Любовь находит свое выражение через эмоции как видимые и поддающиеся интерпретации знаки и символы. Любовные эмоции обозначают любовь. Формы связи между чувством любви и соответствующими эмоциями (символами) бывают разные. В самой упрощенной форме они могут быть сведены к следующим вариантам: (1) эмоция на видимом уровне полностью выражает невидимое чувство любви; (2) эмоция в искаженном виде репрезентирует чувство (преувеличивая или преуменьшая его); (3) эмоция имитирует отсутствующее чувство [Ильин, 2016а].

Взаимодействие в неформальной интимной паре порождает и негативные чувства – раздражение, злость, усталость, скуку и т. д. Они также могут проявляться в виде соответствующих эмоций, выполняющих коммуникативную функцию.

Культура создает механизмы, позволяющие сгладить последствия нарушения синхронности чувств. Категория «эмоциональной работы» [Hochschild, 1979, 1983; Хокшилд, 2019], применимая в самых разных сферах социальной жизни, помогает понять, как стихия чувств загоняется в рамки культурных норм, защищающих пару от разрушительных колебаний психики. Эмоциональная работа в паре предполагает, что партнер ситуативно скрывает негативные эмоции или имитирует чувства, которые в данный момент не испытывает, но считает уместным продемонстрировать в конкретной ситуации (например, свидания).

Культура навязывает паре работу над чувствами. Идеальный тип романтической пары, на который многие ориентируются, предполагает наличие любви в ее основе. Было бы наивно предполагать, что реальные пары всегда опираются на нее. Однако далеко не все настолько честны и/или циничны, чтобы прямо декларировать ее отсутствие. И в этих случаях любовь и страсть либо имитируются, либо существенно преувеличиваются.

Любовь как эмоция – это исполнение роли влюбленного (влюбленной) в той или иной социальной ситуации. Как и в театре, исполнителю роли здесь нет необходимости быть по-настоящему влюбленным: достаточно быть убедительным в глазах зрителей. Игра автономна по отношению к чувствам.

Либерализация морали, уходящая корнями в давнюю историю, приобретает внушительные масштабы: уменьшается роль идеального типа пары, отношения в которой строятся на романтической любви. Пара без любви, опирающаяся на открытую констатацию этого факта, уже не требует «игры в любовь». Однако и это не исключает необходимости эмоциональной работы, обеспечивающей синхронизацию настроения и сексуального влечения.

Таким образом, каждая конкретная интимная пара представляет собой более или менее продолжительную череду ситуаций-спектаклей, неожиданных и стандартных. В них она формируется, воспроизводится, трансформируется и разрушается.

Институционализация пары

Механизм, обеспечивающий возникновение и воспроизводство неформальной интимной пары, создается двояким образом: снизу и сверху. В первом случае поступки превращаются в полуавтоматические практики. Как отмечали П. Бергер и Т. Лукман [Бергер, Лукман, 1995: 89–90], всякая человеческая деятельность подвергается опривычиванию. Любое повторяющееся действие становится образцом и обеспечивает экономию усилий.

Два индивида притираются друг к другу, что делает их взаимодействие предсказуемым. Этот внутренний свод правил приобретает надындивидуальный и принудительный характер: ему приходится подчиняться, даже если сейчас этого делать не хочется. Иначе говоря, принятые правила выше ситуативного желания. Конечно, нарушить согласованные правила можно, но это чревато тем, что так будет поступать и партнер, а это порождает риск возврата от «Мы» к исходной фазе «Я» и «Ты», то есть дезинтеграции в форме индивидуализации. В результате притирки, согласования и опривычивания пишутся сценарии разнообразных ситуаций (посещения кафе, кинотеатра, прогулки, интимной близости, завтрака, приема друзей и т. д.), череда которых и делает пару реальностью.

Во втором случае ценности и нормы заимствуются из окружающей культурной среды. Сценарии всех мыслимых спектаклей и сцен уже представлены в широком ассортименте в культуре. Их копирование опирается на веский аргумент: «так делают многие», «так принято», «это прилично, а это неприлично». При этом в культурной среде можно выделить два уровня. (1) Окружающие люди (наблюдаемые «все») – как друзья и знакомые, так и посторонние, находящиеся в поле видимости. Следование распространенным образцам минимизирует риск попадания в некомфортную ситуацию «белой вороны». (2) Герои массовой культуры (кинофильмов, телесериалов, книг, СМИ). Интернет делает виртуальную реальность всепроникающей, в результате чего физическое пространство теряет прежний смысл. Непосредственно наблюдаемым окружением становится множество обитателей социальных сетей, каналов, сайтов.

Массовая культура играет двоякую роль в процессе институционализации пары: она, с одной стороны, отражает существующие формы отношений и нравственные нормы, а с другой – популяризует их, предоставляя веский аргумент из категории «так делают другие». Копируя образец с экрана, индивиды чувствуют, что они не одиноки, хотя для того, чтобы первыми повторить это в своей среде, надо обладать характером. Поиск оправдывающих аргументов ведется в двух направлениях: в пространстве («так делают многие») и во времени («так делали всегда»). Во втором случае действия получают веское оправдание с помощью традиции.

«1 + 1»: режим лояльности

Любая группа и общность предполагает свой режим лояльности – некое «гражданство» со своими почетными правами и обязанностями, – который обеспечивает сплочение членов группы, получающих привилегии на внутреннюю солидарность и взаимные обязательства, а также недопущение посторонних к ресурсам группы. Этот режим существует в виде статуса члена группы, включающего права, обязанности и социальные ожидания. Неформальная интимная пара не исключение.

Религиозные нормы иудаизма, христианства и ислама требуют строго блюсти супружескую верность. Седьмая библейская заповедь гласит: «Не прелюбодействуй». Из религии по тем или иным каналам эти нормы проникали в право и светскую мораль. Однако нет религиозных норм, регулирующих неформальные интимные пары и сожительства, которые самим фактом своей устойчивости ставят под сомнение авторитет священных норм. Соответственно, моральные принципы верности в таких парах уже не опираются на фундамент религии и традиции.

В европейских культурах на протяжении веков была незыблема формула пары: «один мужчина + одна женщина», ее обозначили как моногамию – «единобрачие». Применим ли этот термин к интимным парам? Да, если приписать слову иной смысл. Однако в любом случае формула «1 + 1», освященная традициями христианства, в настоящее время тяготеет к тому, чтобы описывать основные разновидности неформальных интимных пар.

Незыблемость морального принципа «1 + 1» сочетается с идущим через всю историю процессом расщепления морали и практической нравственности. Как отмечает Хелен Фишер, моногамия не обязательно предполагает верность, «моногамия и верность не являются синонимами» [Fisher, 1992: 63, 65]. В свое время более 50 % американцев, состоявших в браке, признались в наличии у них опыта адюльтера. Сравнительные этнографические исследования показывают, что в той или иной мере нарушения супружеской верности фиксируются во всех обществах [van den Berghe, 1979]. Что же говорить о гораздо более зыбких неформальных интимных парах?

Режим лояльности в неформальной интимной паре поддерживается несколькими механизмами.

1. Уникальные свойства объекта. Они часто появляются под влиянием сильного чувства любви (особенно в любовной страсти) и ставят этот объект вне конкуренции. Остальные просто не замечаются в качестве сексуальных объектов. Такое чувство выступает психическим механизмом поддержания верности и не нуждается в подкреплении религией и моралью. Объект любви исключителен, поэтому изменять ему просто не с кем. Однако и такое чувство не является безусловной гарантией от измен, спровоцированных ситуативными увлечениями.

2. Одобренные членами интимного сообщества принципы. С одной стороны, это принципы, на которых два индивида согласились быть вместе. С другой стороны, эти принципы не изобретаются с нуля, они существуют в культуре в форме как моральных предписаний, так и распространенных нравственных практик («так делают многие»).

Верность в интимной сфере опирается на два принципа.

Принцип собственности характерен для традиционных брачных союзов. Человек, вступивший в брак, воспринимается как собственность супруга. В архаичном варианте этот принцип асимметричен: субъектом собственности является только муж, в либеральном варианте супруги обладают паритетными правами собственников на тела, а в крайнем варианте – и на души друг друга. Этот принцип брачных отношений часто переносится и на неформализованные интимные пары. Идентификации «моя девушка» или «мой парень» часто напоминают декларации собственников.

Принцип союза предполагает, что верность не безусловна. В каждом конкретном случае партнеры договариваются, что` они будут понимать под верностью и где черта, которую нельзя переходить. Союз предполагает взаимные права и обязательства, которые реализуются в череде житейских ситуаций через согласование интересов. За право претендовать на верность мало обладать идентичностью партнера – за нее надо бороться, доказывая, что ты достоин верности другого.

3. Чувства, переживаемые как реакция на практику поддержания режима лояльности. На одном полюсе находятся чувства удовлетворения, а то и восхищения, верностью партнера, на другом – негативные чувства как реакция на реальное или мнимое нарушение верности. Ядро этих чувств – ревность. Ревность может оказаться важным инструментом воспроизводства интимной пары как малой группы: она обеспечивает режим внутренней лояльности и поддерживает режим исключения посторонних из внутренней жизни пары, стремится минимизировать доступные ее членам альтернативы.

Чувство ревности можно разделить на два существенно разных вида.

Ревность как психофизиологическая реакция. Любящий человек мучительно переживает нарушение верности (реальное или мнимое). Ревность как продукт любви и/или страсти приобретает иррациональные формы, что резко повышает вероятность получения результатов, к которым ревнующий в здравом уме никак не мог стремиться. Такая ревность часто взрывает социальную оболочку интимной пары. Иррациональная ревность превращает пару в клетку, порождающую естественное желание из нее выскочить.

Статусная ревность. Ее природа совершенно иная. Она часто возникает в ситуациях, когда о любви не может быть и речи. Это негативная реакция на угрозу социальному статусу: партнер, нарушающий принцип верности, «позорит», «подрывает репутацию», «бросает тень», «унижает». Это болезненная реакция на подрыв статуса: партнер по статусу должен быть верен, а в реальности таковым не является. Статусная позиция подвергается эрозии. В этом случае особенно важен фактор публичности: измена, совершенная в тайне от глаз публики, не очень страшна, а вот превращение ее в публичный факт делает ее трагедией. Такая ревность представляет собой переживание нарушения нормативных социальных отношений и по своей природе мало отличается от ревности вождя или начальника, заподозривших своих подопечных в нелояльности.

4. Эмоции как вольная или невольная демонстрация переживаемой ревности и других сопутствующих чувств. Если чувства переживаются, то эмоции проявляются. Это акт поведения [Ильин, 2016а]. Ревность как чувство – это сущность, которая является в открытых для интерпретации эмоциях. О чувстве ревности можно только догадываться, а ревность как эмоция – очевидный текст. При этом соотношение чувства и эмоции может быть различным: это и полное совпадение (что переживается в душе, то проявляется в выражении лица, словах, жестах, поступках), и полное их расщепление (эмоция имитирует отсутствующее чувство). Ревность как эмоция выступает средством коррекции поведения партнера. Она показывает: «Мне это не нравится, измени свое поведение!»

5. Социальный контроль режима лояльности. Его соблюдение далеко не всегда остается внутренним делом двоих. Часто окружающие озабочены судьбой пары, что выражается в разных формах контроля над соблюдением режима лояльности. Они наблюдают, явно или неявно осуждают нарушения, а то и информируют «обманутого» партнера о проблеме в паре.

6. Санкции как позитивная или негативная реакция на поддержание и нарушение режима лояльности. Санкции призваны сделать лояльность более выгодным поведением. Их репертуар очень широк: охлаждение отношений, ограничение доступа к ресурсам (телу, кредитной карте и т. д.), выяснение отношений в формах, доходящих до скандала, угрозы разрыва отношений и их реализация.

7. Корректировка поведения. «Нарушитель» по разным причинам старается избегать негативных санкций и корректирует свое поведение в сторону поддержания режима лояльности. Главным аргументом в пользу такой корректировки является стремление сохранить пару – либо в оптимальном ее состоянии, либо в каком угодно. При этом корректировка поведения не имеет отношения к чувствам. Как пишут авторы книги «Секс и любовь в интимных отношениях», «честно говоря, для людей психологически невозможно сохранять чувства любви или сексуального влечения к определенной личности целую жизнь, однако индивиды вполне способны контролировать свои действия в этой сфере» [Firestone, Firestone, Catlett, 2006: 220].

8. Ревность как исключение посторонних. Это реакция на опасение, что кто-то чужой может вторгнуться в интимное пространство. Ревнующий предпринимает действия по изоляции жизни пары от потенциальной или реальной угрозы, разрывая или минимизируя опасные отношения. В то же время и партнер, к которому посторонние могут проявлять тот или иной интерес, стремится не давать повода для ревности и избегать «подозрительных» контактов с посторонними.

9. Ревность как катализатор саморазрушения пары. Это достаточно распространенный вариант. Срабатывает диалектическая логика: лучший способ потерять партнера – это фанатично бороться за его удержание с помощью ревности и контроля. Скандалы подрывают фундамент отношений, и когда это заходит слишком далеко, обнаруживается, что былого интимного сообщества уже нет, что чувства трансформировались в нечто совершенно иное, что издержки пребывания в паре перевешивают плюсы. В таком случае ревность дает противоположный результат, ускоряя процесс нарушения режима лояльности.

10. Стигматизация неверности. Отступления от принципа «1 + 1» в морали традиционно рассматриваются как тяжелое отклонение от основополагающей нормы. В русском языке оно обозначается с помощью тех же слов, что и опаснейшие государственные преступления, например «измена» или «предательство». Изначально эти понятия применялись только к нарушению режима семейной лояльности, но в настоящее время эта же терминология перенесена на все виды интимных пар.

По мере либерализации сексуальной жизни традиционная моральная норма, рассматривающая нарушение верности как тяжелое преступление перед партнером, сохранилась, но приобрела факультативный характер: можно ориентироваться на нее, а можно и на иные модели, в том числе предполагающие нормализацию отступлений от принципа «1 + 1» и наличие нескольких партнеров одновременно. Наблюдается тенденция превращения ранее однозначно аморальных образцов в допустимые стили жизни.

Среди них в последние годы начали привлекать внимание полиаморные сети и даже коммуны, существовавшие и ранее, но в основном в скрытом от глаз виде. Для них характерна модель отношений, при которой партнеры в интимной паре соглашаются, что они могут иметь параллельно иные (второстепенные, дополнительные) сексуальные отношения, состоять одновременно в нескольких парах. Здесь нет измены, а есть нескрываемые от друг от друга открытые отношения с другими.

«Полиаморные пары» – это зонтичное понятие, обозначающее целый ряд различных стилей отношений. Американские психологи представляют такой взгляд на открытые интимные сообщества: «Мы полагаем, что наилучшая ситуация для индивидов в паре – это поддерживать свободу каждого партнера выбирать и не ограничивать другого навязыванием ненужных правил и ограничений. Когда партнеры соглашаются уважать и поддерживать свободу другого, это распространяется на все аспекты их жизней и будет вполне логично применимо и к сексуальной свободе. Наша точка зрения состоит в том, что установки собственнического инстинкта и претензии на то, чтобы владеть другим человеком, ‹…› представляют собой нарушение прав человека» [Firestone, Firestone, Catlett, 2006: 221]. В то же время, опираясь на эмпирические исследования, они признают, что реализация этих принципов оказывается очень сложной и даже невозможной не только для их противников, но и для пар, теоретически принимающих принцип открытости отношений [там же].

Личные качества индивидов и свойства пары

Социальная система, вырастая из взаимодействия элементов, обретает свойства, не присущие составляющим ее элементам. Однако это процесс диалектического снятия: новое качество сохраняет в себе в преобразованном и отфильтрованном виде часть свойств элементов. Качество автомобиля в существенной мере определяется качеством деталей, из которых он состоит. «Онтология социальной структуры зависит от онтологии человеческих индивидов», обладающих способностью быть причиной свойств социальной структуры [Elder-Vass, 2010: 86].

Интимная пара по сравнению с составляющими ее индивидами представляет собой качественно новую категорию. Пара – комплекс отношений, ценностей и норм, принимающих самые разнообразные формы. Выбор формы обусловливается характером, ценностными ориентациями и привычками объединяющихся в пару индивидов, состоянием их здоровья, социальным положением и т. д. Социально и культурно допустимые формы индивидуализируются в личном выборе и уникальной ситуации взаимной адаптации двух индивидов.

Как и в любом ином малом сообществе, ролевые отношения в интимной паре несут существенный отпечаток личностных особенностей исполнителей. Одну и ту же социальную роль разные индивиды могут и желают исполнять по-разному. Их отношение к партнеру вообще и в данной ситуации в частности, темперамент, умение контролировать свои чувства, ценностные ориентации, настроение, состояние здоровья, влияние ролевого фона (прочих ролей, исполняемых данным индивидом) и т. д. существенно влияют на отношения в паре как в ролевом комплексе.

⁂

Таким образом, формирование «текучей современности», проявляющееся во всех сферах жизни, захватывает и малые группы. Как показывают проводимые в разных странах опросы, неформальные интимные пары в форме гражданских браков и сожительств приобретают в общественном мнении статус «нормальных», «допустимых» и даже «обязательных» социальных институтов, тем самым превращаясь в реальную альтернативу некогда монопольному положению семьи. В такой паре возникают разнообразные механизмы поддержания внутренней интеграции и конструирования границы, отделяющей «Мы» от «Них». При этом интимная пара, в базе своей создаваемая для удовлетворения сексуального влечения в его физиологической и психической формах, превращается в комплекс социальных ролей, в социальную единицу как элемент социальной структуры общества.