Раздел 1
К 100-летнему юбилею Великой российской революции 1917 г.

100-летие Великой российской революции как наше историческое «зеркало»

А. Б. Ананченко

Юбилейный год, 100-летие наших революций, вызовет массу публикаций, о событиях и людях. Но даже их вал не приблизит нас к пониманию того, что это было. «Здесь нужно, чтоб душа была тверда; Здесь страх не должен подавать совета» [1]. У нас в последнее время количеством фактов пытаются заменить понимание. Но никакое количество не заменит ответы на принципиальные мировоззренческие, теоретические, методологические и гносеологические вопросы. И «трудные вопросы» нашей истории – как раз повод поговорить о важном для исторического образования, понимания и изучения.

Историческое образование выполняет, наряду с формированием знаний школьников по истории нашей страны, ее народов, мировых цивилизаций, всеобщей истории, и очень важные социальные, культурные, воспитательные функции. Историческое образование существенно отличается от изучения других наук, постигающих явления, процессы и объекты материального мира. Историческое образование должно не только передать сумму объективных знаний, но одновременно эти знания несут в себе и нравственные оценки, содержат примеры и смыслы поступков в истории. Можно говорить, что историческое образование дает не только знания фактов и процессов, но оно еще должно формировать национальное сознание, и не просто национальное, а позитивное национальное самосознание.

Можно говорить, что наличие или отсутствие разработанного систематизированного и рационально оформленного позитивного национального самосознания – один из самых важных признаков степени сложившейся субъектности того или иного государства, возможности исторически заметного его существования. Так же как разрушение исторического самосознания – один из самых важных элементов современных идейных, смысловых и ценностных войн, что мы наблюдаем, например, на территории современной Украины, или в некоторых республиках бывшего СССР.

Может ли добиваться этого историческое знание? Не только может, но и должно! Вопросы исторического знания, сознания, восприятия, настроения, отношения к прошлому, настоящему и будущему своей страны, включая личную и семейную биографию, являются важными и необходимыми элементами исторического образования и воспитания. Бывший советник по национальной безопасности и госсекретарь США Генри Киссинджер так определил особенности и недостатки современного преподавания истории в США: «В школах сейчас мы больше не преподаем историю как последовательность событий, ее рассказывают по темам, без контекста. А контекст в международной политике – едва ли не самое главное. Таким образом, нужно хорошо знать историю и взаимодействовать с зарубежными странами и их лидерами в соответствии с их собственной историей и менталитетом» [2]. Важно подчеркнуть, что историческое сознание – обязательный элемент развитого государства и социума.

Хотелось бы еще отметить, что мы должны включить в изучение отечественной истории как исходный обязательный мировоззренческий принцип – единство всей отечественной истории от древней истории до сегодняшнего дня, включая наш общий образ будущего.

И конечно, важной, принципиальной вехой нашей истории стали и должны рассматриваться революции 1917 года. Очень часто образы революций используются именно для того, что разделить нашу историю. Тем более что сами революции тоже себя именно так и рассматривают, как принципиальный и бескомпромиссный разрыв с прошлым: «весь мир насилья мы разрушим…». Для нас же, для общества, важно видеть сейчас то, что нас соединяет, сохраняет на протяжении всей нашей истории, включая и революции, важно видеть единство самых важных наших духовных ценностей.

Историк, академик РАН С.П. Карпов, подчеркивая роль ценностей в истории, отметил: «Патриотизм и достоверность – не антитезисы. Они дополняют и подкрепляют друг друга при корректной, неангажированной и полной интерпретации фактов и событий истории. Без фигур умолчания и сокрытия истин, но, повторю, с четким и ясным объяснением причин побед и поражений и извлеченных из прошлого уроков» [4].

Разработчиками историко-культурного стандарта были выделены так называемые трудные вопросы отечественной истории, включающие важные, переломные, ключевые, но сложные процессы из нашей истории. Причем это сложные процессы не только сами по себе, но и сложные для понимания, нахождения общего позитивного вектора общественных оценок этих событий и явлений.

В 2017 году мы отмечаем 100-летний юбилей наших революций. В примерных трудных вопросах, которые выделены на сегодняшний день, есть и проблемы революционной трансформации российского общества в начале XX века: «причины, последствия и оценка падения монархии в России, прихода к власти большевиков и их победы в Гражданской войне; причины, последствия и оценка установления однопартийной диктатуры и единовластия И. В. Сталина».

Хорошо, что некоторые вопросы выделены, помечены как «трудные». Но сегодня за этими «скромными», неполными формулировками и названиями событий, процессов прячется гораздо больше проблем как принципиальных мировоззренческих, теоретических, концептуальных, так и конкретно-исторических, вопросов понимания российской революции 1917 года, формирования нового советского общества, мировой социалистической системы, мировой двухполюсной системы.

Во второй половине 1980-х годов проблемы возникновения, развития, сущности и оценки советского общества стали в СССР актуальным содержанием массового общественного сознания. В оценке и понимании советского периода публицистика вытеснила научную литературу, а господствовавшая до этого марксистская парадигма истории уступила место «диктатуре фактов» и ряду периферийных научных концепций (гипотез) истории.

В постсоветский период в российском обществе, среди его элиты победила идеология «прогрессорства». Ее исходным пунктом стало нормативно-ценностное отношение к России с точки зрения западной цивилизации. Содержанием «прогрессорства» как социального явления русской жизни стало негативное отношение к наличной жизни, своей истории и ценностям российской цивилизации. Сведение многообразия всех возможных качественных трансформаций в развитии общества к одному типу – развитию через распад, через социальную катастрофу и разрушение, через «хаотизацию» социума. Западное общество, а особенно его бытовой образ жизни стали рассматриваться как синоним и критерий цивилизованности вообще, как образец, в соответствии с которым и должна согласовываться траектория исторического развития России.

В этих условиях оказалось важным именно научное исследование формирования советской политической системы, изучение содержания политической революции вообще и советской, в частности. Такое исследование позволило выявить, что формирование новой политической системы – это длительный исторический процесс, охватывающий в России, например, в начале XX века несколько десятилетий. Он имеет свою объективную логику и этапы. В то же время конкретно-исторический анализ формирования советской политической системы позволил выделить новый тип политических революций, когда они не завершают, а начинают социальную революцию. Такие политические революции стали возможны при появлении условий и элементов управляемости историческим процессом, когда на базе однотипных материальных (технологических) условий существования общества могут быть построены принципиально различающиеся общественные системы.

Принципиальное отличие русской революции от предшествующих революций, возможность такого отличия отстаивал и В. И. Ленин, когда спорил о возможности «обратной» революции, начиная с завоевания политической власти:

«Если для создания социализма требуется определенный уровень культуры (хотя никто не может сказать, каков именно этот определенный «уровень культуры», ибо он различен в каждом из западноевропейских государств), то почему нам нельзя начать сначала с завоевания революционным путем предпосылок для этого определенного уровня, а потом уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя, двинуться догонять другие народы.

16 января 1923 г.

Для создания социализма, говорите вы, требуется цивилизованность. Очень хорошо. Ну, а почему мы не могли сначала создать такие предпосылки цивилизованности у себя, как изгнание помещиков и изгнание российских капиталистов, а потом уже начать движение к социализму? В каких книжках прочитали вы, что подобные видоизменения обычного исторического порядка недопустимы или невозможны?» (выделено и подчеркнуто мной. – А. А.) [5].

Собственно, эти отличия отношения к историческому процессу и возможности субъективно повлиять на него различают концептуально классический марксизм и ленинизм, а политически – меньшевизм и большевизм.

Именно этим отличается формирование советского общества и его политической системы. Классические политические буржуазные революции перехода к индустриальному обществу происходили уже на завершающей стадии формирования нового общества. Политические революции только завершали процесс перехода от одного общества к другому. В русской революции все было иначе. Сначала революционеры захватывают политическую власть и только потом начинают формировать, создавать новое общество.

Становление конкретно-исторической политической системы Советской России – СССР заняло поэтому, как нам представляется, достаточно длительный исторический период, начало которому положила Февральская революция и появление Советов в качестве центральных и местных организаций, выполняющих часть функций государственного управления. Верхней же границей этого процесса стала, на наш взгляд, вторая половина 1930-х годов, когда произошло достраивание и встраивание (подчинение) всех элементов политической системы государственной. Важными вехами завершения этого процесса стали принятие Конституции 1936 года и репрессии революционной элиты.

Весь процесс формирования новой советской политической системы распадается на ряд самостоятельных этапов. Сегодня можно выделить следующие этапы становления советской политической системы:

первый этап (февраль – октябрь 1917 г.): начало превращения Советов в элемент политической и государственной системы Российской Республики, начало становления всероссийской системы Советов;

второй этап (октябрь 1917 г. – 1920 г.): этап многопартийной советской политической системы, складывание предпосылок формирования однопартийной политической системы. Административно-государственное строительство и территориальное размежевание органов власти различных политических систем, вооруженная борьба между ними за утверждение на всей территории страны в качестве центральной российской власти. Качественный перелом в определении места и роли небольшевистских партий в государственной системе советской власти. Постепенное «угасание» роли Советов как органов власти в условиях Гражданской войны и господства чрезвычайных органов управления. Складывание военизированно-бюрократической формы государственной власти;

третий этап (1920–1928 гг.): завершение становления однопартийной политической системы, унификация и распространение органов новой власти на всей территории страны. В этот период в главном определились территориальные границы и административно-государственное строение и состав государства, его конституирование как СССР;

четвертый этап (1928 г. – вторая половина 1930-х гг.): завершение складывания и укрепления новой политической системы, правовых границ и неписаных правил (действующих традиций) ее функционирования. Завершение становления всех ее политических институтов и прежде всего соответствующей системы общественных организаций. Завершение формирования новой политической, хозяйственной и интеллектуальной элиты государства.

Таким образом, становление политической системы Советской России – СССР, на наш взгляд, имело определенную объективную логику своего развития. От сосуществования государственных и общественных элементов различных политических систем в первые месяцы советской власти до их вооруженной борьбы за господство над территорией бывшей Российской империи в последующем. После окончания Гражданской войны и поражения всех небольшевистских политических сил шел процесс постепенного подчинения или «отсечения» и локализации остальных элементов политической системы, и прежде всего церкви и средств массовой информации, а затем и остальных общественных организаций.

Когда-то в Советском Союзе считали и пропагандировали, что Октябрьская революция положила начало новой всемирно исторической эпохе. После 1991 года стали говорить, что советское общество – это исторический тупик. И то, и другое утверждения оказались не верны. Но правды не было и посередине, тем более что она там никогда и не оказывается. Посередине обнаруживается только формулировка проблемы. И не всегда объективной. Но вернемся к нашей (в прямом смысле слова) революции.