Тамара Яблонская /1947–2017/

Родилась и жила в Вильнюсе, в старших классах школы занималась парашютным спортом, год работала на комсомольской стройке под Воркутой, окончила философский факультет Ленинградского университета, затем более сорока лет работала в Литовской национальной библиотеке, выпустила несколько книг стихов и книгу прозы, была членом Союза писателей Литвы.

«Кто строит амбар…»

Кто строит амбар
кто строит собор
я выстраиваю эскорт
из снов и слов для тех
кто не боится
и торопится
успеть к самим себе

«Только ошибки…»

Только ошибки
или тяжелые как сны печали
наполняют жизни полый сосуд
холодной влагой
и она для нас как спасенье
без нее вырастают
худосочные души в пороках
как в перьях
и обманчивые свеченья
выбирают себе в светила

Визит

Приходят друзья в жилище поэта
где на столе забыта бумага
с единственным словом

друзья на правах друзей
методично
обстукивают клювами квартиру
завешивают перьями все окна
к двери придвигают полевой валун

каравай времени огромен
пока его склюют
пройдет вечность
и слово на бумаге истлеет

Ссылка

Поэт становится особенно хорош
когда он отбывает в ссылку
и доро́ги за ним развозит осень
вечерами его никто не беспокоит
по утрам почтальон не стучится
исполняя желание ссылавших
все забыли записать новый адрес
торопиться никуда не надо
и стихи отстаиваются от мути
жизнь делается прозрачна
время идет
поэт вызревает

В древнем Риме

В Древнем Риме славно жилось поэтам
они лепили из слов и слюны подпоры
для великих богатых и сильных
и за это ели хорошую пищу
и спали в удобных постелях
случались конечно
покушения войны пожары
но раскаты грома гремели
у других над головами
великие умели быть благодарны
в минуты отдыха
от изнуряющей политики
они вписывали имена стихотворцев
мелким шрифтом рядом со своими
в необъятную книгу истории

Воспоминания

Собравшись вместе
мы делимся воспоминаниями
отламываем по кусочку
помогаем друг другу
собрать крошки
кладем под язык
закрываем глаза
и ждем что будет сладко
как когда-то
но хлеб воспоминаний зачерствел
небо привыкло совсем к другому яству
и вкус во рту
каждый раз незнакомый

Эльдорадо

Белые острова
рассыпанные в море
обещают эдемы
добро в чистом виде

мы тоже безоглядно
пробивались сквозь волны
к своему эльдорадо
и наконец достигли

стоим потрясенные
видом пустыни

След

Время лишь прошелестело
а под пальцами уже пепел
и мысль чтобы не сказать слишком много
милосердно прячется в тени
но гонг сердца невозможно успокоить
и вот чувства
бьют в виски словно молот
отрезвляющие как половодье
перемахнувшее через плотину

Общение

Меряем друг друга взглядом
два интеллигентных существа

разговоры излишни
когда есть тонкость интуиции
а также культура вида

мы равны в том
что каждый серьезно делает свое дело
но никто не скажет что похожи

вечером сидим напротив
следим друг за другом

я у стола
муха передо мной на стене

«Жизнь расписана…»

Жизнь расписана
на бытовую тему
радуги звезды рассветы

оставлены слабым
нуждающимся
в укреплении духа

здоровые обрубки
перенесшие без боли
ампутацию крыльев
точны как часы

их верный ход
испугает
нерешительных и чистых
остальных поведет за собой

Гетто

В центре города гетто
а рядом магазины
и очень близко базар

пойдем что-нибудь купим
нитки чулки
печенье к чаю

зачем нам списки фамилий
к чему адреса
сказано
это не мы
лучше собственную жизнь

как следует наладим
приобретем себе что-то
поедем посмотреть чужие страны
надо быть не хуже других

ведь жизнь коротка
человек слишком слаб
а вы говорите история

это предмет ненадежный
способен менять основания
другое дело
застывшая в небе луна
одинокий достоверный очевидец

Перемена погоды

Пожелтели деревья
налетел дождь и ветер
и тишину в моем доме
надолго застихотворило

вчерашние желания и мысли
смяты и брошены в угол
но чтобы их вымести
рука не может оторваться
от плавных строф
оживших надежд

Уходы

Бедные и гордые
уходят спокойно

остальные любят много
говорить о себе
слишком долго смотреться
в темные воды каналов

петербургское небо
зная эти драмы
над каждым перекрестком
развешивает спасительные
холсты туч
туго пеленает ими души

на местах частых падений
наметает предусмотрительно
сугробы

это помогает

уходить
становится нестрашно

Дмитрий Гаранин / Нью-Йорк /

Родился и вырос в Москве в годы брежневского застоя. Окончил МФТИ, защитил диссертацию по теоретической физике. В 1992 эмигрировал в Германию, работал в университетах. С 2005 года – профессор на физическом факультете Lehman College CUNY в Нью-Йорке. Писал стихи в 1978–82 и 1988– 89 годах, затем с конца 2012 года. Aвтор многих книг стихов, изданных под собственной маркой Arcus NY. Публикации: «Крещатик», «Слово/ Word», «Журнал Поэтов», «Дети Ра», «45-я параллель», «Зарубежные задворки», «Сетевая словесность», «Золотое Руно», «Черепаха на острове», «Мастерская», Антология «70», «Литературная Америка», «Черновик-онлайн», «9 Муз», «Asian Signature» (Индия, на английском). Полный список публикаций: http://www.lehman.edu/ faculty/ dgaranin/poetry.php

«Когда умру, не став большой потерей…»

Когда умру, не став большой потерей
ни для одной насиженной страны,
мои стихи, смешавшись с атмосферой,
в дыханье ветра будут вплетены.

Элементарны смыслом, как монады,
прочитывая будущую жизнь,
своё наполнить тело будут рады
примерами открывшихся новизн.

И с миром крепче на порядок станет
их при рожденье слышимая связь,
когда созреют, как плоды, над нами
и свесятся с ветвей, овеществясь.

New York, 9 October 2018

«Бесценной информации кусок…»

Бесценной информации кусок,
что от тебя останется в архивах,
прочтут случайно и наискосок
и на обед умчатся торопливо.

Но вот, глядишь, отбегают своё.
Для их детей очистится арена.
Сменяется одних житьё-бытьё
других существованьем непременно.

В конце придёт могучий катаклизм,
сметёт строенья огненным потоком,
искореняя дней последних жизнь,
в которой много ль для вселенной проку?

Исчезнет перегруженный архив,
и поколений всех следы сотрутся…
Но радуйся, что был когда-то жив —
плодил потомство и творил искусство.

New York, 16 October 2018

«Чувство распрямляющей пружины…»

чувство распрямляющей пружины
снизу вверх прошло по позвонкам
конькобежной поступью аршинной
велосипедистам фору дам

я скольжу на десяти колёсах
побережьем Хадсона-реки
в чемпионы возраста без спроса
лезу на глазах Америки

час ещё назад в своей квартире
был укутан в мыслей листопад
в остывающем осеннем мире
в безысходность вперивая взгляд

New York, 24 October 2018

Гриппозная ночь

пусть в знак того что существую
в мозгу шальная бьётся мысль
пусть преждевременно и всуе
в сознанье маячки зажглись

пусть по инерции бессонной
впустую мелют жернова
безостановочного гона
заметны станции едва

пусть на круговорот вопросов
в кошмаре не найти ответ
и мысль течением относит
и разума неверен свет

пускай обратно в подсознанье
под утро образы уйдут
загадок не достроив зданье
и мозг освободив от пут

когда-нибудь в час вдохновенья
всплывут забытые слова
отныне полные значенья
и под контролем мастерства

New York, 9 November 2018

На Бродвее

в толпе народа на Бродвее
где все по-броуновски стремятся
себя я чувствую добрее
и полон ощущенья братства

и это чувство идеально
поскольку никому не нужен
ни я ни ближний и ни дальний
кого бы взгляд не обнаружил

ты нужен только попрошайкам
при всей гуманности вселенной
опущенных не замечай ты
что невеликая проблема

New York, 11 November 2018

«Я не боец – я лишь рука бойца…»

Я не боец – я лишь рука бойца,
которая врагов колоть устала.
Пронзил очередного подлеца —
он ищет новых, и ему всё мало.

Вот злых людей как будто не бывало.
Теперь в тетрадь от первого лица —
поведать, как добро торжествовало…
Я не писец, я лишь рука писца.

New York, 15 November 2018

Икона

по уступам и складкам лица
до зеркала поднимаясь души
где пылает огонь Отца
в память всё запиши

этот лик сквозь себя пропусти
наложеньем один в один
проникающим до кости
до резервных глубин

чтобы святость взять на себя
и по дороге источать её в мир
всех с удвоенной силой любя
кто потерян кто сир

New York, 19 November 2018

«Ближний ближнему волк…»

Ближний ближнему волк.
Сохрани меня, Волче,
чтоб мой голос не смолк
в человеческой толще,

в допотопном лесу,
где скрываюсь, затравлен,
где хватает косу,
плюнув на руки, Дарвин,

где в верблюжье ушко
забирает дорога
и ещё далеко
до грядущего Бога.

New York, 20 November 2018

Рай

смерть как прыжок из времени в вечность
в вечнозелёность загробья
все понимают на общем наречье
на замершем полусловье

на горизонте нет и в помине
ни сатаны и ни ада
купол лишь твёрдый индигово-синий
далее взгляду не надо

все на своих местах неподвижны
времени нет подняться
с веток не падают спелые вишни
в рот положить – святотатство

и наблюдателем трансцендентный
этой страны хозяин
увит бесконечною белою лентой
на троне своём несменяем