Уазик трясся на пыльной дороге, водитель молчал, узнав что хотел. Тимур тоже помалкивал. Он размышлял о разговоре с женой. Всё равно придётся её уговаривать, так просто не поедет. Хотя, ипотеку сейчас можно будет закрыть, да и перспективы неплохие впереди.

«Например, зомбаком стать», – подумалось вдруг.

– Ты, кстати, не видал в лесу никого? – спросил Анатолий.

– Кстати, нет, даже удивительно, – Тимур, несмотря на тряску, умудрился пожать плечами. – Думал, что грибников много будет, а вообще никого. Я таких классных белых набрал, несколько банок сразу засолил. За рыжиками собрался ещё. А тут такие проблемы. Ладно, будем считать это приключением.

– Живёшь где? – водитель притормозил, объезжая ямку. – Не соликамский ты. Из Березников или Перми?

– Из Перми, в доставке работаю.

– Ого, слыхал, заработки там немалые, – сказал водитель. – Учился где?

– В универе на политолога.

– Болтун, значит, – сделал вывод Анатолий.

Тимур промолчал, только подумал, что никто не любит политологов.

Грунтовка выскочила из лесу, поехали поближе к реке. Неширокая, но быстрая, как все уральские речки.

– А почему берега здесь лесом не заросли? – спросил Тимур. – Метров двести-триста одна трава.

Водитель бросил быстрый взгляд в сторону.

– Это заливные луга, – сказал он. Покосился на пассажира, увидел по его лицу, что тот не понял: – Весной на половодье заливает тут всё. Лёд выбрасывает до самого леса. Несколько дней вода стоит тут. А льдины срезают все кусты и деревца. Так что только трава и растёт. Покосы здесь хорошие.

Дорога вывела на увал, с которого тайга виднелась на десятки вёрст. В белом тумане севера поднимался исполин Полюд, огромная и жуткая скала. Неподалёку торчал Ветлан – древняя столовая гора, единственная такая на Урале. И всюду лес.

Справа впереди Тимур приметил над тайгой странное белое облако. Бесформенное, и висит очень низко. Спросил Анатолия, что за явление такое? Тот посмотрел, и вдруг остановил машину. Вытащил телефон и начал звонить.

– Семёныч, пожар у нас! – кричал Анатолий, не сводя глаз с белого облака, а то продолжало распухать. – Лес горит, примерно двадцать седьмой квартал. Понял, понял!

Уазик дальше побежал по дороге, которая спустившись с увала, нырнула в тайгу и начала петлять, объезжая деревья.

– Прямой то дорогу нельзя было сделать? – возмутился Тимур, он вспомнил, как крутился здесь, когда ехал на своей «Ниве».

– Так она и была прямой, – Анатолий крепко держал руль, даже костяшки пальцев побелели. – Помню, как трактора её прокладывали, как по ниточке шла. А потом кренделями пошла.

– Это как?

– Ну, видишь ведь. Да, спасибо тебе, что пожар заметил, – водитель сбавил ход, объезжая яму с водой. – Лесные пожарные не заметили, хотя техники у них до чёрта. И на вышках камеры стоят, и самолёт с патрулём летает, и с космоса фоткают со спутников.

Внезапно дорога выпрямилась, по обочинам замелькали плакаты об охране леса и через несколько минут грунтовка влилась в другую, более накатанную и широкую гравийку. Здесь же, рядом с навесом и скамьями под ним, стояла машина ДПС. Патрульный махнул уазику полосатой палочкой.

– Здорово, Толя, – полицейский поздоровался с вышедшим водителем. Тимур вылез с уазика, размяться надо, а то растрясло всего.

– Фамилия как ваша? – глянув на него, спросил патрульный. – Документы есть у вас?

Покопавшись в рюкзаке, Тимур нашёл и вытащил водительские права. Отдал их полицейскому.

– Ага, – сказал тот, прочитав фамилию. – Гражданин Акчурин. Жена вас ищет второй день. Где машина ваша?

– Капец мне, – Тимур почесал шею. – Телефон сел, машина в овраге, еду домой.

Он рассказал свою историю и добавил, что, видимо, в Соликамске не останется, а уедет в Пермь, чтоб жену успокоить. Та, скорее всего, вернулась от мамы раньше чем хотела.

– Я отойду по нужде, – сказал он, убирая обратно права. Анатолий кивнул, патрульный, как понял Тимур, был его родственником, и они заговорили о каких-то знакомых, о лицензиях на лося, запчастях для снегохода и прочем.

Зайдя в лес шагов на десять, Тимур вытащил из рюкзака пачку салфеток и только собрался присесть, как вдруг что-то тихонько толкнуло его. И совсем поневоле, думая вовсе о другом, он просканировал местность. В уазике возилось что-то блёклое, сгусток чего-то беловатого, а примерно в километре отсюда, в глубоком глухом логу катились два мутных шара.

Секунду Тимур решал, что делать: бежать с воплями к полиции, или снять штаны и сделать дело. Выбрал второе, заодно и успокоился, как-то забыл об опасности. В солнечный день, на большой дороге, рядом с родной полицией ничего не страшно. Городской тогда был Тимур, верил не в жизнь, а в чепуху всякую.

По гравийке пронёсся фургон, за ним пара легковушек, все на юг, в сторону городов. Тимур подошёл к Анатолию, тот рассказывал, как будет нижние венцы у бани менять.

– Да лучше новую поставь, – сказал патрульный. – Хотя батя и против, но ты же старший сын, меня-то он не очень слушает.

Выходя из леса, Тимур демонстративно вытирал руки влажной салфеткой, показывая, что санитария и гигиена для него важны. Постоял, послушал, спохватился, бросил смятую салфетку в мусорный бак.

– Ладно, мы поедем, – Анатолий пожал руку патрульному. – Пока, Клим. Женушке своей привет передай, скажи, что скоро компьютер привезу, как обещал.

Они сели в уазик и поехали дальше. Анатолий предложил довезти Тимура до Соликамска. Тот спросил, сколько надо будет доплатить, водитель махнул рукой, дескать, ничего.

– Я не собирался в город, да брат напомнил, что запчасти к снегоходу надо, – пояснил он.

Через часа полтора выехали на трассу, крытую асфальтом. Тряска прекратилась и Тимур даже вздохнул с удовольствием.

– Хорошо после грунтовок, – улыбнулся Анатолий и спросил: – Ты Алёху давно знаешь? Как он, живой ещё?

Гости поставили свои ружья к стене и уселись на лежанке. Чудинов, невысокий, худой, но страшно жилистый, будто свитый из стальных канатов мужик, достал из рюкзака свою кружку – литровую, из нержавейки. Вскрыл пакетик кофе «три в одном», залил кипятком. Его напарник Чагин, тоже не великан, но очень лёгкий и быстрый на ногу и на руку не промах, стал пить чай. От доширака отказались оба.

– Давно тебя не видать, – сказал Чагин. – Ты когда откинулся?

– В июне, – Марафет ложкой черпал свою мясную лапшу.

– Где был? Сюда когда прибыл?

– К родне ездил, потом в больничке полежал, кашель какой-то поймал, думали, что туберкулёз, но обошлось, – покончив с дошираком, Марафет тоже принялся за чай. Всё, что он сказал, было неправдой. Здесь такие места и такой народ, что могут ухватиться за один фактик, и всю биографию размотать. А там информация, где алмазы сбывает или золото моет человек. Так что откровенность в этой компании путь к нищете или яме в тайге.

Почти все черные алмазники народ сидевший, и потому обладающий сверхъестественным чутьём на всякие людские слабости. Да и развести могут одним базаром, вроде бы никчемным, но с большими последствиями. Марафет это знал, гости тоже, но как не поговорить о том, о сём, вдруг и полезное что вылезет.

– Ты когда скупщика завалил, алмазы забрал у него? – пробасил Чудинов, прихлёбывая горячий вонькой кофе.

– Не подумал, – буркнул Марафет.

Он тогда у Хромого Камня встретился с Чикой, старшим у скупщиков, матёрым и жестоким барыгой. Тот вежливо покатил на него бочку, дескать, зажал от него пару камней. В это время Марафет, только собравшийся рассказать, что поссорился со скупщиком и тот оболгал его, заметил качнувшуюся ветку боярышника справа от себя. Если бы когда слушал Чику, не ухватился левой рукой за подбородок и оттого машинально повернул голову вправо, то и не увидел бы. А так моментально отбросился на спину, провернулся через левый бок и дал с ружья по боярышнику. Там с карабином засел тот самый лживый, а сейчас уже и покойный скупщик. Картечь разнесла ему грудь.

Чика сидел с открытым ртом, и когда Марафет, решив, что тот завёл его в засаду, навёл на него ружьё, побожился, что ни при чём. Сказал, что убитый скупщик вчера ему пожаловался, не зная, что Чика собирается на встречу с Марафетом. Они о старой шахте старателей хотели поговорить. Оправдался барыга тем, что невыгодно ему Марафета кончать. А про пару заныканных алмазов так просто базар завёл, чтобы качнуть его на всякий случай. Об скупщике в кустах не знал ничего.

Вроде всё разрешалось нормально, но тут чёрт нанёс троих охотников, среди них Клим Михеев, гаишник и зампрокурора района. Прибежали на выстрел, нашли покойника. Чика свидетелем прошёл по делу. А Марафету сунули десятку. Обставили дело так, что тоже были на охоте, и вроде неумышленное убийство. Могли и поменьше дать, да накануне подрался Марафет по пьяни с этим скупщиком в посёлке и при народе грозился убить. Вот так и сплелось.

– Сейчас куда двинул? – Чудинов тяжело выдохнул и вытер пот со лба.

– Поищу чего-нибудь.

– Ну, тут места все заняты, – сказал Чагин. – Разве в помощники кому идти.

– Можно и так, – согласился Марафет.

Помолчали. За окном стемнело, поднялся ночной ветерок и по крыше зашуршали еловые лапы.

– Чика грев тебе передавал на зону? – поинтересовался Чагин. – Ты же из-за него присел, должок считай за ним.

Марафет кивнул, посылки с едой, куревом регулярно приходили. Тут уж ничего не сказать.

– Ладно, давай спать, что ли? – Чудинов стянул берцы, вонь носков моментально забила все запахи. Недовольно сморщившись, Марафет встал с лавки и пошёл к двери – приоткрыть, проветрить чуток. Но тут вдруг Чагин дёрнулся и ударил его в живот, а Чудинов жёстко, как стальными щипцами, ухватил за локти, завёл за спину.

– Ну ты вовсе дурак стал, – хихикнул Чудинов. – Спиной к друзьям повернулся.

– Таких друзей – врагов не надо, – скривился от боли Марафет.

В печи жарко шаяли угли, при их багровом свете Чудинов ловко связал ему руки за спиной и толкнул на лавку.

– Там и сиди, а друзья мы не тебе, а убитому скупщику, – сказал он. – Поверил Чике, что он случайно с тобой заговорил.

Ему стало смешно, глянул на приятеля, тот только хмыкнул.

– Чика хотел тебя завалить, потому что алмазная делянка, где ты пасся, богатая оказалась, – не спеша проговорил Чагин. – Вывел тебя под пулю, да повезло, мент с прокурором оказались там. Он бы и сам прикончил, если у скупщика не вышло. Завтра по утру тебя зарежем и зароем, а то с покойником неприятно спать в одной избе.

– Да можно и зарезать, мне всё равно, – отозвался Чудинов.

– Куда ему деваться, – сказал Чагин. – Тут бы главное, чтоб эта нечисть не пришла.

– Да плевать на неё, – Чудинов прошёл к двери, приоткрыл, осмотрелся. – В избу не сунется, а на свету отобьёмся, патронов хватит, – он сел на лежанку: – Как спать будем? В обнимку или валетом?

– Я от твоих носков сам нечистью стану, – засмеялся его приятель. – Давай покойника на пол бросим, я на лавку лягу.

Так и сделали. Марафет молчал, алмазники вскоре засопели, угли в печке угасли, стало темно и тихо. Крепко скрученный Марафет не двигался, он знал, что враги спят чутко и любой шорох, как бывалых таёжников, их пробудит.

В колонии он смотрел кино, им крутили всякие фильмы для перевоспитания. И в одном из них борец за свободу какой-то неведомой страны тоже попал в плен, и лежал в камере со связанными руками. Но в манжете рубашки пленник хранил половинку лезвия и потихоньку перерезал верёвки. Конечно, он спасся, как иначе. Марафету идея понравилась. Чудинов и Чагин кино давно не смотрели, и не догадались прощупать его одежду досконально. Лёжа на боку, Марафет всё время шевелил пальцами, чтоб те не затекли и сейчас очень неспешно, никуда не торопясь, вытягивал из рукава штормовки манжету своей чёрно-красной, в крупную клетку рубахи. Нащупал там кусок проволоки. С одного конца она была с крючком, если вдруг наручники пришлось открывать, с другого сплющена и заострена. Тихонько дёргая проволоку, Марафет старался дышать ровно, не привлекая внимания. Вот она проколола манжету, вот пошла наружу. можно резать. Волоконце за волоконцем распадалась верёвка. Марафет напряг запястья, путы разошлись. Он полежал, сжимая и разжимая кулаки. Завозился нарочно громко.

– Чего дёргаешься? – прохрипел моментально Чагин.

– На другой бок ворочаюсь, затёк, – пробурчал Марафет. Сам же сумел на полметра ближе подскоблиться к двери.

Крутнувшись на полу, он правой ногой толкнулся от пола и выставив вперёд руки, бросился вон. Ещё в прыжке сшиб запор и не останавливаясь, выпал наружу и сразу закинулся влево. Через секунду после броска грохнул выстрел. Марафет прямо почувствовал в темноте, как в сантиметрах от него, впритирочку прошла картечь. Но он был уже за косяком и только стук свинцовых капель раздался рядом. Крутнувшись на месте, Марафет решил бежать, но не успел.

Из двери вынеслись два ярких луча фонарей и тут же Чагин с Чудиновым, оба с ружьями в руках, выскочили на крылечко. От увиденного Марафет замер. Не враги напугали его; метрах в двух от избы стояли зомбаки, штук пять. Видно, вчера алмазники, сами не заметив, нечаянно ногами откинули лепестки раздуй-травы, разбросанной у входа. Зомбаки шли в затылок друг другу, найдя проход в обережном круге.

– Ну падла! – заорал Чагин, видно, приняв первого зомбака за беглеца, прыгнул с крылечка и тут же ему в плечи и голову впились ловкие с длинными пальцами руки тварей.

Чудинов шарахнул дуплетом в толпу: Марафет, стоявший рядом, в темноте, схватил его ружье за стволы и со всех сил дёрнул за них. Алмазник не догадался отпустить их – он никогда не расставался с оружием – и вылетел на землю. На него кучей свалились зомбаки. Чагин с Чудиновым страшно кричали, извиваясь и пытаясь вылезти, а Марафет, мимо которого пронёсся вдруг отшатнувшийся зомбак, быстро запрыгнул в избу, захлопнул дверь и отыскав засов, вбил его на место. Под ногой что-то помешалось, нагнулся, оказалось фонарик. Марафет включил его, отыскал своё ружьё, сел на лежанку, и вытащив стрелялку, раскидал раздуй-траву по окошку напротив, затем по дверному косяку. Его самого спас пакет с этой травой, что днём сунул за пазуху. Опустив голову, Марафет начал глубоко дышать, успокаиваясь.

В дверь ударили и кто-то заорал: «Брат открой, мы тебя не станем убивать! Спаси, брат!». И тут же возня, клацанье и как будто мешки потащили по земле.

«Меня не возьмёте, твари!» – подумал Марафет.

Вдруг всё затихло. Стало так тихо, что даже шуршание еловых лап по крыше стало слышно. С ружьём наперевес Марафет плавно открыл дверь. При звёздном свете он увидал, как зомбаки распластали алмазников по земле, держа их за руки и за ноги. Те крутили головами, рты были забиты еловыми шишками. Резко ударил запах сырой земли. Марафет невольно шагнул назад. Из тьмы выкатились огромные шары с нахлобученными толстыми шляпами и принялись кататься по алмазникам. На шарах затлели яркие огни. Прокатившись пару раз, шары ушли обратно в тьму. Алмазников на земле не было. Зомбаки утянулись за шарами, всё стихло. Марафет сплюнул и закрыл дверь. Раздув огонь в печи, он вскипятил воду, заварил чаю, выхлебал его, ни о чём не думая, и проверив, заперта ли дверь, завалился на лежанку и крепко и спокойно уснул.

Внезапный вопрос не смутил Тимура. И не потому, что он был прокачанный такой боец и прожжённый психолог. Он просто его не понял. Расслабившись за время пути, Тимур уже думал о чём угодно, кроме базы на чёрном монолите. И даже те призрачные сгустки, что он заметил в машине и лесу, выскочили у него из головы, потому что он, после встречи с гаишником, сказавшем о жене, думал о делах семейных.

– Алёха? – переспросил он водителя и отчего-то в памяти всплыл его приятель по доставке дипломированный историк пермского универа Алексей Зверев.

– Он живой, что ему будет, – сказал Тимур. – По крайней мере, когда виделись, отлично себя чувствовал. Собирается переезжать в Краснодар, там ему от тётки дом остался. Виноградник там, сливы, абрикосы, в общем, нормально. Машину собрался новую брать, хочет китайскую, их много сейчас. А вы с ним знакомы?

Анатолий, внимательно поглядывавший на него, чуть оторопел. Даже уазик немного рыскнул в сторону. Тимур, ответив на вопрос, опять погрузился в свои думы. То, что он нашёл хорошую работу у якобы дурачков, занимающихся НЛО, жену не удивит. Она сама закончила биофак и даже участвовала в той самой знаменитой экспедиции в один из северных заповедников Прикамья, когда там нашли следы инопланетного космодрома. Так что жена знает, что такие люди есть и порог понимания у неё в этом вопросе очень низок, не придётся скакать через него с усилиями. Про машину можно отмазаться, а вот как переехать и жить на два города, надо подумать.

– А шары живые видел? – зашёл с другого края Анатолий. – По лесу катаются, людей жрут, нечисть из них делают. Закатают в себя, переварят и готов чокнутый леший, или как у нас говорят – кулешата.

Тимур, опять вылезая из своих мыслей, снова недопонял водителя. Отчего-то вопрос Анатолия вызвал из глубин памяти смешной сериал «Железный капут».

– Это во время войны что ли? – уточнил он. – Немецкое оружие было такое? Не, я не знаю такого. Вот, кстати, Лёху надо спросить, он историк и кандидатскую готовил именно по вундервафлям всем этим. Оружие возмездия и прочее. Я в этом не разбираюсь от слова «совсем».

Дальше ехали молча. Дорога пошла асфальтированная, и как все автотрассы в Пермском крае, ровная и гладкая. Анатолий успевал с кем-то переписываться. Заметив это, Тимур захотел тоже отписаться жене, но вспомнил, что телефон сел ещё утром, а гнездо зарядки было занято водительским смартфоном. Просить его он не стал, решил на автовокзале зарядиться.

Замелькали по бокам дачи, начался Соликамск. Как и обещал, Анатолий довёз его до самого автовокзала.

– На ныробский автобус уже не успел, – сказал он. – Но ещё три соликамских пойдут. У тебя денег то хватит на билет? Да ещё такси надо будет в Перми, автобусы поздно приходят.

Из кармана Тимур вытащил деньги. Отдав Анатолию две тысячи вместо полутора – больше он брать наотрез отказался – у него осталось ещё четыре тысячи рублей.

– Хватит, – улыбнулся он, отстёгивая ремень. – Большое спасибо, что довезли. Скоро вернусь за машиной. Ой, а телефон дайте свой. Есть ручка с бумажкой? А то мой аппарат сел. Насчёт трактора порешаем.

Записал номер, сунул в карман и когда собрался выходить, что-то кольнуло его в правое бедро, откуда снизу, из-под сиденья. Но внимания на это Тимур не обратил, только покосился недоумённо. Выйдя из уазика, он двинул к автовокзалу. Обернувшись, чтобы помахать на прощание Анатолию, увидел, что тот развернулся в салон и как будто толкает что-то там на заднее сиденье или за него. Ну, перекладывает вещи наверно или что там, подумал Тимур и даже не подумал, что там такого может быть.

Купив билет на восьмичасовой автобус, он сходил в кафе-узбечку за углом, натрескался лагмана с пловом, запил двумя стаканами горячего чаю и уселся в зале ожидания. Нашёл розетку, поставил телефон на зарядку и принялся ждать автобус. Правое бедро в месте укола вдруг заныло, потом стало легонько пульсировать, и даже зажгло. Тимур почесался, и сходил в магазин за парой маленьких бутылочек коньячку. Одну выпил на улице, оглядевшись, нет ли полиции рядом, вторую сунул в куртку. Жжение в бедре утихло.

«О что там царапнулся? – подумал Тимур. – Ладно, дома поглядим. Блоха лесная какая-нибудь укусила, в этих уазиках деревенских кто только не обитает».

Мыслями он уже был дома и даже не заметил, как за ним из жёлтого хэтчбека наблюдает Клим Мошев, тот самый полицейский, брат водителя, встретившийся им на дороге. Он был уже в штатском и пристально смотрел за Тимуром, иногда что-то отписывая в мессенджерах.

Если бы Тимур видел, что там сообщается, он бы напрягся. Последней отправленной Климом информацией было: «Купил коньяк, чешет жопу. Через пару дней вернётся обратно, как обычно. Поехал я домой». Ответил ему некий Коростелев: «Давай, пока».