http://kultinfo.ru/novosti/1406/
Был я 29 августа в «Виндзоре». Это не у них там, это у нас тут, на Садовой-Спасской. Заведение такое, паб, кажется. Хорошее заведение о четырёх зальчиках. В одном «Спартак» кому-то проигрывал на больших экранах, в другом Гриша Кружков читал стихи и переводы. В третьем мы потом отмечали и закусывали.
По поводу Гриши. Знакомя меня недавно с хорошим человеком, Гриша сказал: «Это Серёжа Ильин, переводчик. Я имею право называть его Серёжей, потому как мы знакомы не помню сколько». Лет тридцать пять примерно. Есть такая художница – теперь всё больше по фарфору и в США – Ира Зайцева, мы оба с ней дружили тогда, так и познакомились. Я о ту пору переводчиком не был и во сне ничего такого не видал, а Гриша был – начинающим вроде как. Однако на второй, что ли, год знакомства объявил он нам, что его переводы Китса, и в немалом количестве, печатают в «Литпамятниках», а это, согласитесь… Теперь раз в год, когда попадается мне в романе цитата из английского поэта, я лезу в интернет и нахожу там перевод Кружкова. Ну а если не нахожу, что бывает раз в два-три года, то связываюсь с Гришей, и происходит у нас следующий диалог:
– Гриша, ты такого-сякого знаешь?
– Знаю, Серёжа.
– А вот этакое-такое стихотворение его?
– Тоже знаю.
– А не знаешь ли, где мне его перевод найти?
– Знаю и это – у меня в компьютере, не то в бумагах.
– Будь ласка, пришли.
– Сейчас.
И присылает сейчас, как правило, с комментарием, что не всё у него получилось и проч. А у кого оно всё получалось?
Ну-с, «Виндзор». В прошлом сезоне, если кто не знает, продолжили аннигилироваться заведения, в коих протекала бурная, в хорошем смысле этого слова, деятельность «Культурной инициативы». Закрылась «Улица ОГИ», закрылась «Билингва», про «Дачу на Покровке» не скажу, не знаю. И, по словам Данила Файзова, начали поступать предложения от других заведений, причём в масштабе, которого «КИ», вообще говоря, и не ожидала. Беседуя с ним, я сказал: «Вы, сдаётся мне, существуете уж эвон сколько лет». «В январе будет десять», – ответил он. Согласитесь, для инициативы, да ещё и культурной, это аредовы веки.
Одним из таких заведений был «Виндзор». Познакомившись с ним, «КИ» подумала: а не попробовать ли отдать эту площадку литературе исключительно переводной? Всё-таки название обязывает. Дай-то Бог. Что до собственно вечера Гриши, многого не скажу. «Анализировать творчество» не умею, у меня дело поставлено так: либо нравится, либо не нравится.
Гриша читал старые и новые стихи, старые – новых, по-моему, не было – переводы. Это не значит, что их и вовсе нет. Есть – «Король Лир», да ещё и в двух оставшихся после Шекспира вариантах: один в издании «Первое фолио», «пиратский» (это когда подосланные другими театрами джентльмены сидели в зале «Глобуса» и кое-как записывали то, что произносилось на сцене), другой в первом посмертном издании. Если ничего не перепутал. Так захотели всё те же «Литпамятники», волшебным образом уцелевшие до наших дней.
Услышанное мне понравилось и нравится до сих пор. Короче говоря, люди добрые, Григория Кружкова я вам рекомендовать не стану, он в моих рекомендациях не нуждается, а «Виндзор» в пропорциональной смеси с «КИ» – рекомендую более чем.
http://kultinfo.ru/novosti/1407/
Совместный литературный сезон проекта «Культурная инициатива» и Государственного литературного музея открылся 5 сентября в Доме Брюсова презентацией новой книги стихов Андрея Василевского, изданной «Воймегой». В «Трофейное оружие» вошли стихи из трёх ранее вышедших книг – «Всё равно» (2009), «Ещё стихи» (2010), «Плохая физика» (2011), а также неопубликованные тексты за 2006–2013 годы. В отличие от прежних книг, «Трофейное оружие» имеет послесловие, написанное Марией Галиной, которая охарактеризовала поэзию Василевского как депрессивный реализм. Тем не менее, взяв слово на вечере, Галина отметила, что стихи Василевского не лишены романтики и возвышенности.
И правда, поэзия Василевского ассоциируется с серым асфальтом, сквозь который кое-где пробиваются зелёные травинки. Даже дождливая прохладная погода была в тон вечеру. Собравшаяся публика, среди которой было много молодёжи, активно реагировала на чтение автора. Потому что эти стихи очень живые, иногда даже – дневниковые. Отчаянно правдивые и лишённые всяческих иллюзий по отношению к этому миру («пускай нам будет зер гут / за то что мы жили тут»). Темы, раскрытые в стихах, порой очень интимные, те, что обсуждаются только с близкими друзьями или вообще только внутри себя («Хочется ласкать, а не кончать. / И железо больше не качать»). Этому соответствовала и обстановка, музейные экспонаты – письма поэтов Серебряного века друг другу. Честность и прямота, с которой поэт смотрит на реальность и на самого себя, у кого-то вызывает симпатию, а кого-то отталкивает («Я понял себя в эти дни / (Грызя подмосковный сухарь) / Воронам и крысам сродни // Всеядная умная тварь»).
Выступивший на вечере издатель Александр Переверзин сравнил поэзию Андрея Василевского с полотнами Магритта. Она завораживает, не оставляя равнодушным никого. Сдержанность и лаконизм автора отражаются и в манере чтения: монотонной, спокойной, притягивающей. В стихах Василевского живут кошки, хорьки, белки, доктор Хаус, Холмс, Пуаро, многие другие известные герои, при этом совершенно органично соседствуя друг с другом. Даже ирония Василевского всегда с горечью и о том, что жизнь, к сожалению, не бесконечна. Он спокойно говорит о смерти как об обычном завершении физиологического процесса. А что там будет дальше – не знает никто («здравствуй боже мой / мы идём домой // воздух раздвигая / бесов отгоняя»).
http://kultinfo.ru/novosti/1428/
Всю неделю перед бульварным днём шли уже неласковые не летние дожди. Разговаривали мы в основном о том, что голосовать придётся за Неидеального, так как Чемоданов не собрал подписей, и что дождь смоет всё грядущее мероприятие. К 7 сентября, ко Дню города, тучи, разумеется, разогнали, на Никитском бульваре пахло весной, цементом и культурной инициативой. Прямо напротив книжного лотка «КИ» располагалась небольшая эстрада с микрофоном. А за лотком уже с полудня хотелось выпить по случаю встречи, праздника, мероприятия. В продуктовом на Большой Никитской спиртное не продавали. Хорошая погода, праздник – логично же. Москвич имеет право бухать только в суровые будни. Но поэты были вполне благодушны. Ещё бы, «Конец прекрасной эпохи», прощание, запрещающее печаль, лёгкое чувство утраты и первые, ещё не жалящие уколы ностальгии по «Проекту ОГИ», «Билингве», ПирОГам на Никольской», «ПирОГам за стеклом», «ПирОГам на Зелёном», «Жести», «Улице ОГИ» и ещё многим, многим накрывшимся медным тазом путинского расцвета. Не чокаясь.
«Существование таких мест привело к огромному многообразию форматов публичных поэтических выступлений и, безусловно, стало важным фактом бытования новейшей русской литературы. Площадки возникали, жили своей жизнью, представляли собственное видение процесса. Не будет преувеличением отметить, что там выступали практически все без исключения известные российские поэты и прозаики, критики, переводчики, драматурги. Проходило время, многие площадки закрывались, но большинство оставили заметный след в культурной жизни Москвы и с благодарностью вспоминаются литераторами и гостями вечеров» (http://kultinfo.com/novosti/1388/).
Во время публичной дискуссии «Литературные площадки 1990-2000-х: была ли эпоха?» подвести итоги и осознать значение клубных поэтических вечеров попытались Евгений Бунимович, Леонид Костюков, Дмитрий Кузьмин, Елена Пахомова, Данил Файзов и Юрий Цветков. Я не возьму на себя смелость пересказывать их выступления своими словами. Скажу лишь, что услышал много важных и интересных вещей. Я узнал многое из истории клубных литературных мероприятий, ведь я прикоснулся к этому феномену уже в двухтысячные, в пору его зрелости, а девяностые, его боевая юность, не были мне известны. Каждый участник разговора не только рассказывал историю этой эпохи, но и подвергал её анализу, трезвому и порой беспощадному. Потом я даже поискал в интернете то, что услышал от Бунимовича и Кузьмина, но в буквенном варианте они по этому поводу, видимо, не высказывались.
Для меня самого литературные площадки двухтысячных оказались очень важны. Именно благодаря им, а не интернету я узнал о существовании многих прекрасных стихотворений, книжек, поэтов и считаю великой удачей, что познакомился с ними лично. Более того – обрёл друзей. Они спасли меня от моих главных бед – самоизоляции, узости культурного кругозора и в результате читательского и авторского одичания. Как человек, склонный ко всевозможным ритуалам и зависимостям, я с головой погрузился в литературные вечера, предпочитая те, что организовывала «Культурная инициатива». Кажется, с 2007-го по 2010-й я ни разу не вернулся домой раньше часа ночи и на твёрдых ногах. Кроме непосредственно поэзии меня влекли неформальная, даже интимная атмосфера праздника и, чего уж грех таить, фуршеты. Единственный недостаток клубов – нельзя приносить своё. И эту проблему Файзову порой удавалось решать. Но не подумайте, что целью была лишь тусовка, делались по-настоящему важные дела. Один из вечеров был организован для сбора средств в помощь поэту, которого пырнули ножом хулиганы, приезжали известные авторы из других городов и стран и т. д. Постепенно радость узнавания пришла на смену прелести новизны. И увидеть родные лица стало как-то важнее, нежели услышать стихи. Поводов было больше, чем материала. Подобное уже было, например, со знаменитым клубом «Поэзия», в жизни которого наступил определённый момент, когда, как вспоминали очевидцы, никто не хотел слушать стихов и всем хотелось поскорее перейти ко второй, тусовочной части, или свалить с парой-тройкой друзей и где-нибудь выпить, или просто свалить без какого-либо продолжения.
Многие из нас выступали так часто, что не успевали сочинять новое, приходилось читать старое. Выяснялось, как отвратительно узок наш круг. Поэзия больно била по печени. Назрел небольшой, но кризис перепроизводства. За ним последовал спад. Экономическая ситуация в стране ухудшалась, повышалась арендная плата, и ни литературные, ни музыкальные события уже не могли удержать клубы на плаву. В конце концов, именно это, а не литературная ситуация, да ещё бездарный менеджмент, как я слышал, привели к закрытию этих легендарных мест.
И всё-таки эпоха кончилась далеко не для всех. Большое количество клубов проводит большое количество литературных мероприятий. Пускай они оккупированы в основном молодёжью, поэзия которой оставляет желать. Но это уже, как говорится, совсем другая история об измельчании и деградации литературы под влиянием социальных сетей.
«Культурная инициатива» тоже никуда не исчезла. Появляются новые площадки, затеваются новые проекты, продолжают жить уже заслуженные «Слэм», «Полюса», «Живая вода» и др.
В течение двухдневного литературного марафона на «Бульваре читателей» мне было очень интересно познакомиться с клубом «Авторник» на встрече «“Авторник”: перезагрузка» и послушать выступления Дмитрия Кузьмина, Валентина Воронкова, Марианны Гейде, Данилы Давыдова, Галины Рымбу, Никиты Сунгатова и др. Хотя я хорошо знаком со старожилами «Авторника», мне отчаянно жаль, что я игнорировал этот клуб в девяностые. Мимо меня прошла целая история. Даже о «Проекте ОГИ» я узнал достаточно поздно и многое упустил в своё время. Тем более приятно было увидеть на вечере поэтической серии клуба «Проект ОГИ» Михаила Айзенберга, Дмитрия Веденяпина, Николая Звягинцева, Евгению Лавут, Алёшу Прокопьева и Татьяну Риздвенко. В последнее время они выступают реже, да и я в этом году пропустил многие вечера. Надо было навёрстывать.
Клубу «Улица ОГИ» был посвящён концерт Сергея Труханова. На самом деле я не очень люблю так называемых бардов, Труханов же совсем другая статья. Он композитор, сочиняющий прекрасные песни на по-настоящему хорошие стихи современных и не очень авторов. Удивительно – его музыка не отвлекает от слов, меняя ракурс, ничего не искажает. Это было не только музыкальное, но и в полном смысле литературное событие.
Ещё Сергей трогательно и немного наивно анонсировал моё выступление на «Живой воде». Не помогло.
Как известно, «Живая вода» является самой продажной и самой скандальной литературной премией. Однако по части скандальности на этот раз она побила все рекорды. Достаточно сказать, что великий Евгений Лесин ухитрился занять последнее место. Всё было очень странно. Публика постоянно менялась, не вполне понимая, что, собственно, происходит. Практически никто, кроме непосредственных участников, не слышал больше одного-двух выступавших. Пару раз мимо проходили галерист Марат Гельман и ресторатор Дмитрий Борисов, и отчаянный Файзов практически вырывал у них деньги за поэта, которому повезло выступать в этот момент. Не выдержав неприкрытой абсурдности происходящего, Данила Давыдов покинул жюри. Кто-то, возможно, назовёт это провалом. Я возражу. Цель премии именно скандал и абсурд, кроме того, все соревнующиеся были настолько сильны, что совсем не важно, кто занял какое место конкретно. Достаточно назвать такие имена, как Мария Галина, Марианна Гейде, Геннадий Каневский, Михаил Квадратов, Александр Курбатов, Татьяна Милова, Валерий Нугатов, Татьяна Ризвенко, Кира Фрегер, Аркадий Штыпель и др.
О проекте
О подписке