Наиля Ахунова
хайбун

Стрижи и бабочки

Вчера меня разбудили стрижи и бабочки. Стрижи со свистом и щебетом носились за окном, а пара крупных нарядных бабочек залетела в мою комнату. Одна из них присела на одеяло прямо передо мной, а потом перепорхнула на занавеску, бахрому которой перебирал своими длинными пальцами залётный утренний ветерок. А в приоткрытую дверь балкона нетерпеливо заглядывали цветы…

Стрижи стригут воздух.
Бабочки облаков
уносятся ветром.

Клад

С возрастом начинаешь себя ощущать золотоискателем. В завалах пройденного перебираешь воспоминания, ощущения, впечатления… В поисках тех драгоценных крупиц, тех счастливых мгновений, что составляют настоящую суть и смысл твоей жизни, которые хотелось бы вспоминать напоследок…

Частое сито памяти.
Золотые крупицы
воспоминаний.

Снеговичок

За ночь выпало много снега. Да и сейчас метель из сил выбивается, навёрстывая упущенное. На детской площадке во дворе всем широко улыбается аккуратный снеговичок, но некому улыбнуться ему в ответ, в это время во дворе пустынно, одни лишь вороны…

Крахмальная манишка
зимнего утра
запятнана кляксами ворон.

Наперегонки с одуванчиками

В маминой комнате висит большая картина, по сути пленэрный этюд: холст, масло. Солнечный день в конце мая или начале июня, зелёный косогор, кое-где заросший деревьями и кустарником, вдалеке угадывается река… Этот пейзаж я подарила родителям много лет назад, на папин юбилей. Он ему напоминал родное арское холмогорье, где берёт начало река Казанка. А мне сейчас – покойных маму и отца. И беззаботные летние каникулы в Арске…

Взбегаю на косогор
наперегонки
с одуванчиками.

Вечерняя молитва

Иду старинным татарским кладбищем в Арске. Тихо, лишь под ногами шуршат опавшие листья. Узкая тропинка, влажная после дождя, вьётся мимо старой части кладбища. Но вот и родительские могилы… Над ними, склонившись, вовсю полыхают рябины. По-летнему тепло, последние погожие дни бабьего лета. Заботливый паучок оплёл калитку в три ряда серебристыми нитями. Хризантемы и бархатцы ещё свежи и ярки, но бабочек уже не видно…

Серебряный полумесяц
над кладбищем.
Вечерняя молитва.

Лунные блики

«Лунные блики таят неизбывную печаль…» – написал как-то Китахара Хакусю. В бессонную морозную ночь уходящего года Дракона читаю стихи японских поэтов Серебряного века. Луна серебрит изголовье. Улыбаются со старой фотографии молодые папа и мама…

Лунный круг.
Как трудно разомкнуть
Объятия…

Снова метель

Один за другим погасли огоньки тюльпанов, подаренных на 8 Марта. А за окном снова и снова кружит метель. Март – четвёртый месяц зимы в наших широтах…

Снова метель.
Рисую пастелью
цветы и бабочек.

Люблю сказки

Больше всего на свете я люблю сказки. С хорошим концом. С самого раннего детства. Благодаря им я полюбила книги и чтение. Почти все современные мелодрамы – это современные варианты «Золушки» или «Дюймовочки», или «Гадкого утёнка»… Из сказочных персонажей больше всего мне нравились феи и добрые волшебницы. В раннем детстве я мечтала быть похожей на них. И вряд ли была в этом одинока. И сейчас эта мечта, похоже, не совсем исчезла. Но жизнь, увы, часто превращает милых мальчиков и девочек в Бабу-ягу, в Бармалея, в Снежную королеву, в Дуремара, в Карабаса-Барабаса, Лису Алису… Но иногда чудеса всё же случаются, особенно под Новый год. Главное, верить в это, как в детстве…

Под Новый год
верят в сказки
не только дети.

Айсберг

На углу улиц Бутлерова и Маяковского Казани долго зиял пустыми глазницами-окнами Дом культуры медработников, от них веяло ледяным холодом заброшенности… А раньше здесь двери не закрывались: драмкружок, народная оперная студия, клуб книголюбов, вечера, дискотеки… С этим домом связано десять с лишним лет моей жизни: я работала здесь сначала библиотекарем, а потом заведующей библиотекой – вплоть до её закрытия. Наступили перемены и в самом начале 90-х профсоюзные библиотеки стали закрываться. Некогда большая и сильная межсоюзная библиотечная система развалилась. Перестали существовать старейшие библиотеки в центре Казани: Дома учёных, ДК госторговли, обувной фабрики «Спартак»… А ведь они обслуживали и взрослых, и студентов, и школьников… Один мудрый человек заметил когда-то, что если экономить на культуре и образовании – потом придётся тратиться на тюрьмы.

Капля камень точит.
Сколько слёз нужно,
чтобы растопить айсберг?

Аллея Жемчуговой

Дома на Аллее Жемчуговой выходят окнами в парк «Кусково». Сквозь зелень, слегка тронутую желтизной, пробивается сентябрьское солнце. На карнизе голуби заглядывают в окно. Они терпеливо ждут, пока хозяин не насыплет им горсть проса. Прилетают ещё, но чужаков дружно прогоняют. Вот по тропинке прошла девушка с далматинцем, который ярко выделяется на общем фоне. Проехала медленно поливалка. Солнце незаметно исчезло и всё как-то потускнело…

Поливальная машина,
а следом —
дождь…

Млечный Путь

Гулять в сосновом лесу ясным днём в пору цветения ландышей – ни с чем не сравнимое удовольствие. К терпким запахам сосновой хвои и смолы примешивается тонкий, дурманящий аромат цветов, которые матово светятся под широкими листьями, словно рассыпанные крупные жемчужины. Они прячутся в ложбины, в лощины, жмутся поближе к могучим соснам, пока светотени по-хозяйски делят лес…

Гуляю в лесу
среди ландышей.
Млечный Путь.

Slow life («медленная жизнь») – движение, объединившее множество людей из самых разных стран мира. Адепты Slow life руководствуются желанием жить неспешно, наслаждаясь повседневными моментами. Завоевание новых и новых рубежей, карьерная гонка не являются приоритетами для сторонников «медленной жизни»; они не лентяи, они, скорее, гедонисты, стремящиеся каждый день своей жизни прожить не зря.

Одним из самых популярных пособий по Slow life, первые предпосылки которого появились ещё в середине 80-х, является книга канадского журналиста Карла Оноре «Похвала медлительности» («In Praise of slowness»), переведённая на 30 языков.

Гость

Сегодня ко мне в гости без стука ворвался ветер. Переворошил все бумаги на столе, перешерстил волосинки коту на хвосте, запарусил занавеской, словно приглашая за собой… Сначала увлёк на балкон, а затем я и сама не заметила, как оказалась во дворе. Там было так хорошо после душной надоевшей комнаты, а ветерок всё кружил вокруг, обволакивая запахами летнего вечера…

Город заснул.
Гуляем вдвоём —
ветер и я.

Мамин портрет

Здесь одиночество меня поймало в сети.
Хозяйкин чёрный кот глядит как глаз столетий,
И в зеркале двойник не хочет мне помочь.

А. Ахматова

На книжной полке стоит в простой деревянной рамочке мамин портрет. Её последняя прижизненная фотография. На нём видны царапины. Любимец мамы, чёрный кот Шаян, после её смерти каким-то образом умудрился забраться именно на эту книжную полку и долго трогал лапой портрет…

Портрет в простой рамке.
Два жёлтых тюльпана.
Надолго ли разлука?

Евгений Баратынский

Признание

Притворной нежности не требуй от меня,
Я сердца моего не скрою хлад печальный.
Ты права, в нём уж нет прекрасного огня
Моей любви первоначальной.
Напрасно я себе на память приводил
И милый образ твой, и прежние мечтанья:
Безжизненны мои воспоминанья,
Я клятвы дал, но дал их выше сил.
Я не пленён красавицей другою,
Мечты ревнивые от сердца удали;
Но годы долгие в разлуке протекли,
Но в бурях жизненных развлёкся я душою.
Уж ты жила неверной тенью в ней;
Уже к тебе взывал я редко, принуждённо,
И пламень мой, слабея постепенно,
Собою сам погас в душе моей.
Верь, жалок я один. Душа любви желает,
Но я любить не буду вновь;
Вновь не забудусь я: вполне упоевает
Нас только первая любовь.
Грущу я; но и грусть минует, знаменуя
Судьбины полную победу надо мной;
Кто знает? мнением сольюся я с толпой;
Подругу, без любви – кто знает? – изберу я.
На брак обдуманный я руку ей подам
И в храме стану рядом с нею,
Невинной, преданной, быть может, лучшим снам.
И назову её моею;
И весть к тебе придёт, но не завидуй нам:
Обмена тайных дум не будет между нами,
Душевным прихотям мы воли не дадим,
Мы не сердца под брачными венцами —
Мы жребии свои соединим.
Прощай! Мы долго шли дорогою одною;
Путь новый я избрал, путь новый избери;

Печаль бесплодную рассудком усмири
И не вступай, молю, в напрасный суд со мною.
Не властны мы в самих себе
И в молодые наши леты,
Даём поспешные обеты,
Смешные, может быть, всевидящей
Судьбе.

Сергей Малышев
перо и время

Неподражаемый Баратынский

Подражатели есть у каждого незаурядного поэта. А уж чужие находки использовать – дело самое естественное, на этом вся поэзия и держится. Не случайно Анна Андреевна Ахматова и Владислав Фелицианович Ходасевич всю жизнь перечитывали Пушкина и всякий раз открывали для себя что-то новое и нужное.

Я тоже иногда перечитываю Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Есенина, Заболоцкого, Пастернака… Восторга при этом не испытываю, просто любуюсь сделанным ими и думаю – как это сделано? Всё-таки интереснее, чем телевизор смотреть. И никогда не возвращаюсь к стихам Евгения Абрамовича Баратынского. Те три или четыре стихотворения, которые когда-то сразили меня наповал, я и так помню почти наизусть. И понимаю, что «развинчивать» их мне не по силам. Все они подходят под определение «философская лирика».

Мысль и поэзия… Сразу вспоминается пушкинское «Поэзия, прости Господи, должна быть глуповата». То есть излагать свои раздумья в ритмизированный форме необязательно, прозы для этого вполне достаточно. Всё-таки стихи предназначены для передачи переживания, настроения. Как там у Верлена? «Довольно музыки одной». Если же и появляется в стихах мысль, то это не какая-то глубокая мудрость (хотя иногда и может оказаться такой), а попытка передать ощущение мысли, эмоций, которые она вызывает.

Странный комплимент сделал Александр Сергеевич Баратынскому: «Он у нас оригинален, ибо мыслит». Как будто сам гений творил легко и просто. «Ангел точности» (по определению одной французской исследовательницы) думать умел ох как хорошо. Его черновики показывают, что к гармонии и ясности он шёл через хаос в собственной душе, – а для этого нужен ум дисциплинированный и настойчивый. Да и его проза, даже мелкие наброски, настолько богаты идеями, что уже второй век хватает их для написания огромного числа статей и монографий.

Среди настоящих поэтов людей, не умеющих думать, нет.

Философская лирика Фёдора Ивановича Тютчева – глубока она или нет, это другой вопрос – формально сделана довольно просто. Советский поэт Николай Николаевич Ушаков, прекрасный версификатор, в стихотворении «Бино» продемонстрировал один из приёмов, на которых работал безусловно гениальный творец – гениальный всё-таки в «чистой» лирике, без всяких там философий: