Н. Савушкина

 
«Прощайте, Розенкранц и Гильденстерн!
Убойный написал про нас Шекспир том.
Интригу не осилишь без цистерн,
наполненных ядрёным датским спиртом.
Достигнув берегов чужой страны,
вы будете слегка удивлены,
 
 
а после – казнены. Меня потряс
доверенный вам дядюшкой приказ,
а выводы буквально изумили.
Полночи я корпел над факсимиле,
сюжет перелицовывал… Печать
из Интернета удалось скачать».
 
 
Так бормотал, слоняясь меж кают,
неадекватный принц по кличке Гамлет.
Трещал на нём камзол, что выдают
сироткам в секонд-хенде. Сапогам лет
пятнадцать… Плюс – одышка, целлюлит
и взор полынной горечью налит.
 
 
И жизнь не веселит. Ведь поутру
предполагается дуэль с Лаэртом.
И принц уже не принц, а полутруп,
поскольку быть ему дрючком пропертым.
Или не быть? А если быть – то где ж,
раз жизнь – сплошной винительный падеж?
 
 
Принц виноват. Намечена дуэль.
Партер гудит, набит, как клуб XL,
когда там декламировал Воден —
ников, но без обиняков
принц говорит: «Какой ужасный день!
Но я же – не маньяк, я не таков!
 
 
Жизнь царственных особ окружена
пиаром чёрным, выхлопом зловоний.
Таблоид написал, что мне жена —
Офелия. Навязчивый Полоний,
решив, что он – потенциальный тесть,
задумал в душу, словно в спальню, влезть.
 
 
А у меня был глюк, что там – хомяк,
сожравший “Камасутру” с “Капиталом”.
Я дверью хлоп, и папа ваш обмяк
и вдруг по стенке сполз сугробом талым…
К чему он ошивался под дверьми?
Лаэрт, дружок, сочувствие прими!
Что до моей несбывшейся жены —
она была не лучшей из Офелий.
Иные дамы краше сложены.
Однажды наблюдал я в Коктебеле
заплывы петербургских поэтесс.
Вот это – драйв, и катарсис, и стресс!
 
 
Офелия твердила, что умрём
мы в счастье страсти, но опередила
меня. Я соблазнял монастырём,
спокойствием, замужеством с дебилом…
Она была готична и бела,
Но так неубедительно плыла!»
 
 
Король вскричал: «Я тоже виноват,
хотя жена меня давно простила.
Однажды брат спросил: «В чём правда, брат?»
И я поднёс ему бутыль этила.
Он по-английски выругался: «Shit!
Нет правды на земле! Ведь я – подшит!
Здоровый образ жизни доконал!
Плесни мне, брат, хоть в ухо, хоть в анал!»
 
 
«Покойник прав! – заметила вдова. —
Пойду бухну». – «Не пей вина, Гертруда!
Ты горлышко ошпаришь – там Н₂
SO₄ в глубине сосуда.
Там KCN, сивушные масла!
Глотнёшь – и станешь самкою козла!»
 
 
«Пошто споил ты матушку мою? —
Воскликнул Гамлет. – Эк её колбасит!
Пей с ней на брудештафт!» – «Дык, я ж не пью!» —
«Возьми бокал, обрюзгший старый бассет,
и вылакай отстойный свой настой!
Пускай я стану трижды сиротой!
 
 
Лаэрт, засунь перо мне под ребро!
Шекспир любил концовки садо-мазо!
Любовь и смерть, злодейство и добро
на бутерброд трагедии намазал,
решив на кончик шпаги и в стакан,
цианистого калия добавить…
Умрём корпоративно! Вот судьба ведь…
Привет вам, Гильденстерн и Розенкранц!»
 

Фауст
(февраль 2005)

В. Лейкин
Пролог

Продюсер, Режиссёр и Поэт, в свободное от священной жертвы время пишущий сценарии.

Продюсер

 
Итак, мы снова вместе, господа,
И к творческим свершениям готовы.
Осталось, так сказать, отдать швартовы,
И пусть несет нас полая вода.
 

Поэт

 
Во-первых, интересно знать куда.
Как это всё у нас легко и просто:
Отдал концы, и сразу понесло.
А во-вторых, когда во лбу короста,
Ни парус не поможет, ни весло,
Как сказывал Петрарке Ариосто.
 

Режиссёр

 
Когда утилитарно ремесло,
Любое воплощенье бездуховно.
Как ни верти, известно издавна:
Сложнее сделать из барана Овна,
Чем сотворить барана из Овна.
 

Продюсер

 
Поволокло. Уже глаза горят,
Уже друг друга злобят и корят,
Уже и губы дергаются, пенясь.
Друзья, мы этак сладимся навряд.
Возможно ли, взаимно ерепенясь,
Искомого согласия достичь
И двинуть к результату наше дело,
Когда один привычно порет дичь,
А у другого, как всегда, набдело.
Один творить не может за бабло,
Другому выжрать дринка и на хауз.
Один боится мельпоменопауз,
Другому быть публичным западло.
А публика меж тем ломает руки
От полной безысходности и скуки,
Поскольку нет у названных людей
Ни творческих позывов, ни идей,
А только жизнерадостные муки.
 

Поэт

 
Довольно! Хватит! Ты уже достал.
С твоих щедрот попробуй не повой-ка.
Карабкаться всю жизнь на пьедестал
И понимать, что твой удел – помойка,
Где судит соумышленников круг
О веществе твоем, и вправду сером,
Где ждет тебя неотвратимый друг,
Зовимый в просторечье продюсером.
 

Продюсер

 
Ты наловчился с некоторых пор
Метать икру и обрывать на спор
С берез и сосен смоквы типа фиги.
Но публика не зрит тебя в упор,
Поскольку ей по барабану книги,
Тем паче поэтические. Мир
Ей кажется воистину реален,
Когда он заклиширован до дыр,
А главное, когда засериален.
 

Режиссёр

 
Уговорил. Ну что мы в самом деле
Друг друга в сокровенное одели
И норовим сыскать источник зла
В традиционно благостном борделе,
Где душно, как в подпашье у козла.
Я не Антониони, не Годар,
И даже, так сказать, не Юрий Мамин,
Но если дан мне некоторый дар,
То я готов поторговаться. Амен.
 

Поэт

 
И я готов. Тем более, что для
Восторгов – ни сантима, ни рубля.
Пегас линяет. Жизни нет в природе.
И понимаешь, лист пером скобля:
Закончен бал, как не было. И вроде
Нам некуда деваться с корабля.
И вечный дрейф. И, грусть усугубляя,
Ни брода нет, ни бутера на броде.
Осталось соус ссасывать с манжет…
 

Продюсер

 
Тогда о'кей. С утра качнем бюджет,
Построим смету и погоним мыло
На три десятка серий. Но сюжет!
О ком? О чём? Всё было, было, было!
 

Поэт

 
А вот, допустим, молодость, мечты,
Балкон, гитара – полная хренада.
Внезапно появляются менты
И наш на нарах…
 

Продюсер

 
Про ментов не надо.
 

Режиссёр

 
Он – адвокат. Дамьё на все лады.
Одной из них он как-то странно лаком.
Соединились от большой нужды.
Плеснул, уснул. Очнулся вурдалаком.
Имущество, изящество, талант
Пошли под хвост взбесившейся корове.
 

Поэт

 
Куда?
 

Режиссёр

 
Под хвост. И вот он лаборант
На станции переливанья крови.
А в вытяжном шкафу стоял скелет…
 

Продюсер

 
Тоска…
 

Поэт

 
Один попал под пистолет,
Но не до смерти. Впрочем, отрубило.
Очнулся через два десятка лет —
А все вокруг прищуренные.
 

Продюсер

 
Было.
 

Режиссёр

 
Одна мадам, поняв, как жизнь горька,
Решила всем знакомым вставить шило
И с тем скрестила скунса и хорька…
 

Продюсер

 
И это было. Всё, ребята, было.
Мы тронемся с ума, собьёмся с ног,
Смешаем с глобализмом СПИД и смог
И ничего новее не отыщем…
 

Режиссёр

 
А может быть, в угоду нищим тыщам
Великих расчленять?
 

Поэт

 
Зазря просвищем
И время, и бабло…
 

Режиссёр

 
А Бортко смог.
Он проходную классику берет,
Ни сраму, ни смущения не имет —
Слегка осовременил и вперед:
То Шарикова публике вотрет,
То идиота с Чуриковой снимет.
 

Продюсер

 
Твоих суждений очевидна нить.
А если нам, допустим, расчленить
Булгаковского Мастера?
 

Поэт

 
Уже там
Внебрачный сын глумится над сюжетом.
 

Продюсер

 
И ты бы мог.
 

Режиссёр

 
И я бы. Но, увы,
Такого рода страсти не новы.
Не разомкнет невольная строфа уст.
Чуть общепит – и я иду на вы…
 

Продюсер

 
Пошли вы все на вы.
 

Режиссёр

 
А если Фауст?
Чудак, до ста дотлевший без греха,
Учуяв, что теория суха,
А древо зеленеет, но не вечно,
В момент раскочегарил потроха
И стал себя вести вполне беспечно.
 

Поэт

 
На голый кумпол натянув кулек,
Он фолиант ведический достал,
Зеленой серы бросил в камелек
И вдруг полночной птицей засвистал.
И тут же обнаружился и лег
У ног его заблудший пуделек…
 

Режиссёр

 
Наш доктор фолиант перелистал
И Сатану из пуделя извлек,
Который сей же миг защебетал
Про то, как люди бьются за металл,
Который есть первичный капитал…
 

Поэт

 
Там будет шиз, и мистика, и слезы,
И реализовавшиеся грезы,
И разочаровавшиеся крезы,
Попавшие на дамские курьезы.
 

Режиссер

 
Там будет прясть божественная медхен,
По-ихнему зовущаяся Гретхен,
А старец наш, помолодевшей вдвое,
Сидеть вокруг, от вожделенья воя.
 

Поэт

 
Там трансвеститом обернется Зибель,
Там Валентин найдет свою погибель.
А замочивший бедолагу киллер
Окажется кутила и зингшпиллер.
 

Режиссер

 
Там будет все: и стол дырявый в чайной,
Откуда градус хлещет неслучайный,
И прокуратор, дующий в трубу…
 

Продюсер

 
И верится, что герр советник тайный
Не станет зло ворочаться в гробу…
 

Режиссер

 
Сплетая воедино эти звенья,
Мы явим фантастическое рвенье
По части воплощения феерий.
 

Поэт

 
И пусть не остановится мгновенье,
А мы его растянем.
 

Продюсер

 
На сто серий.
 

В. Пугач

Кондитерская на Б. Конюшенной.

Левитан

 
Должно без проволочек питься
Вино, прозрачное вполне,
Его хлебнешь – а тут и пицца,
Налейте «Хлебникова» мне.
 

Махотин

 
Кто ближе к «Русскому размеру»,
Любовью к родине горя,
Пусть напивается за веру
В белоголового царя.
 

Пугач

 
Сегодня нас немало злили
И ненароком чуть не слили,
Но это, впрочем, пустяки —
По жилам, водочка, теки!
 

Алферова

 
А я сейчас еще поддам
И на Катерли в суд подам.
 

Левитан

 
Суды – не новость для Катерли,
Но ты – и суд, Татьяна…
 

Махотин

(подсказывает)

 
Фиг ли?
 

Пугач

 
А судьи кто? А правда где?
Пока подогревали брашно,
Представил Таню на суде,
И за обоих стало страшно.
 

Левитан

 
Молчи о тонкостях суда,
А также трусе, гладе, море,
Давайте выпьем за суда —
На них, не труся глади моря,
Шальные ходят моряки.
Махотин, слово изреки.
 

Махотин молча выходит.

Алферова

 
Мне очень нравится Махотин:
Он импозантен, в меру плотен,
Но все мужчины – дураки.
А что, он правда из реки?
 

Левитан

 
Не быть Олегу Левитаном,
Когда любезна клевета нам:
Не из реки, а просто речь
Хотел из друга я извлечь.
 

Махотин

 
Ну вот, сходил – и ноша с плеч.
 

Пугач

 
Не прикупить ли нам съестного,
А то опять, боюсь я, снова
Договоримся до суда.
 

Алферова

 
А вот идет Яснов. С Яснова,
Как с гуся, капает вода.
 

Все

 
Михал Давыдович, сюда!
 

Яснов

 
А вот и я, а вот, а вот и
Устав – последний вариант.
Он посильней, чем «Фауст» Гете,
Нетленней, чем Шекспир и Дант.
 

Фауст

 
Кто звал меня?
 

Мефистофель

 
И правда, звали.
 

Фауст

 
Что делать нам средь этой швали?
 

Яснов

 
В конце Давид поставил Vale —
Ученый малый, но педант.
 

Фауст

(Мефистофелю)

 
Людей ты покоряешь видом
Одним – скажи, что я неправ.
 

(Мефистофель молчит.)

 
Но ты сейчас сражен Давидом,
Почти совсем как Голиаф.
 

Мефистофель

 
Да где Давид? Какой Давид?
 

Левитан

 
Не бойтесь, он не ядовит.
 

Мефистофель

 
О как могли вы так подумать!
Мы не боимся никого.
 

Пугач

 
Всё, братцы, пьян я. Я пойду, мать
Моих детей меня того…
 

Уходит.

Алферова

 
Признаться, Пугач мне по нраву,
Манеры лишь его дурны:
Завел себе детей ораву
И не отходит от жены.
 

Мефистофель

 
Мадам, а выпить не хотите ль?
 

Алферова

 
Какой приятный посетитель!
 

Левитан

 
Ну что ж, пожалуй, пейте с нами.
 

Мефистофель

 
Пошла потеха из потех.
Вина – мужам, ликера – даме,
Приличной закуси на всех!
 

Левитан

 
Вина? Ну нет, клянусь проводкой,
Питаюсь не вином, а водкой.
 

Махотин

 
И я бы, как и прочий people,
Конечно, водочки бы выпил.
 

Мефистофель

 
А дама? Что нам скажет дама?
 

Алферова

 
Не откажусь я от «Агдама».
 

Мефистофель

 
Эй, кельнерша, откройте фортку
И принесите мне отвертку.
 

(Ему приносят коктейль.)

 
Не удивлялся до сих пор так:
Таких не видывал отверток.
Несите, если есть, сверло.
 

(Приносят. Сверлит.)

 
Пусть в заведении питейном
Теперь текут коньяк с портвейном
И водка, а для нас – «Мерло».
 

Проходит несколько часов.

Алферова

 
Прекрасен мира окоем,
Давайте песенку споем.
 

Яснов

 
Не будем доводить общенье до интима,
До паузы немой.