Дочь. Арнольд забыл, что у него есть дочь! Он же её толком и не видел совсем. Сперва розовый комок из роддома, а потом сам приходил домой поздно, когда комочек уже спал, а в последнее время, вообще редко стал бывать дома. Мама. Мама вскоре умерла. Он долго не знал об этом. Как она лежала в больнице. Как и кто хоронил её. Когда она звонила ― он не брал трубку. Потом она перестала звонить.

О том, что она умерла, он узнал от Макса, своего постоянного клиента. Макс торчал всем кучу денег, но Арнольд иногда, отламывал ему от своей дозы, ведь всё детство они провели в одном дворе. Вот от Макса и узнал о смерти матери. Тот рассказал, что в среду были похороны. В среду. А сегодня какой день? Вроде, пятница. Ладно, нужно как-нибудь на кладбище, на могилку съездить.

Из своего ларька Арнольду идти было уже некуда, да и незачем. И он там стал жить. Сонный бред. Товар. Клиент. Доза. Доза. Туалет. Вода. Сонный бред.

Эйфория давно пропала. Был только режим регулярного кормления зверя. Только ему служил Арнольд. Это даже не было его желанием. Воля его была сломлена, и он плыл по течению, в жёлтом тумане, который не рассеивался, а сгущался.

Арнольду начало казаться, что за ним следят, что его хотят арестовать, и он старался как можно реже выходить из своего убежища. Потом погас свет. Арнольд сразу понял, что те силы, которые за ним следят, хотят выманить его, заставить покинуть убежище. На самом деле свет отключили просто за неоплату счетов. Иногда ночью, Арнольд зажигал свечи, но ненадолго. Длинные тени на стенах вызывали в нём панический страх. Однажды, Арнольд очнулся в своём киоске на полу, на матрасе, который служил ему постелью.

Со стен и потолка на него смотрели десятки глаз. Арнольд сразу узнал их. Это за мной. Сейчас они вцепятся в меня и утащат в преисподнюю. И имя им Легион! Арнольд понимал, что не будет сопротивляться, так как это они отучили его сопротивляться. Ужас наполнил все клетки тела. Заныли кости, суставы. Назад ― дороги нет! Но, и зацепится, Арнольду, было не за что. Он безвольно лежал, ожидая своей участи. Арнольд закрыл глаза. Тут в дверь постучали.

– Ну, вот и эти меня нашли! ― с ужасом подумал Арнольд и ещё сильнее вжался в спасительный матрас.

Враг был кругом. Пути к отступлению были отрезаны. Победа врага была ― безоговорочной. Арнольд закрыл лицо руками и полностью отпустил ход событий. Он был сломлен и смиренно ждал своей участи.

В дверь снова постучали.

– Сынок, мне бы цветочков!

– Что?

– Вот стою у двери и стучу: и если кто услышит голос мой, то откройте! Есть кто живой?

– Что? Живой? Да, я ещё живой!

Арнольд открыл глаза. Стены и потолок больше на него не смотрели. Но, был же голос! Да, он точно слышал голос!

– Есть! Есть живой! Иду!

Арнольд вскочил со старого матраса. Да, именно вскочил. Он давно не чувствовал своего тела, он жил будто в густом киселе. В этом киселе, с одной стороны, было невозможно делать резких, волевых, решительных движений и эти функции отпадали за ненадобностью. С одной стороны, сила, решимость, цели, достижения, воля, всё это почти отмерло в Арнольде. Но с другой стороны, не нужно было напрягаться, прилагать усилия, думать, принимать решения, добиваться результата ― кисель сам поддерживал измождённое тело, амортизируя агрессию злобного мира.

Но, да! Голос! Спасительный голос! Арнольд открыл дверь.

– Сынок, мне бы цветочков… Странный посетитель запнулся. Он посмотрел на Арнольда, заглянул в ларёк. Он понял, что цветы здесь давно не цветут.

– Что, худо совсем?

– Да…

– Тогда пошли…

Суп Арнольд не ел очень давно. Он совсем не помнил, когда нормально ел в последний раз.

– Спастись хочешь?

Арнольд молчал.

– Понимаю, не веришь. Да и жить-то тебе ещё рано.

Арнольд удивлённо поднял глаза. Он, до сих пор до конца не понимал, что происходит. Не понимал, почему он до сих пор жив, почему отступил легион, который был готов его разорвать, почему он открыл свой киоск, почему он сейчас здесь, в привокзальном кафе, ест куриную лапшу с незнакомым человеком, а не горит в преисподней. На понимание всего это у него совсем не было сил. Но, такой вопрос его вывел из сна. Что? Опять? Рано жить? Это как?

– Почему рано? – превозмогая страх, спросил он.

– Ну, смотри. Тебя, как зовут?

– Арнольд.

– Так вот, Арнольд. Когда ребёнок рождается, он ― чистый, светлый. Он хочет расти, он хочет познавать мир. Он хочет стать большим, он открыт, он хочет принять этот мир, сделать его своим. Так и ты, если хочешь спастись, то должен заново родиться, стать ребёнком ― маленьким, беспомощным, наивным. Но, чтоб родится, ты должен умереть. А с тобой должна умереть твоя старая жизнь. Тот Арнольд, из цветочного киоска, со всеми своими страстями ― должен умереть. Превратиться в прах. Тогда Отец даст тебе ещё один шанс. Но, ты должен стать самым любимым его сыном ― самым послушным, добрым, любящим. Тогда сердце твоё откроется для любви Его.

Арнольд ел и впервые, за долгое время, ему было хорошо. Умиротворение разлилось по всем больным клеточкам его тела. Он ел и слушал, иногда отвечал, но он с трудом понимал, о чём говорит этот человек. Но, он очень хотел ему верить, он вообще не чувствовал в этом никакого подвоха.

– Сегодня мы вырвали тебя из лап зверя, но он тут, рядом. Он свою добычу просто так не отдаст! А добыча его ― это ты! Душа твоя! Рядом он ходит и рычит, как лев дикий, от злобы. Ждёт тебя, чтоб растерзать. Помнишь глаза на стенах и потолке? Легион им имя. Вовремя я успел.

– А откуда вы знаете? Про глаза и стены?

– Арнольд, дорогой! Не ты первый, не ты последний. К сожалению! Понимаешь, Арнольд, человек, существо хоть и из плоти, но духовное. И плоть человека, её движения, помыслы, состояния, зависят от мира духовного, от того, чем жив человек. А духовный мир очень разнообразный, но там тоже есть свои законы. Человек хочет жить по зову плоти ― услаждать себя, создавать комфорт, холить, лелеять, оберегать, но с духовным миром не знаком и его законов не знает. Или не хочет знать, или рассказать некому.

Так и живёт человек, не зная законов, и нарушает их ― вольно или невольно. И вроде всё у человека есть, а душа страдает. И никакие наслаждения, и дворцы, и слитки золотые ― его не утешат. Если нарушает человек законы, то тем убивает душу свою. Умирает душа, а за ней и тело. Так, что я про глаза в углах ― кое-что знаю. Пойдём. Пора. Будет ещё время для разговоров.

Арнольд не сопротивлялся, не спрашивал, куда они идут и что будет дальше. Страха совсем не было. Ещё час тому назад, он лежал на вонючем матрасе, в своём ларьке и ждал, что его сейчас сожрут. Безвольно ждал. Но, то был панический страх, ужас. Ужас парализовал волю и сделал Арнольда ко всему равнодушным, безразличным к своей судьбе. Сейчас страха не было. Как ни странно, была радость, такая тихая, безмятежная. Каждая клеточка тела Арнольда была наполнена этой благодатью. И он шёл, не спрашивая куда, и не оборачиваясь. Как можно дальше от киоска с демонами.

Доктор

Макс никак не мог принять участие в разговоре, который вели доктор и сосед по палате. Но всё слышал. Он был полностью обездвижен. Как, зачем, и почему он остался жить? Макса это не интересовало. Чем занимались доктора, какую часть его тела пришивали к какой, его не интересовало тоже. Челюсть не двигалась, одна нога на растяжке. Руки. Правая по локоть, другая полностью в гипсе, из живота торчит трубка катетера. Макс понимал, что как только начнёт отходить наркоз, то проявится боль. И эта боль ― будет усиливаться, с каждой минутой. Но, это будет через пару часов. Нужно будет у доктора двойную дозу обезболивающего выпросить. А вот и доктор.

– Очнулся? Молодец. Как дела ― не спрашиваю. Вижу, что хорошо. Да и всё равно ничего сказать не сможешь. Вот одного не могу понять, почему, такие как ты, такие живучие! Другой, и от половины таких люлей ― сдох бы давно! А этот, гляди ― нет! Живучий, гад! Вот как таких, вообще, земля носит? Зачем? Вот зачем ты здесь? Вот зачем ты существуешь? Какая от тебя польза обществу? Реальные этого общества ― отбросы! Но лечить тебя ― я должен! И по такому же протоколу, что и соседа твоего! Вот такая гуманность! Я бы сказал ― вопиющая гуманность! А проявлять мы его должны, чтоб в такую скотину, как ты не превратиться!