НАГРАДЫ

При дворе, ведь, любят делать шум, хотя, по этикету, и полагается полнейшая тишина.

В Пекине однажды случилось следующее происшествие. Богдыхан Юн-Хо-Зан проснулся поздно и в дурном расположении духа.

Он призвал к себе главного евнуха и сказал:

– Сегодня я проспал доклад моих приближенных и не мог сделать распоряжений, как управлять страной. Вместе с тем я проспал и утреннюю молитву, – и души предков огорчены теперь, сердятся и, наверное, нашлют несчастья на Китай и на меня. И все эти беспорядки на земле и на небе происходят оттого, что какой-то зверь сегодня всю ночь рычал в саду у моего окна и мешал мне спать.

Главный евнух задрожал всем телом и сказал:

– Уж не забрался ли как-нибудь тигр?!

Но богдыхан пожал плечами и ответил:

– Ты вечно сочиняешь страхи и ужасы там, где их нет. Это не был тигр. Рычание было куда тише.

– Не был ли в таком случае это осел? – воскликнул евнух. – Он кричит тоже пренеприятно!

– Нет! – подумав, заметил богдыхан. – Это не был и крик осла. Я знаю, как кричит осел. Это было гораздо, гораздо тише. Зверь рычал вот так. Я хорошо запомнил.

И богдыхан показал, как рычал неизвестный зверь.

– Хорошо! – сказал главный евнух. – Прикажу сейчас созвать всех наших ученых. Пусть призовут на помощь все-все свои знания, пусть пороются в книгах, старых и современных, – и решат, что это был за зверь!

С этими словами он после бесчисленных поклонов удалился, отправился преспокойно к себе, попил чаю, повалялся в постели и часа через три явился к богдыхану и сказал:

– Ученые оказались на высоте своего звания и разгадали загадку. Животное, которое не давало тебе спать, сын неба, известно, ученым под именем – лягушки. Это – одно из самых хитрых животных, какие только существуют на свете. Оно живет в траве, – и, чтобы не быть пойманным, нарочно отличается маленькими размерами, крайней быстротой в движениях и имеет зеленый цвет!

– Да! При таких условиях очень трудно поймать это животное в траве! – сказал богдыхан. – Тем не менее, я очень хотел бы, чтоб вы постарались. Поймайте, убейте, – вообще сделайте что-нибудь такое, чтоб я мог спать, молиться и заниматься делами.

– Желанье, как видишь сам, сын неба, почти неисполнимое! воскликнул главный евнух. – Тем не менее, мы приложим все наши силы, всю нашу энергию, призовем на помощь все силы нашего рассудка, и, может быть, любовь и преданность к тебе помогут нам с честью выполнить задачу!

– Благодарю заранее! – сказал тронутый богдыхан. – Передай всем, что сумею наградить усердие каждого.

Главный евнух отдал положенное число поклонов, вышел и сказал младшему евнуху:

– Там, в саду, завелась лягушка. Скажи, чтоб ее поймали и убили!

Младший евнух передал приказание смотрителю дворца, смотритель дворца – садовнику, садовник – начальнику роз, начальник роз старшему поливальщику, старший поливальщик призвал рабочего Тун-Ли и сказал ему:

– Пойди и поймай лягушку!

Тун-Ли пошел в сад, поймал лягушку, прыгавшую по дорожке, взял ее за задние лапки, ударил головкой о камень, принес и положил:

– Пожалуйте!

Старший поливальщик отнес лягушку начальнику роз, начальник роз садовнику, садовник – смотрителю дворца, смотритель дворца – младшему евнуху, младший евнух принес ее к старшему:

– Вот лягушка! Поймана и убита!

Но старший евнух сказал:

– Ну, нет! Это было бы чересчур просто! И приказал бить в самый большой гонг и созывать всех служащих при дворце. Охотников, стражу, войска, евнухов и жрецов.

Поднялась страшная суматоха.

Богдыхан видел из окна, как прошел начальник охотников и полюбовался его вооружением.

На начальнике охотников были надеты латы, за поясом торчало до десяти кинжалов. На нем было два меча: один висел с левого бока, другой с правого, на случай, если бы первый сломался. В одной руке было у него копье с красными перьями, в другой – лук из черного дерева со страшно тугой тетивой. За плечами у него висело два колчана со стрелами. На одном крупными буквами было написано:

– Не трогайте! Стрелы отравлены!

На другом:

– Можно трогать. Стрелы не отравлены.

За ним шли рядами охотники, которые и оцепили весь сад. За каждым кустом стояло по охотнику с натянутым луком.

Стража заняла дворец и с обнаженным оружием стояла у всех дверей и окон, на случай, если бы зверь, испугавшись облав, вздумал кинуться во дворец.

Во дворе на всякий случай стоял отряд войска, построенный в боевой порядок.

Жрецы в кумирне возносили молитвы богам о благополучном исходе охоты.

А евнухи во внутренних покоях утешали плачущих жен и рассказывали им разные сказки.

Среди всей этой суматохи ходил богдыхан и подбодрял то тех, то других обещанием награды. Так прошел весь день.

Когда же спустилась на землю ночь, и цветы дворцового сада утонули во мраке, давая знать о своем существовании только благоуханием, – тогда вдруг раздался громовый победный клик.

Главный евнух вбежал к богдыхану, упал ниц и воскликнул:

– Лягушка убита!

Следом за ним шесть евнухов внесли на большом золотом блюде маленькую зеленую лягушку с белым брюшком и разбитой головой.

– Поразительно! – воскликнул богдыхан. – Как они в темноте могли рассмотреть такого крошечного зверька!

– Все благодаря усердию! – поклонился главный евнух и вздохнул. Дело, как видишь сам, было нелегкое. Конечно, это я распорядился и созвать всех, и разместить. Но, следуя истине, я все же не могу приписать себе одному всю заслугу этой блестящей охоты. Все старались, все работали, все, кто только есть при дворце.

Богдыхан нахмурился:

– Ну, нет! Не все. Днем, обходя охотников, стражу, войско, сад, дворец и все службы, я заметил одного лентяя в одежде простого рабочего. В то время, как все были заняты охотой на зверя, он лежал на животе и грел себе спину на солнце. Сейчас же узнать мне его имя!

Главный евнух побежал узнавать. Это был не кто иной, как Тун-Ли.

Поймав лягушку и доставив ее старшему поливальщику, он завалился на солнце и пролежал весь день.

Его сейчас же отыскали, и главный евнух поспешил донести богдыхану:

– Имя лентяя – Тун-Ли!

– Чего же он валялся, как последняя из свиней, когда все работали и ловили лягушку? – в гневе воскликнул богдыхан.

– По привычке к лени и праздности! – пожал плечами главный евнух. – Простой народ – что с ними поделаешь! Разве им есть до чего дело? Они привыкли лентяйничать, ничего не делать и любят валяться на боку. Из всего делают себе праздники!

– Хорошо же! – воскликнул богдыхан. – Я сумею наградить каждого по заслугам!

И он щедрой рукой рассыпал вокруг себя милости. Главный евнух получил на три года в свое распоряжение богатейшую провинцию со всеми доходами.

Остальные евнухи получили по золотому кафтану за утешение жен во время несчастья.

Жрецы были осыпаны деньгами за успешные молитвы и получили в свое распоряжение столько жертв, сколько обыкновенно не получали в течение года.

Начальнику охотников отделали драгоценными камнями все оружие.

Все охотники получили в подарок дорогое оружие, точно так же, как и стража, охранявшая дворец во время охоты.

Даже ученые, совершенно неожиданно для них, получили: кто лишние шарики на шапку, кто почетную куртку, кто мандаринское достоинство.

А Тун-Ли было приказано дать 50 ударов бамбуками по пяткам:

– За лень, праздность и ничегонеделание во время охоты на лягушку.

И удары лежавшему Тун-Ли давал старший садовник, а главный евнух стоял около и считал. Странно устроен свет.

«Кто лежит – часто должен был бы стоять. А стоит тот, кто должен был бы лежать», – как говорит китайская пословица.

И ничего!

Пока, наконец, один факир, тридцать лет перед тем не открывавший рта, не снял ради меня с себя обет молчания. Он рассказал мне эту легенду – благословят его Брама, Вишну, Сигма и прочие индийские божества. Вот как было дело.

РЕФОРМА

Индийская легенда

Мне хотелось узнать о происхождении этой прекрасной богини, и так как о происхождении богов самое лучшее наводить справки в Индии, то я и посетил добросовестно страну сказок и легенд.

Я изъездил ее вдоль, поперек и наискось. Я был в Бомбее, в Калькутте, в священном Дели. Заезжал на минутку в Лагор^[25], в Кашмир. Посетил Алмерабад, Гайдерабад.

Я весело взбегал на Гималаи и топтал своими ногами белый, белый, как сахар, снег их девственных вершин, которых никогда до меня не касалась человеческая нога. На меня с изумлением смотрели своими кроткими глазами индусы, шоколадные, как шоколад, и персы, белые, как молоко, и говорили:

– Вот молодчина русский журналист!

Они щелкали от зависти своими великолепными зубами слоновой кости, а я на спине скатывался с Гималаев и погружался в цветущие долины Патни и Лукно^[26].

Я переплывал Персидское море и Бенгальский залив, случалось – и Индийский океан, весело пофыркивая всякий раз, как соленая вода попадала мне в рот.

Я душил своими руками удавов, толстых, как полено, и гибких, как лианы. Я снимал моментальные фотографии с тигров, резвившихся на свободе. Истреблял стада слонов. Бегал за жирафами. Перерезал девственные леса и ощупью бродил по таинственным пещерам Индии.

Она родилась на священных берегах многоводного Ганга, в первое весеннее утро, с первым лучом солнца. Прекрасная, стройная, гибкая богиня Реформа. Природа не пожалела красок, чтоб ее одеть. Ни черной краски, как уголь, для ее глаз. Ни розового цвета для ее тела. Ее волосы казались сотканными из лучей восходящего солнца.

Но одета она была только в краски. Она была нагая и прекрасная, свободная и смелая в движениях.

Природа создала ее в час вдохновения. Солнце ярче и сильнее полило свои золотые лучи на землю, увидев богиню. Земля улыбнулась ей цветами. Пальмы при виде ее задумчиво качали головами и тихо шептали друг другу: – Как она прекрасна! Как она прекрасна! Газель взглянула на нее из-за чащи лиан, – и с тех пор глаза газели стали прекрасными. Тигры ласково мурлыкали при виде ее, побежденные красотой новорожденной богини, и, грациозно изгибаясь, ласкались к ней. Змеи ползали у ее ног и не могли причинить ей вреда. Первыми увидели ее пастухи.

Пастухи, которые пасли свои стада на тощем, сожженном солнцем склоне горы. Голодные и измученные, они не могли удержаться от крика восторга, увидев ее, и забыли все прошлое горе и страданья.

Когда богиня появилась перед ними на горизонте, казалось, что она только что сошла с неба и несется по воздуху, едва касаясь цветов своими стройными ногами.

Пастухи поклонились ей до земли и, в восторге, не в силах оторвать глаз от нее, пошли за нею.

А богиня привела их и их стада в пышные, тучные, цветущие поля и, оставив их там, пошла в священный город Дели.

Там первыми ее увидели индусские юноши, и сразу их сердца забились горячей и страстной любовью к прекрасной богине. За ними женщины. За женщинами их мужья. Старики и дети – все были влюблены в нагую богиню и следовали за ней толпами, повторяя: – Как она хороша!

Ведь она родилась в первый весенний день, с первым лучом солнца. И воздух, теплый, ласковый, нежный, полный аромата цветов, казался ее дыханием. Она дышала, и кругом полной грудью дышали все.

Но было жарко, – и она, ища прохлады, зашла в храм. В старинный храм Тримурти.

В храме было темно и холодно, как в подвале, и пахло плесенью и гнилью.

Огромные амбразуры окон были наглухо закрыты, и в мрачном сумраке, в глубине храма что-то мерещилось, сверкало, когда отворялись двери и робкие лучи света проникали в тяжкий мрак и таяли в нем. Что сверкало там?

Поднятый меч, занесенный над головой людей, копье, направленное в грудь молящихся, стрелы, готовые сорваться с лука и нанести гибель и смерть? Никто не знал.

И в этой тьме люди, испуганные, дрожащие, хватались за белые широкие одеяния старых браминов и молили:

– Умолите за нас грозное божество, которое мерцает там, в глубине храма…

Перед божеством, на жертвенных столах, лежали груды лотоса – этой весной лотос еще не цвел. Это были старые цветы лотоса, оставшиеся с прошлого года. Они лежали на жертвенных столах, наполняя воздух смрадом плесени и гнили.

А брамины пели молитвы, которые полагалось петь тогда, когда лотосы свежи и пахучи:

– Как милость твою, мы вдыхаем этот аромат лотосов, только что расцветших и принесенных сюда, тебе в жертву. Как наши молитвы, пусть несется этот тихий, чистый аромат к престолу твоему, божество, и ароматом наполняет твое сердце! И все дышали запахом гнили и пели про аромат. Никто ничего не понимал, и это только увеличивало благочестие.

Войдя в храм, богиня прежде всего воскликнула:

– Откройте окна! Откройте все окна, как можно скорей!

И толпа, послушная каждому ее слову, кинулась отворять огромные окна.

Волны света, горячего и яркого, ворвались и наполнили храм, – и толпа в восторге в первый раз увидела золотое божество в глубине храма.

Не было ни грозно поднятых мечей, ни направленных неумолимо копий, ни готовых сорваться и нанести гибель стрел.

Божество никого не хотело убивать. Оно смотрело на толпу, ласково улыбаясь своими тремя головами.

– Выбросите эти сгнившие цветы! – приказала богиня. – И принесете сюда свежих полевых цветов!

– Но божеству нужен лотос! – пробовали протестовать брамины.

– Божеству нужен аромат свежих, только что сорванных цветов! отвечала богиня. – Цветов, цветов сюда! Цветов с полей, убранных бриллиантами росы!

И толпа бросилась исполнять приказание богини. Гниющие груды старых лотосов были выброшены, и вместо них жертвенные столы были покрыты целыми стогами свежих, только что сорванных, пахучих, росистых цветов. Их носили охапками юноши, женщины, старики, дети. Цветы сыпались по дороге на землю, и по этому ковру из цветов смело и радостно люди шли к ласковому и доброму божеству, на три стороны улыбавшемуся всем. Жрецы были забыты.

Больше никто не обращался к их помощи, к их заступничеству.