично-приподнятая, радостная что ли… «Бронька» открылась, и на командном «мостике» появился помощник командира по снабжению капитан третьего ранга Сергей Александрович Мещеряков собственной персоной или говоря общенародным языком «Царь»:

– Товарищ командир! Капитан третьего ранга Мещеряков по вашему приказанию прибыл! – четко выговаривая каждое свое слово, доложил офицер – снабженец.

– Сергей Александрович, ужин для экипажа готов? – было видно, что командир крейсера уверен в положительном ответе, однако поинтересовался «для приличия».

– Естественно, товарищ командир! Когда я подводил вас и наш славный гвардейский экипаж?

– Отлично! Да, кстати, вот тут у нашего замполита, у Виктора Степановича, есть предложение, «подкупающее своей новизной»?

– Да-да, Сергей Александрович, э… появился повод, так сказать, отметить сегодняшний успех!?

– Я что-то упустил или чего-то не знаю? – Царь был явно уязвлен и даже обескуражен – впервые он «что – то» упустил. И это «что – то» было крайне важным, раз даже такой «борец за трезвость» как Синяков («Эта жаба!») не только не возражает «злоупотребить» «вне очереди», но и настойчиво предлагает «отметить» это «что – то»? Синяков, видимо не только не «остыв», а наоборот, только распаляясь, прежде всего от своих мыслей о «счастливом и светлом будущем», с «пылом и жаром» «после схватки боевой» стал рассказывать Мещерякову, «как мы супостата победили в неравном подводном бою»!?

– Да, это повод! Не каждый день удается такой финт провернуть? – Царь был явно смущен, что все-таки не до конца осознает, в чем собственно «подвиг» заключается, и за что следует «сверлить дырки» в кителе, однако спорить с замполитом не стал. «А зачем? Партия сказала: «Надо»! Комсомол ответил: «Есть!»». Тем более, что и командир не возражает «отметить» успех!? А кэп всегда прав – «первая» статья флотского (но не путать с Корабельным Уставом) устава! А если командир не прав («вторая» статья ФУ), то читай внимательно первую статью – «КОМАНДИР ВСЕГДА ПРАВ!». Понимая, какие сомнения «роятся» в мозгу у начальника службы снабжения крейсера Французов сразу снял все вопросы:

– Сергей Александрович! Разрешаю из моих личных «погребков» выделить офицерам три, нет четыре бутылки белого вина! Вам ясно мое приказание?

– Так точно! Есть достать из «ваших» личных погребков четыре бутылки столового белого вина для празднования условной (Царь на этом слове сделал особое ударение, дабы показать всем присутствующим, что он тоже подводник и понимает толк «в колбасных обрезках»?) победы над американцами в учебном подводном бою!

Все заулыбались, наверное, кроме Синякова, понимая, что это лишь повод выпить (отметить) внеочередной порции вина… Но командир всегда остается командиром, особенно если ты – командир самого грозного советского подводного ракетного крейсера, несущего на своих «плечах» оружие гигантской разрушительной силы?! А если к тому же ты еще и отличный командир, то есть «слуга царю, отец солдатом» – то обязан заботиться о своих «солдатах» – подчиненных. Так сказать, к «вверенному личному составу, экипажу подводной лодки»:

– Отбой боевой (учебной) тревоги! Личному составу – от мест отойти, приготовиться к приему пищи! Дежурной смене боевой вахты – к вахте приступить!

И уже, после того как вахтенный офицер дал звуковой сигнал ревуна, продублировав приказ командира, капитан первого ранга обратился к старпому:

– Сергей Васильевич! Пойду – поужинаю, после подменю тебя на ходовом!

– Добро, Александр Андреевич! – старпом скорее машинально, то есть непроизвольно назвал своего начальника по имени – отчеству. Однако Французов только усмехнулся в ответ и покинул командный пункт корабля. Следом засеменил Синяков, точно Шакал за Ширханом в знаменитом советском мультфильме «Маугли»…

– Команде – руки мыть!.. Команде – ужинать! – по корабельной трансляции раздавались команды вахтенного офицера, жизнь на лодке снова входило в привычное расписание – «русло»: подъем, завтрак, обед, ужин, «вечерний чай», отбой… Снова подъем, завтрак, обед, ужин, «вечерний чай», отбой… И вахты, сменяемые вахтами – все как всегда в море. Или нет?

За ужином Синяков был, так сказать, в «ударе» – много говорил и много пил, признаваясь Французову «в большой любви и уважении к его величайшему таланту командира и руководителя». Со стороны все эти «дифирамбы» по меньшей мере выглядели омерзительно – покоробило даже «юбиляра», однако «тамада» был в «ударе» – перспектива стать «самым молодым адмиралом – замполитом и орденоносцем» окрыляла, кружила голову!?

– Так, приятного всем аппетита, товарищи офицеры! Пойду, сменю старпома на ЦКП! Кстати, капитан третьего ранга Мещеряков, проследите, чтобы пайку (вино) Крайнова никто не выпил! Да, и замполиту больше не наливать! – Сказав это, командир корабля покинул кают-кампанию, чем больше озаботил – остудил «творческий» пыл своего зама по политической части. Впрочем, Французову было абсолютно наплевать на мнение замполита, ибо это был настоящий Человек со своими принципами и правилами, созвучными с «принципами строителя коммунизма» или христианскими заповедями… Даже Время, почти две тысячи лет или двадцать столетий, не поменяли эти общечеловеческие морально – нравственные принципы – быть честным и порядочным Человеком. Однако фраза: «Время не властно над нами!» не правильна в принципе? Еще как властно! И в тот момент, когда, казалось бы, счастливая звезда – Удача должна засветиться на горизонте ПРКСН «Златоуст» и его экипажа, это ужасное и властное Время начало свой обратный отсчет? Вселенские песочные часы Времени для подводников перевернулись: из верхней части Жизни быстро потек песок в часть нижнюю под названием Смерть? Нет, я не прав – это не песочные Часы! Это огромные кремлевские часы «с боем», возвещающем о грядущем набате ударами молота по наковальне, выковывая серп – косу Смерти? И этим серпом Безносая соберет славную жатву, срубая – срезая молодых и здоровых мужчин, в полном расцвете сил и лет? Время уже пошло вспять… Двенадцать, одиннадцать, десять, девять, восемь, семь… часов до последней черты – границы, за которой Вечность! Сквозь толщу тяжелых морских вод Она уже заглянула в глаза своих будущих жертв, предвкушая славную тризну на своем пиру – скоро, очень скоро на заклание – алтарь Смерти возляжет сакральная жертва – целый подводный ракетоносец? Вот это подарок – царский подарок! Подобно трезубцу Посейдона теперь и у Аида есть оружие Ада? Часы отбивают последние мгновения «Златоуста»: шесть, пять, четыре, три…

В 02.05 минут на ЦКП поступил доклад арсенального вахтенного по погребам о повышении температуры и давления (правда, пока незначительном) в ракетной шахте номер восемь, из которой уже менее чем через десять часов нужно провести успешный пуск учебной новой (повышенной дальности почти на 2600 км.) межконтинентальной баллистической ракеты морского (подводного) базирования? Вахтенный офицер, получив доклад от подчиненного, сразу же доложил командиру корабля (Французов как раз вел лодку) и объявил сигнал «Аварийная тревога»! По приказанию командира крейсера на ЦКП были вызваны практически все офицеры ракетной части БЧ-2 в составе: командир БЧ капитан второго ранга Бессонов, командир ракетно технического дивизиона (РТД) капитан-лейтенант Алешин, старший инженер РТД старший лейтенант Постников и два лейтенанта – командиры группы управления ракетным оружием (ГУРО) лейтенанты Полозов и Полковников. После того, как на ЦКП появился заспанный Крайнов (только успел заснуть, а тут срочно вызвали на ЦКП), командир корабля начал «совет в Филях»:

– Товарищи офицеры, прошу кратко изложить ваши мнения относительно ситуации – какова причина повышения температуры и давления в шахте? Излагайте, пожалуйста, кратко и по существу, то есть без лишней «воды», конкретно!?

– Возможно, если исходить из худшего, то мне кажется, что ракета «потекла»?! – сказав это, Бессонов даже вспотел. Все молчали, понимали, что такая «версия» может оказаться вполне правдоподобной? А значит, что очень даже вероятно, возможен взрыв ракеты прямо в шахте!? И от такой «перспективы» любой человек, понимающий всю опасность данной ситуации, не только вспотеет, а похолодеет снаружи и внутри. На ЦКП наступила гнетущая тишина: лишь было слышно, как стрелки корабельных часов отсчитываю секунды и минуты, тающие как снежинки на теплой ладони, уменьшая время на принятие решения, время на спасение… На спасение самих себя и корабля?! Первым затянувшуюся «театральную» паузу нарушил Крайнов – старпом вдруг вспомнил аналогичную аварию с К-223 «Подольск» под командованием капитана второго ранга Храптовича в 1982 году. Об этом он напомнил всем присутствующим. А также Крайнов напомнил о лимите времени, отпущенного для принятия решения – иначе взрыв весьма вероятен?! Впрочем, он же попытался или точнее предложил провести старт ракеты раньше намеченного срока, если это возможно?

– О досрочном старте ракеты не может быть и речи!? – достаточно резко и эмоционально парировал командир РТД капитан-лейтенант Андрей Алексеевич Алешин. И сразу же привел весьма весомые аргументы – доказательства, которые были понятны практически всем присутствующим, кроме «нежданно – негаданно» явившегося («явление Христа народу») на ЦКП «по тревоге» замполита:

– Что за шум, а драки нет? Что у нас случилось? Опять американцев засекли? – казалось, что Синяков еще не совсем протрезвел, а потому продолжал «праздновать» или «отмечать» будущие награды и почести. Но увидев напряженные и озабоченные лица офицеров лодки, маска беспечного гуляки тут же спала с лица политработника. Алешин же, не замечая этого внезапного «вторжения» – появления замполита, продолжил свой доклад:

– Во – первых, для подготовке комплекса к стрельбе необходимо время – не менее двадцати одной – двадцати пяти минут! Во-вторых, нет никакой гарантии, что ракета не взорвется либо при старте с запуском маршевого двигателя или во время полета на всем протяжении траектории? То есть, практически в любой точке и над любой территорией, над которой будет пролетать ракета? Но самое главное – как неудачный старт может быть расценен в Москве и в Вашингтоне: не посчитают ли наши вероятные противники это за ракетно – ядерную атаку на Америку или Европу?

– Что? Что вы такое говорите, Алешин? – это разом протрезвел Синяков – замполит один, кажется, не понимал, что сейчас происходит, здесь и сейчас. Впрочем, политработник был не одинок – офицеры разделились во мнении: молодежь и Бессонов предлагали «рискнуть», предварительно всплыв на поверхность и открыв кремальеру, блокирующую открытие крышки ракетной шахты «вручную», осмотреть состояние ракеты, после чего и принять решение на старт МБР. При этом объявить в прямом эфире, что это «учебный» пуск?! Крайнов и Алешин предлагали поскорее связаться с Москвой, доложить ситуацию, получить дальнейшие инструкции от командования – «стрелять» или не стрелять?! Французов принял предложение последних – без доклада в Москву любые действия могут быть расценены как сознательный срыв боевой задачи со всеми вытекающими отсюда последствиями? После внеочередного выхода в эфир и доклада командир получил следующие указания из Москвы, суть которых было в следующем: во-первых, следовало немедленно затопить шахту с аварийной («потекшей») ракетой; во-вторых, К-921 приказано следовать в ВМБ Сантьяго де Куба и ожидать ракетовоз с новой ракетой «Космонавт Волков», который прибудет на Остров Свободы примерно через две недели. И самое главное, никакой самодеятельности насчет «всплытия и осмотра ракеты», «выхода в эфир открытым текстом» и т. д., и т. п. А также, принять все меры по недопущению возникновения аварийной чрезвычайной ситуации, при которой может возникнуть или произойти несанкционированный пуск ракеты или гибель крейсера? Таким образом, реакция Москвы была мгновенной – инструкции были четкие и понятные: никакой паники или самодеятельности, операция продолжается, лишь немного откладывается на «некоторое» время?