«Сынок», улыбчивый молодой человек, в миру известный как Сергей Д., начал ездить в Гурзуф очень рано – в конце 70-х. Прозвище приклеилось в первый же год появления в Крыму. Большинство отдыхающих москвичей было существенно старше, а главное, крупнее. Серёжка всем обликом походил на Рудольфо Валентино, актёра немого американского кинематографа и секс-символ своей эпохи. Такой же миниатюрный, смазливый, обаятельный, ростом от силы 160 см. Его сразу определили в «Сына Полка», что позднее переросло просто в «Сынка». Популярность Серёжки у прекрасного пола не уступала упомянутому итальянцу. В дополнение к замечательным внешним данным, профессия также добавляла очков: он трудился женским мастером в элитной парикмахерской.
Специфическая походка «Сынка» с выбрасыванием ног далеко вперёд узнавалась издалека, и вкупе с пристрастием к модной тогда обуви на платформе создавало для окружающих неразрешимую загадку: как он при ходьбе не падает? Казалось, что Сергей вот-вот грохнется и разобьёт затылок.
У «Сынка» имелась ещё одна невидимая глазу особенность, о которой знали только друзья Серёжки: по причине гневно обличаемых социалистической моралью беспорядочных и многочисленных «любовных» связей, «Сынок» был постоянно чем-то болен из разряда недомоганий, связанных с богиней Венерой. В районном КВД его знали как облупленного и запугали настолько, что он начал пользовался услугами частных «коновалов», и в результате «гусарский насморк» перешёл в хроническую форму, которую периодически на время удавалось залечить.
Все приятели, посвящённые в интимные подробности его здоровья, тщательно отслеживали круг Серёжкиных подружек, дабы самим не подвергнуться опасности. Узнав, что замечательная девушка из Бреста, с которой у нас случилась внезапная «любовь», до меня успела пообщаться с «Сыном», я три дня ожидал проявления симптомчиков, категорически не употребляя алкоголь и воздерживаясь от всяческих контактов. Но, или удача оказалось на моей стороне, или девушке подвезло.
В периоды обострения заболевания у Сергея значительно опухал первичный мужской признак, из-за чего его рейтинг у неосведомленной женской аудитории взлетал до небес. Стоя в «Чайнике» в традиционных белых шортах-плавках, оттеняющих бронзовый загар и резко контрастирующих с густой чёрной шевелюрой, «Сын» искренне жаловался окружающей мужской компании: «Не знаю, куда деваться от этих девок. Всё распухло и ноет так, что шаг ступить больно, а они всё лезут и лезут!». Очень к месту пришлась любимая присказка Сашки «Афанасия», ещё одного ветерана районного КВД: «Скорей бы импотенция – одной проблемой меньше!»
В Гурзуф «Сынок» регулярно приезжал в компании пяти – шести хорошеньких миниатюрных девчушек, которые менялись год от года, и о его появлении в посёлке становилось известно немедленно. Как только на аллеях раздавалось щебетанье свеже приехавших, всегда эксклюзивно одетых крошек, стоило поблизости разыскивать и «вожака стаи», празднующего «приплызд». Подружки вполне годились бы в модели, если бы не маленький рост, но «Сын» всегда подбирал отряд себе под стать. Первые три дня отдыха Серёжка всю девичью команду кормил, поил и катал в Ялтинские кабаки, но затем у него заканчивались деньги. И оставшиеся десять дней отдыха уже девчушки исправно его поили, кормили и увеселяли.
В конце июля в середине 80-х ещё в Москве, собирая девичий отряд, по дороге на вокзал Серёжка заехал за одной из «подшефных». Как всегда поспешая – внизу ждала «тачка» с частью остальных участниц совместного отдыха – «Сынок» с удивлением услышал, что данная конкретная «мышка» отказывается ехать без любимой собачонки редкой породы японский хин. «Ради бога, поехали с собачкой! Бери свою сучку, и погнали!». Выяснилось, что проблема в поводке, ошейник красивый присутствует, а поводка купить не успели. Недолго думая, Серёжка зашёл в туалет и снял с допотопного унитаза длинную металлическую цепочку с фаянсовой ручкой. Сочетание унитазной ручки с блестящим ошейником смотрелось исключительно дизайнерски. Доехали в Крым отлично, безо всяких приключений, хотя на всём пути следования окружающие задумчиво всматривались в животинку, судорожно пытаясь вспомнить, где уже встречался такой интересный поводок.
Что потом стало с хином – история умалчивает, а цепь в Гурзуфе забрал какой то «пионер», подражая Игорю «Прайсу», и щеголял в ней ещё несколько заездов, хвастаясь при встрече: «Лукай, какой я у собачки галстучек помыл!».
В жизни главное – бумажка, —
Береги ее весь век.
Без бумажки – ты букашка,
А с бумажкой – человек!
В Советском Союзе действовал паспортный режим, но в силу «полного отсутствия» террористов и других категорий граждан, представляющих повышенную социальную опасность, был существенно мягче нынешнего. В отдельных регионах, включающих столицу нашей родины, каждый гражданин был обязан постоянно иметь при себе паспорт, но, в основном, режим был щадящим. На улицах родного города за первые 25 лет жизни сотрудники милиции ни разу не попросили меня предъявить документы. Паспорт был необходим только при путешествии Аэрофлотом, для покупки билетов на поезд или междугородный автобус документ не требовался. В Гурзуфе паспорт был желателен: его требовали хозяева – квартиросдатчики, опять же сотрудники милиции в случае чего, а случаи бывали. Отсутствие документов могло существенно подпортить отдых.
Начало 80-х. Отправив семью на дачу, тёплым августовским вечером, я сидел дома и выпивал с мясником Пашкой. В советское время приятельствовать с людьми из торговой сети было полезно, а с мясным отделом ближайшего гастронома просто необходимо. Когда представляющие обоюдный интерес темы для бесед (девушки, современная советская эстрада, новый замзав. мясного отдела и т.п.) исчерпали себя, очень своевременно появился младший брат Борька с заманчивым предложением немедленно поехать в Гурзуф. Мотивировал знатно: он три дня как оттуда вернулся, отметив День Рождения – «в этом году – как никогда». Если бы деньги не кончились – он бы и дальше праздновал, тем более – «сейчас там все!». Пашка откланялся: завтра в первую смену к шести утра. Мне тоже на следующий день надо было на службу: четверг – рабочий день, но алкоголь уже гулял в крови и оказывал губительное влияние. Правота фразы отца: «Алкоголь парализует волю и сушит мозги!» явно подтверждалась, особенно в части воли. На отпуск у меня были другие планы, но сразу очень захотелось в Крым. Голова немедленно заработала в нужном направлении: «Если взять пару дней отгулов плюс два выходных, а обратно самолетом (главное, паспорт не забыть), то к понедельнику успею на службу. Денег только в обрез!»
После заверений брата насчёт отсутствия проблем с «бабульками», я позвонил начальнику и отпросился на два дня в счёт положенных за колхоз отгулов, но Борьку предупредил, что окончательное решение приму на Курском, если сразу удачно сядем в поезд. Бросил минимум необходимого в Борькину сумку, по дороге заскочили в кафе «Сенеж», приняли по 150 грамм коньяку, и всё пошло по накатанной, очередной раз подтвердив теорию Шуры «Помидора»: «Если хочешь, чтобы получилось – нужно сначала выпить!».
На вокзал прибыли за 10 минут до отхода поезда, «коррумпированный» проводник из плацкартного нашелся сам, у него взяли «белой» и покатили. Утреннее пробуждение несколько испугало: со всех полок вокруг, с интересом смотрели раскосые азиатские лица – детские и постарше. На весь вагон ни одного европейца. Я не сразу разыскал Борьку в одном из купе соседнего вагона в компании двух симпатичных молодых женщин, сопровождающих группу пионеров и школьников из Улан-Уде в «Артек». Они с удовольствием выпивали за успешное выполнение поставленной задачи – доставить детишек в целости и сохранности в лагерь и передать «артековским» пионервожатым.
Чтобы не ночевать на «Пятаке», необходимо было попасть до одиннадцати вечера в коктейль-холл, где со 100% вероятностью резвился кто-нибудь из друзей, не откажущих в ночлеге. Везение продолжалось: в Симферополе встретил «артековский» автобус и довёз до «Пятака», так что уже в 10 вечера мы входили в коктейль-холл. За столом при входе дремал Андрюшка «Крекс», и тревога окончательно рассеялась. Разбудив «Крекса», отметили «приплызд» со всеми знакомыми и малознакомыми, и, на всякий случай, договорились о ночлеге с весёлыми минчанками.
Далее «вечер перестал быть томным»: когда после закрытия заведения толпа повалила на выход, на лестнице случилось «товарищеское недоразумение». Я сгоряча принял активное участие, милиция была «на высоте», так что проблема пристанища на первую ночь разрешилась сама собой. Утром, выпуская из камеры, начальник отделения Иван Андреич сурово предупредил, что необходимо предъявить документы, а то могу быть задержан на 10 суток «до выяснения», и вручил постановление на оплату штрафа в 5 рублей. Торжественно пообещав занести паспорт позже, я двинул на аллеи, где Борька с трёх литровой банкой пива уже дожидался. Он ночевал на ул. Строителей у Андрюшки – «потом расскажу!» После тщательного осмотра сумки стало ясно, что в число самого необходимого паспорт не вошел. Это в корне меняло планы на отдых – на самолете обратно я уже лететь не мог, да и сама «фиеста» могла неожиданно затянуться помимо моей воли. Выпив для «стройности мысли» и «трезво» обмозговав ситуацию, Борька предложил мудрое «соломоново» решение. Зайдя в отделение в отсутствие Ивана Андреича, я предъявил дежурному сержанту военный билет Бориса – относительное сходство с полудетской Борькиной фотографией присутствовало – и таким «образом» закрыл первый тревожащий вопрос. Проследовав из милиции на переговорный пункт при почте, позвонил на службу и договорился зачесть ещё и донорские отгулы – вариант абсолютно безотказный, согласно КЗОТу.
Но весь последовавший праздник жизни, включивший: «комсомольскую» свадьбу Андрюшки (тему для отдельной рассказки), поход на «Чеховку» с ловлей мидий и остальной полноценный гурзуфский отдых, омрачало отсутствие документов.
Когда, наконец, собрались возвращаться – первый раз в жизни уезжал из Гурзуфа охотно.
Приехав на Симферопольский вокзал, я остался при вещах, а Борис с Андрюшкой пошли раздельно – кому повезет – вылавливать подходящего проводника. Предварительно выпили на удачу, в полном соответствии с «теорией Помидора». Билетов в кассе решительно не было: опасаясь проблемы «Первого сентября», всё заранее раскупили. Оба ловца на «охотников за наживой» появились почти одновременно с «благой вестью». И не сговариваясь, подвели к последнему вагону поезда, стоящего в отдалении. Около двери, где роились растерянные пассажиры, заметно выделялся средних лет персонаж полуофициального вида, на котором из железнодорожной формы присутствовала только фуражка (сразу навеяв незабвенный образ «Остапа»), и со словами «быстрее, быстрее», запускал в поезд всех желающих. Денег при этом на входе не брал. Сметая менее решительных путешественников, мы проскочили весь вагон и, заняв свободный отсек около туалета, расположились на нижних полках. Когда вагон заполнился примерно на две трети, поезд внезапно тронулся.
Тревожное чувство «беспаспортного гражданина на просторах Родины» сошло на нет, и я с удовольствием выпил «стремянную». В этот момент «Остап» с напарником подошли именно ко мне и попросили оплатить проезд за троих из расчета 17 рублей, по стандартной цене плацкартного билета. Деньги у нас ещё оставались, но что-то удержало – то ли «Бендер» не вызывал доверия, то ли с детства ненавидимая ситуация – «хватай мешки, вокзал уходит!». Я с присущей «теплотой», и, насколько возможно, превратив оскал в улыбку, предложил зайти через полчасика, желательно, в полной форме, тогда и рассчитаемся. Боевую стойку при беседе не принимал, но всем видом продемонстрировал, что слово моё – окончательное. Укоризненно глянув, «Остап» с товарищем пошли дальше по вагону собирать деньги. Поезд едва полз, что абсолютно не омрачало настроения, и мы продолжили праздновать «дорогу к дому».
Через полтора часа в проходе появилась средних лет проводница в полной экипировке и, обратившись ко мне, поинтересовалась: «Вы – старший группы?». Я радостно подтвердил. Достав из кармана пачку билетов, она предложила их оплатить. Отсчитав из пачки три билета, я вручил ей 51 рубль и вернулся к столу продолжить праздник. Проводница не отставала: «А за остальную группу московских студентов и преподавателей?» Я опешил.
Приход начальника поезда прояснил ситуацию к нашему полному восторгу: «Дети лейтенанта Шмидта» живы!
В начале августа в Симферопольском Государственном Университете состоялась очередная всесоюзная конференция студенческих НТО, иногородние участники проживали в общежитии ВУЗа. После окончания конференции выяснилось, что москвичи не озаботились покупкой обратных билетов заранее, а уехать из Симферополя в Москву в это время практически невозможно. Проживать в общежитии уже не представлялось возможным: начали заселяться поступившие абитуриенты и студенты подготовительного отделения. Инициативная группа очень вовремя обратилась с письмом за подписью и.о.ректора университета к начальнику Симферопольского вокзала с просьбой помочь отправить участников конференции домой: во время массового оттока отдыхающих из Симферополя в конце августа были пущены дополнительные поезда, которые следовали без точного расписания в полтора раза дольше номерных, пропуская все встречные-поперечные. После длительного согласования было получено разрешение прицепить лишний вагон к дополнительному поезду «№ какой-то прим».
Пока официальное письмо утверждали, большая часть студентов и преподавателей уехали, но не пропадать же «бумаге». Двое толковых молодцов решили подзаработать, доведя дело до «успешного» завершения. «Запудрив мозги» стремящимся уехать пассажирам, они выскочили из движущегося еле-еле поезда, насобирав у бедолаг денег за билеты.
В виде исключения, билеты на делегацию согласно списку были выданы начальнику поезда под отчет. Кроме нашей троицы и ещё четырёх недоверчивых, остальные пассажиры отдали деньги жуликам и наотрез отказались ещё раз оплачивать проезд. Начальник поезда оказался крут: проводнице объявил выговор за потерю бдительности вкупе с обещанием, что за провоз граждан без билета она заплатит из собственного кармана, а безбилетников строго предупредил, что с ними будет разбираться милиция по месту назначения, после чего перекрыл доступ из нашего вагона в основной состав. «Видавшая виды» проводница первым делом предложила пассажирам купить «бодрящих напитков из собственных запасов», что мы с удовольствием сделали. По мере употребления, в вагоне воцарилась атмосфера всеобщей дружбы и любви, поэтому неудивительно, что ближе к ночи отдельные сдружившиеся «члены делегации» завесили свой отсек простынями и «осуществляли таинство».
Компенсируя материальные потери, ночью проводница на каждой остановке подсаживала всех желающих ехать в направлении Москвы, выборочно продавая билеты.
Утром, слегка перефразируя Аксенова: «пробуждение было лишено приятности». У меня на ногах и, напротив, у Борьки, сидело по мужику. На злобный вопрос: «Что за дела?», пожилой предъявил билеты и предельно вежливо объяснил, что проводница, продавая им плацкарту, предложила располагаться, где будет удобно: «А то едут одни безбилетники, черти-кто!». После удачно завершившихся поисков наших билетов, обнаруженных в заднем кармане Андрюшкиных джинсов, и недоброго, с взаимными упрёками, разговора с проводницей «статус кво» был восстановлен.
Проводница безвозмездно, «то есть даром», выдала из загашника последнюю бутылку «белой», и мы немедленно раскатали «мировую» с мужиками. Отец провожал до Москвы сына-офицера после краткосрочной побывки обратно на службу в Афганистан. Внеочередной отпуск сын Павел получил после двухмесячного пребывания в Подольском госпитале, где его успешно лечили от гепатита, подхваченного «за речкой». Двое суток отец с сыном безуспешно пытались сесть в любой проходящий мимо их полустанка поезд на Москву и, наконец, повезло. Врачи категорически запретили Павлу пить, и отец с удовольствием «отдувался» за обоих. Присутствовала ещё одна проблема по медицинской части: Павлу во избежание осложнений надо было питаться по часам и, желательно, диетическими продуктами, а за время ожидания они съели все домашние припасы на дорогу. У нас самих вопрос правильного питания не стоял, скорее, назревала тема «засухи». Ввиду перекрытого доступа в вагон-ресторан, оставалась одна надежда – на остановки.
Поезд шёл, не придерживаясь вывешенного около купе проводницы расписания, и города, где предполагались стоянки, пролетал из-за отставания от графика, а остановки в чистом поле совершенно не радовали. Когда, наконец, состав замер на не упомянутом в расписании маленьком полустанке, проводница ничего вразумительного сказать не могла, но дверь вагона открыла. Молча посмотрев друг на друга, мы с Павлом рванули к видимому вдали станционному зданию. Я понёсся к начальнику станции, он к военкому. На бегу вглубь поселка к виднеющемуся «сельпо» мы обменялись информацией: никто ничего точно не знает, но вероятно минут 30 поезд здесь проторчит!
О проекте
О подписке