Когда стрельцы услышали про казнь полковника и его сына, они горько пожалели о смерти обоих, но стали вскоре играть на более высоких струнах, посоветовались между собой и, учитывая, что их главарь уже погиб, отрядили нескольких из своей среды, чтобы они сыграли перед великим князем роль грешников, уповающих на милосердие справедливого отца, попросили прощения, и притом с изрядной хитростью в отношении царя: мол, теперь злые корни любимой отчизны обезврежены, благодаря этому империя укрепилась, всякие распри прекращены, поэтому, мол, они, стрельцы, как им и надлежало бы в такое время, верны и послушны и такими останутся: они никогда, дескать, не помышляли выступать против своего отечества, а хотели лишь изничтожить тех злых преступников, которые были виновниками смерти господина царя-батюшки; а если они, дескать, и в этом случае действовали не по справедливости, то охотно и спокойно склонят свои головы, чтобы получить заслуженное наказание.

К. А что сказал на это великий князь?

Ф. Он объявил о своем прощении, но с условием, провозглашенным перед всеми великими господами, что младший брат Петр Алексеевич немедленно будет возведен на трон. Что и было проделано в соответствии с обычаем весьма торжественно^[6]. После чего темные и серые тучи возмущения рассеялись, и снова взошло любезное солнце единодушно желанного и оплакиваемого мира. Наконец, когда уже долгое время царило спокойствие, стрельцов-бунтовщиков незаметно разослали в разные стороны и таким путем рассеяли. Самые скверные зачинщики были частично повешены, частично же обезглавлены и таким образом наказаны по заслугам…

К. А музыка за трапезой бывает?

Ф. Нет, русские мало ценят музыку…^[7]. Правда, знаменитый Олеарий в своем «Описании персидского путешествия» упоминает о некоторых началах свободных искусств и, вероятно, имеет в виду добродетели любимого всеми усопшего великого князя, то есть господина отца обоих нынешних царей, который наряду с прочими великолепными распоряжениями ввел также преподавание свободных искусств – как предписывали ученые люди, которые и должны были обучать молодых. Он также держал при своем дворе много немецких музыкантов и комедиантов. Но после смерти этого любезного царя всему пришел конец.

К. Почему же так?

Ф. Патриарх был очень против этого, считая, что погибнет вся Россия, если ввести такие новшества. Ввиду чего цари, будучи молодыми господами, легко дали себя уговорить и запретили начатое дело, хотя многие господа еще знают по латыни, поскольку их этому учили. Особенно господин Голицын^[8], верховный канцлер, является большим любителем всех языков. Однако если бы ныне нашелся кто-то, имеющий охоту посетить чужие страны, то ему бы этого не позволили, а, пожалуй, еще и пригрозили бы кнутом, если бы он настаивал на выезде, желая немного осмотреть мир. Есть даже примеры, что получили кнута и были сосланы в Сибирь те люди, которые постоянно настаивали на выезде и не хотели отказаться от своего намерения.

К. Занятная, видимо, нация! Но почему они так поступают?

Ф. Они полагают, что того человека совратили, и он стал предателем или хочет отойти от их религии, к которой они очень привержены: а тех, кто не принадлежит к их церкви, они и не считают истинными христианами…

К. Цари пользуются большим почетом у подданных?

Ф. О, разумеется. Русские испытывают особый, прямо-таки священный трепет, если это можно так назвать, перед своим царем; также и в тех случаях, когда его (царя) называют, то есть когда русский слышит, что о нем (царе) говорят; о царе говорят с особой почтительностью. Но как бы преданны и верны царю русские ни были, они остаются в той же мере варварами, когда поднимают бунт; и тогда уж они никого не слушают, кто бы это ни был…

К. Мой господин Филандер окажет мне, может быть, честь и расскажет кое-что о свадьбах? Какие там совершаются церемонии?

Ф. Русские в сущности такие же люди, как и другие, а потому вполне разумно и охотно женятся на красивых и добрых, как это обычно у других народов. А то, что они будто бы женятся на тех, кого ни разу в жизни не видели, – неправда. Жених видит невесту повседневно и знает ее очень хорошо. И вообще церемония проходит так же, как и у других народов в период сватовства и помолвки, разве только невеста в это время укрывается в отдельной горнице или в другом месте. Венчание происходит в назначенный заранее срок. Перед молодыми рассыпают цветы, желают им счастья и садятся за стол, как и у других народов.

К. А они на свадьбах танцуют?

Ф. О да, но только это скорее похоже на прыжки и подскоки, чем на танцы, поскольку русские не ездят во Францию обучаться танцам по французской моде, а охотнее сохраняют деньги у себя в стране и танцуют, как умеют…

К. Вернемся к невесте и жениху. Я слыхал удивительные вещи, будто они в первый же вечер отводятся в баню!

Ф. Да, это верно. Ведь после того, как невесту и жениха отведут в постель, нескольких человек через час направляют к жениху. Они стучат в его двери и спрашивают: «Свершилось?». Если он отвечает «да», то они продолжают спрашивать: все ли, мол, в порядке с невестой? Если она признана девственницей, то он опять отвечает «да». После этого их и ведут в баню, убранную цветами и всяческими благовонными травами. Когда жених и невеста искупаются, то снова садятся за стол есть и пить. Ну, а если случилось так, что девственность уже раньше была унесена дикими гусями, то церемония проходит печально. Жених отталкивает невесту и отсылает ее подчас обратно к родителям. Впрочем, ныне это случается не очень часто…

К. Как устроена у русских полиция и юстиция?

Ф. Их полицейский порядок и писаные законы сами по себе не заслуживают порицания. Но большие злоупотребления, которые допускаются в праве, очевидно, достойны хулы. Ибо все их правовые процедуры основаны сплошь на подношениях и подарках, так что можно сказать: «Кто побольше подарил, тот, глядишь, и победил»…

К. А у них разве нет юристов, которые могли бы давать советы спорящим сторонам?

Ф. Есть в достаточном количестве, но все они беспечная братия, и я бы сказал, что если бы даже призвать самого ученого из юристов всего мира, то и он не разобрался бы в местных подкопах и интригах, разве что практиковал бы здесь долгие годы. Весь процесс записывается на длинную, свернутую роликом бумагу. Они все свои дела записывают таким путем. И иногда после окончания процесса эта дьявольская бумага достигает 50 локтей длины. Когда дело закончено, ее плотно скатывают и укладывают рядом с другими актами.

К. А каким образом у них проходит судебная процедура?

Ф. Начинается с челобитной, то есть униженной просьбы, которая подается царю, чтобы дать делу ход. После этого вызывается в суд противная сторона. Затем стряпчий формулирует жалобу в виде специальной записки или каким-то другим образом. При этом, например, для взимания долга с должника требуется письменное доказательство. Если таковое имеется, то должнику, обладающему возможностью дать взятку, предоставляется определенный срок для уплаты в зависимости от размеров взятки. Подчас такой срок растягивается до бесконечности, если другая сторона, в свою очередь, не будет «подмазывать» судей. Кто не может заплатить, того бросают в тюрьму и ежедневно водят по одному разу на правёж в присутствии кредитора.

К. А что такое правёж?

Ф. С должника без всякого снисхождения стягиваются чулки, затем двое из судебных слуг становятся рядом, еще несколько держат наказываемого. Те двое бьют должника двумя белыми прутьями по голеням так сильно, что у бедняги ноги становятся коричневыми и синими, пока, наконец, канцлер данного приказа не прикажет его увести. Должника снова доставляют в тюрьму. И так продолжается каждый день, покуда он либо не внесет за себя залог, либо не заплатит долг. Иногда ноги у него распухают настолько, что он принимает смерть. Если же он не может ни внести залог, ни выплатить долг и все же выдерживает правёж, который продолжается подчас несколько месяцев, то он вместе с женой и детьми отдается кредитору в личную крепость. А если он на правеже умрет, то все равно его жена и дети отдаются на милость кредитора^[9].

К. А можно обжаловать решение одного приказа другому?

Ф. Да, но только Посольскому приказу. Но нужно опять давать взятку. Как уже сказано, все зависит от денег.

К. А какие у них наказания?

Ф. По гражданским делам существуют: заключение в тюрьму, правёж, батоги и денежный штраф. По уголовным же делам или по другим делам такого же характера наказывают кнутом, высылкой в Сибирь, виселицей и казнью отсечением головы топором.

К. Ах, мой господин Филандер, мне давно хотелось знать, какова в этом случае судебная процедура.

Ф. Батоги даются таким образом: если кто либо украл нечто мелкое или совершил другой незначительный проступок, то его кладут на землю, после чего один слуга садится ему на шею, другой – на ноги. И каково преступление, таково и количество ударов провинившемуся. Его бьют малыми прутьями по спине, затем переворачивают и бьют таким же образом по животу в соответствии с тем, что он заслужил. И иногда бьют так долю, что он умирает.

Кнут же дается двумя способами. Некоторые получают его «милостиво», а некоторых им «пытают». Сам кнут – это длинный, толстый, сужающийся к концу бич. Кто получает «кнут милостивый», тому обнажают спину, сажают ему на горб человека или связывают, а палач делает ему кнутом столько ударов, сколько приговорит канцлер или суд. Однако подчас и один удар кнутом бывает таков, что кожа лопается и течет светлая кровь. И когда это происходит, то преступник должен говорить «спасибо». А после наказания подобное лицо считается столь же честным, как и было до преступления, и никто не имеет права его упрекать, иначе получит такое же наказание.

А если кого кнутом «пытают», то это происходит так: в приказе устроена специально для этой цели виселица, в том же помещении, где сидят арестованные. Преступника тянут веревками за руки через верхнюю перекладину виселицы (а руки у него связаны за спиной), так что руки оказываются над головой. Тянут так, что слышно, как хрустят кости; подвешивают его так, словно раскачивают на качелях. Затем руки по отдельности привязывают к перекладине виселицы, а ноги перевязывают между собой и просовывают между ними толстую балку, на которую наступает один из слуг-палачей, так что несчастный грешник даже не может шевельнуть ногами. Этот же слуга хватает его за волосы, чтобы кнут не попадал по голове, и после этого палач или какой-нибудь доброволец наносит по голой спине столько ударов, сколько было приговорено. Я видел одного такого несчастного грешника, который приблизительно после 80 ударов висел совсем мертвый, ибо вскоре уже на его теле ничего не было видно, кроме кровавого мяса до самых костей. Продолжая бить, преступника все время допрашивают. Но этот, которого я видел, все время повторял: «Я не знай, я не знай», – пока в конце концов вообще не мог больше отвечать. Тогда палач подошел с раскаленным железом и несколько раз ткнул им несчастного грешника в спину. Тот снова стал кричать и жалобно завывать. Это выглядело очень страшно, но мне сказали, что так делают для излечения, чтобы спина снова зажила…

К. А как высылают в Сибирь?

Ф. Сибирь – ныне довольно населенная и обработанная земля, как рассказывали мне офицеры, которые там побывали. Но кого туда высылают из немилости, тех приковывают к телеге и загоняют подальше в глушь ловить соболей, и каждый обязан в определенный срок поставить определенное количество зверьков. При этом высланный получает плохое питание – хлеб и воду. Если он не поставит положенного количества соболей, то получает еще и кнута. Если сможет набить сколько-нибудь сверх урочного количества, то весь лишек принадлежит ему, и, говорят, есть такие хорошие стрелки, которые почти и не стремятся оттуда выбраться, ибо овладели искусством настолько, что вполне могут за его счет заработать на пропитание. Некоторые высылаются пожизненно, другие же – на определенное время, в зависимости от проступка…

К. А печатня у русских тоже есть?

Ф. Да, сейчас у них есть одна печатня, ее устроил какой-то поляк. Но особого успеха она не имеет^[10]…

Печатается по: Шлейссингер Г. А. Полное описание России, находящейся ныне под властью двух царей-соправителей – Ивана Алексеевича и Петра Алексеевича. [Пер. по рукописи с нем.] – Вопросы истории, 1970, № 1, с. 103–126 (в публ. Л. П. Лаптевой «Рассказ очевидца о жизни Московии конца XVII века»).