Собственно Октябрьская революция действительно положила начало новой мировой эпохе – эпохе управления глобальными социальными процессами в масштабах регионов, государств, объединений государств и всего мирового сообщества. Революции XX века, как нам представляется, – это уже преимущественно не стихийные социальные скачки, как это было в XVIII–XIX веках, а социальное сознательное действие и экспериментирование, экспериментирование, сопоставимое по последствиям и масштабу с испытаниями атомной бомбы на государствах и городах. По сути, мы имеем дело с тем, что за красивыми «рассказами» по истории (с чем большинство до сегодняшнего времени ассоциирует историю как науку) родилась достаточно «точная» наука, использование которой в политических и социальных целях без морально-нравственной ответственности их использователей является особо опасным социальным преступлением, влекущим социальные, политические, технологические, духовные и тому подобные разрушения в социальном организме.

Фигуры физика и историка как социальных типов «чистых ученых» сменили сегодня ученые-инженеры, ученые-технологи. Социальные катастрофы из естественно-исторических катаклизмов превратились в сознательно подготавливаемые и осуществляемые «сценарии», «модели» и «эксперименты», «цветные» революции. В результате этого «социальные инженеры» конца XX – начала XXI века заговорили о конце истории и о появлении в мировой истории вместо «игры Бога», или естественно-исторической закономерности (кому что ближе) – нового субъекта исторического целеполагания и управления.

Все вместе это и объясняет чрезвычайную актуальность изучения и понимания создания советского «социалистического общества», поскольку в этом процессе впервые сознательные составляющие стали преобладать над стихийными. Нам это понимание советской эпохи нужно не только для того, чтобы понимать и принимать себя в истории, но и видеть, что наша деятельность положила начало в прямом смысле новому миру. Русский философ, логик и социолог Александр Зиновьев подчеркивал принципиальное изменение истории в XX веке: «Исторический процесс, который до сих пор шел как стихийный, неуправляемый, превратился в проектируемый и управляемый. И как следствие произошли многочисленные перемены, возникли явления, которых не было или которые были только в зачаточном состоянии» [3].

История мировой социалистической системы, советского общества и становления советской политической системы представляет сегодня как научный, так и практический интерес, в том числе и чисто политический. Опыт альтернативного, мобилизационного исторического развития стал одним из направлений для современной практики поисков пути будущего развития всей мировой системы цивилизаций.

Несомненно, что XX век стал переломным в истории человечества. Мировые войны, мировая экономика и мировые финансы, элементы глобального управления мировой системой государств и самим историческим процессом, попытки формирования и утверждения мировых идеологий, борьба за статус определяющего направления развития центра мировой системы- все это и многое другое стали элементами (частью) процесса объединения человечества в единое социальное, экономическое и политическое сообщество. Огромную роль в самой возможности такого объединения, в создании его предпосылок сыграл Советский Союз и его исторический опыт.

Сегодня человечество разделилось на субъект исторического процесса и на «объекты», для которых стратегические параметры и направленность их развития сознательно задаются извне. Такой контроль осуществляется созданием «коридоров развития», то есть целенаправленным формированием внешних или внутренних политических, экономических, идеологических, военных и тому подобных условий, создающих целевые и ресурсные (в широком смысле) ограничения развития социальных организмов, задающих им направление, темпы и средства этого движения, а в совокупности позволяющих реализовывать многоуровневые стратегические и тактические цели «субъекта истории».

Все это в целом и создает такие социально-политические и научно-концептуальные предпосылки, при которых историки и политики еще неоднократно будут испытывать потребность пристально вглядываться в первую и достаточно успешную попытку сознательного качественного изменения строения общества и задания ему целенаправленного вектора движения, то есть в историю становления советского общества и его политической системы. Очевидно, что к концу Гражданской войны мы наблюдаем первые завершенные формы новой политической системы как определенной, относительно равновесной и целостной системы государственных органов, политических и общественных организаций. Проблема же заключается в характеристике ее сущности и исторического места. В современной отечественной историографии она чаще всего определяется как административно-командная или тоталитарная система. Но этот взгляд, как нам представляется, недостаточно обоснован и представляет собой скорее идеологический феномен, чем элемент научной историографии.

Таким образом, мы можем сегодня сделать ряд выводов о характере процесса становления политической системы Советской России в период октября 1917 г. – 1920 г.:

в хронологических границах этого периода мы имеем дело с качественно различными процессами в политической сфере российского общества: это угасание «февральской» политической системы (тоже не завершившей к тому моменту своего становления), в которой не нашлось политических сил, способных правильно сформулировать и эффективно осуществить тактику защиты Учредительного собрания; это советская политическая революция («триумфальное шествие» советской власти), захлебнувшаяся в Гражданской войне; это начало формирования однопартийного большевистского государства;

к началу 1920-х годов сложилась система высших, центральных и местных органов власти нового государства, то есть в основном уже сформировались элементы государственной системы Советской России;

в стадии завершения находилось формирование состава политических партий Советской России, сохранялась многопартийность; правящей и наиболее развитой была к концу Гражданской войны единственная партия – РКП(б), остальные, действовавшие на территории РСФСР, социалистические и национальные партии переживали организационный и идейный кризис как результат своей политической линии в период Гражданской войны, а также политического и судебного давления государственной власти;

система новых общественных организаций в этот период находилась еще только в начале процесса формирования. Большинство старых общественных организаций сохранилось и в период революции и Гражданской войны или было превращены в государственные организации, позволявшие контролировать правительству важные для него сферы общественной жизни. Огосударствление касалось прежде всего массовых организаций. Такие организации и рассматривались руководством страны и РКП(б), прежде всего, как естественно-исторически возникший аппарат управления той или иной сферой общественной жизни. Задача же виделась в том, чтобы подчинить его политически РКП(б), а организационно – советскому руководству. В целом же советская система общественных организаций складывается, на наш взгляд, только в 1930-е годы, когда происходит становление большинства советских общественных организаций;

в условиях Гражданской войны Советы потеряли свое значение как органы власти, превратившись в хозяйственно-снабженческие организации, хотя высшая государственная власть по окончании Гражданской войны по-прежнему была сосредоточена в СНК;

экстремальные условия управления обществом и армией в условиях Гражданской войны изменили политическую роль РКП(б). Большинство функций чрезвычайного управления (а чрезвычайным в тех условиях было практически все управление) на местах переходило в руки партийных комитетов, так как других проправительственных органов социального управления просто не существовало. Этот процесс «большевизации» государственного управления усиливался и накладывался на процесс распада и «угасания» остатков всех сложных и «культурных» форм социальности, а не только государственного управления;

«триумфальное шествие» советской власти стало и ее концом, поскольку многопартийные Советы политически оказались как бы между фронтами Гражданской войны. Эта политическая линия «третьего пути» на основе результатов выборов в Учредительное собрание привела к образованию летом 1918 года сначала Российской Демократической Федеративной Республики (РДФР) на территории Среднего Поволжья и Урала, которая пала осенью 1918 года под натиском «недемократических Россий», а затем и ряда других государственно-административных образований;

таким образом, процесс становления политической системы в целом к началу 1920-х годов не окончился и находился еще в развитой стадии;

характеризуя же политическую систему Советской России в тех ее формах, какие сложились к началу 1920-х годов, можно сделать вывод о том, что в этот период закончилось формирование лишь первой, переходной, «военно-бюрократической» формы политической системы нового общества.

Важным аспектом изучения становления политической системы Советской России является анализ этапа разрушения «старого» государства, этапа политической и социальной катастрофы, который большевики рассматривали как способ перехода к новому государству и обществу. Надо сказать, что с тех пор многие политические силы (либеральные, отчасти социалистические и другие) в мире стали рассматривать этот способ как наиболее предпочтительный и эффективный для качественных и быстрых трансформаций общественных организмов. Анализ этих проблем в конкретно-исторических формах привел нас к выводу о том, что государственность в этом случае возвращается к первичным формам социального общежития и управления, когда власть находится у вооруженных отрядов, контролирующих определенную территорию и осуществляющих одновременно все властные функции: суд, установление и поддержание того или иного внутреннего порядка, защита от нападения извне и т. и.

Оказалось, что государство и культура являются более уязвимыми, «сбрасываемыми» формами социальной организации, после разрушения которых обнажаются более устойчивые, предшествующие, древние, первоначальные формы человеческого и социального поведения и организации людей. Возврат в «современность» после таких периодов распада может быть осуществлен либо извне более высокой социальной формой (мы не будем здесь касаться возникающих при этом нравственных, целевых, политических и иных проблем такого «прогрессорства»), либо, что скорее, «кровавым витком истории», загоняющим «первобытный хаос» в «тиски», границы «культуры», цивилизации и государства. Историческая эпоха «преувеличенного государства», сковывающего «железными обручами» массу людей и их сообщества в общество, становится жестоким, но неизбежным ответом истории на подъем темной, иррациональной стихии, всегда таящейся под внешним слоем цивилизации.

Более точное и развернутое представление обо всем процессе становления политической системы советского общества, а не только его первой фазы, можно будет получить лишь в комплексных исследованиях трансформаций политической системы России, по крайней мере в хронологических границах 1917 г. – второй половины 1930-х гг., и при включении его в более широкий контекст мирового исторического процесса, истории России и советского общества в целом. Но такой масштаб выходит, на наш взгляд, за границы возможностей одной книги.

Мы далеки от того, чтобы считать, что наш подход исчерпывает все аспекты проблемы становления политической системы Советской России и возможные концептуальные подходы к ее изучению. Хорошо, если нам удалось заполнить хотя бы один фрагмент «контурных карт» прошлого русской революции.

Несмотря на огромное количество исследований русских революций начала века, и сегодня они представляют собой в историографии сложную мозаику, где зияют огромные белые незаполненные пространства. История складывания советской политической системы – это расходящийся в бесконечность веер философских, социологических, исторических, экономических, психологических, ценностных и прочих познавательных проблем, в исследовании которых хватит места всем научным школам и направлениям. А интерес к этому историческому явлению вряд ли исчезнет: ведь здесь берет свое начало новая эра в истории человечества – эра управления глобальными социальными процессами и направленностью исторического развития.

Источники и литература

1. Данте Алигьери. Божественная комедия. Часть 3. Песнь 3 // World Art // URL: http://www.world-art.ru/lyric/lyric.php?id=6299&public_page=3 (Дата обращения: 13.07.2017 г.).

2. Киссинджер Генри. Чужие интересы превратили украинский кризис в трагедию // Правдоруб. Дата публикации: 19 августа 2015 г. // URL: http:// pravdoryb.mfo/genri-kissindzher-chuzhie-interesy-prevratili-ukrainskiy-krizis-v-tragedivu-64715.html (Дата обращения: 13.07.2017 г.).

3. Зиновьев А. А. Теория мирового развития. Лекция. 7-я мин. // https://www. youtube, com/watch? v=OpJFafSBCXO

4. К 80-летию восстановления отечественного исторического образования и образования исторического факультета МГУ // Сайт исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова. Дата публикации: 15 мая 2014 г. // URL: http:// www.hist.msu.ru/News/20140515.htm (Дата обращения: 13.07.2017 г.).

5. Ленин В. И. О нашей революции (По поводу записок Н. Суханова) // ПСС. Т. 45. С. 381.