– Это иронично, не находите? – хмыкнула безрадостно я, – что новая любовь строилась на пепеле старой? Ответственность за разбитое сердце лежит полностью на отце, ведь это он принял решение изменить маме. Если бы он в самом деле любил её, он бы, пусть это звучит грубо, даже не взглянул на вас. Так что нет, Изабелла, я вас не ненавижу. Может быть, немного злюсь, не более. Но я вижу, что вы хороший человек. Я дам шанс нам всем двигаться дальше, отбросив старые обиды.

Изабелла гордо кивнула мне и, вновь не спросив разрешения, кинулась в объятия.

***

Несмотря на то, что я спала на жестоком диване, утро показалось мне отличным. Я проснулась позже всех, но все равно рано. До школы ещё полчаса. Потянувшись, я помассировала затекшую шею и отправилась умываться. Изабелла позаботилась и о туалетных принадлежностях: на стиральной машине меня ожидали полотенце, шампунь и зубная щетка.

– Доброе утро, как спалось? – первая меня заметила японка.

Я вышла уже одетой.

– Хорошо, – соврала я, – ты разве не должен быть на работе? – обратилась я к отцу, перекладывая в свою тарелку омлет с беконом и укропом.

Папа перевернул страницу газеты и, не поднимая глаз, ответил:

– Я взял выходной, чтобы провести с тобой день.

Я машинально повернула голову к Изабелле, колдующей над плитой. Она мне подмигнула, как бы говоря «вот видишь, он хочет с тобой сблизиться».

– И какие у нас с тобой планы?

– Всё, что твоей душе угодно, – папа поднял на меня свои глубокие глаза, – это твой день.

– Наш, – поправила его я и улыбнулась.

***

Время близилось к трём. Первым делом мы с отцом поехали в кафе, где отведали самое вкусное мороженое в мире. Именно в этом самой закусочной мы с ним раньше тайком от мамы уплетали десерты, зная, что она будет ругаться: «Пока не поужинаете, о сладком можете даже не мечтать!».

И вот теперь, спустя столько лет, я вновь здесь… Затем мы съездили в кино, в торговый центр, обновлять мне гардероб.

Обанкротив отца, я с довольной миной прошла в машину и бросила пакеты с одеждой и прочим барахлом на заднее сидение, а сама уселась вперёд. Такое впечатление, словно шести лет разлуки и вовсе не было. Папа сел за руль и опустил своё водительское удостоверение в бардачок. Я не могла перестать улыбаться.

Каждому ребёнку нужен отец и мать. Никто не сможет заменить их, даже если очень захотеть. Родители – единственные люди, которые будут рядом, несмотря на твой статус, финансовое положение и характер.

– Послушаем музыку? – спросил он меня, включив радио.

Заиграл Боб Марли. Папа обрадовался, услышав понравившуюся ему песню, сделал радио громче и пританцовывал на месте.

– Помнишь, как мы с тобой танцевали на день рождения тетушки Майли?

– Да, у меня тогда на большом пальце мозоль вышла, – цыкнула я, указав на свою ногу.

– Разве не под эту песню мы танцевали? – папа подался к проигрывателю, будто так он узнает ответ.

Я прислушалась к песне и судорожно вспоминала, мотив той, под которую мы с отцом плясали.

– Нет, это другая.

– Разве? Послушай. На-на-на, на-на… Это она!

– Пап, эту песню я знаю. «Можно ли любить тебя?». Песню, под которую танцевали мы, поет другой человек.

– Да? – стушевался отец и вмиг отмахнулся. – Неважно. Эта песня мне нравится.

Он вдруг стал подпевать Бобу и плавно двигать одной рукой, щелкая пальцами под ритм. Я расхохоталась, наблюдая за его мимикой – он наслаждался моментом. Папа даже потерял управление и чуть было не врезался в крайнюю машину, однако, отчасти благодаря моей наводке, он вовремя успел сориентироваться. Я мертвой хваткой вцепилась в поручень и, благодаря небеса за все хорошее в жизни, зажмурилась. Отец на это только посмеялся. Это панический смех, но я его поддерживала.

– Это было опасно, – заметил папа, уменьшая музыку.

Я кивнула.

– Мы могли пострадать.

– Так бывает: то, что мы любим, может убить нас, – философствовал он, жестикулируя.

Хихикнув, я сверилась с часами. Почти три, матч скоро начнётся. Пора действовать. Я набрала номер Роуз, чтобы договориться о встрече.

Гудки, гудки, гудки… есть!

– Привет, это Роуз. Сейчас я не могу ответить на звонок, но вы можете оставить голосовое сообщение, и тогда я вам перезвоню! – проговорил автоответчик.

Надежда испарилась.

– Что-то не так? – спросил папа, заметив мой растерянный взор.

Я быстро покачала головой.

– Отвези меня на стадион «Уоксерс», – попросила я, – сегодня играют мои друзья, я обещала прийти.

– Ладно. У меня есть кое-какие дела, я оставлю тебя и уеду.

Дела? Он же взял выходной…

Мы ехали в тишине, но теперь уже без какого-либо напряжения. Все гармонично.

Подъехав к большому баскетбольному стадиону, машина затормозила. Издалека видно, какое большое количество людей пришло на игру. Папа остановил машину у знака «стоянка запрещена», и я торопливо вышла из солона. Мои руки потянулись за рюкзаком, а затем я вспоминала о пакетах с вещами.

– Пап, будь добр, завези мои покупки домой, спасибо! – я отвернулась и хотела было уйти, но меня что-то остановило. – И ещё… я люблю тебя, пап.

Господи! Я это сказала, я это сказала! В голове все завертелось в пляске, и я почувствовала, что начинаю краснеть. Но почему? Боже, Рэйчел, ты его простила!

– Я тоже тебя люблю, – улыбаясь, ответил он после секундного оцепенения.

Мое сердце готово выпрыгнуть из груди.

В конце концов я прошла ко входу и застряла в очереди. Неужели столько человек хочет посмотреть этот матч? Я вновь позвонила Ро. Автоответчик.

Скоро пришла моя очередь. Я уже успела достать свой билет на игру и протянула платиновый пропуск охраннику. Тот пробил что-то на сенсорном экране и разрешил пройти. От большого скопления людей тяжело дышать.

Наконец, выйдя на стадион, принялась искать своё место. Корпус «B», четвертей ряд, место двадцать семь. Вижу, как на площадке стоят парни. Они готовились к игре и о чём-то расслабленно переговаривались, но из-за гвалта ничего не слышно. Я прошла узкие ряды и села на своё место. Роуз все ещё нет. Боже мой, неужели она забыла? Меня уже охватывает паника, и я почувствовала, как вспотели мои ладони. Я готова начать молиться, лишь бы блондинка появилась перед моими глазами. Бен приготовил для девушки сюрприз, но та даже не пришла. Чувствую беду, ох, черт. Решаюсь в последний раз набрать её номер. Бесполезно – она не отвечает.

Смотрю на «Скорпионов». У наших парней зелёная форма, а у противников – бордовая. Две команды вышли на «поле битвы». Я нашла глазами нашего капитана – Бена. Он незаметно для всех помахал мне и улыбнулся, как и я ему. Обе команды встали в ряд. Посередине площадки, между «Скорпионами» и «Ястребами», остановился какой-то лысый мужчина с кубком в руках. В помещении заиграл гимн. Все встали. Музыка продолжала звучать несколько минут, а потом все болельщики уселись на свои места. Оглядываюсь. Люди пришли с американским флагом, со свистками и с едой. Некоторые надели поверх своих кофт майки команд, кто-то держит в руках плакаты, например: «Скорпион – чемпион», «Ястребы! Ястребы!». В толпе много знакомых лиц. В основном это ребята из моей школы или друзья из других учебных учреждений. Лысый мужчина принялся читать речь. Он о чём-то громко говорил в микрофон и указывал на игроков. Я его не слушала. Вместо этого я пыталась дозвониться до своей подруги, обманувшей всех нас. Я злилась не из-за себя, а из-за Бена. Не даёт покоя мне его сюрприз, и я уже мечтаю, чтобы наши ребята проиграли, и блондин забыл о своем обещании.

Вскоре мужчина покинул «поле боя», а на его замену на площадку выбежал судья. Он, одетый в полосатую спортивную майку, встал посередине площадки, а между ним в нужную позицию построились команды. Все с волнением ждали свистка, и когда он раздался, судья подкинул мяч в воздух, а два капитана прыгнули за ним. Мяч достался «Ястребам». Все скандировали названия команд. Я не успевала следить за мячом. Он летел и вверх, и вниз, и вправо, и влево.

На шестой минуте наша команда попала в кольцо. Бен засиял подобно мытой тарелке, а я сильнее занервничала. Может, Роуз просто опаздывает? Господи, хоть бы она опоздала, но пришла… На третьей четверти матча противники забросили два мяча, а наши – один. Счёт таков: у «Скорпионов» пять очков, а у «Ястребов» – семь.

Время все шло и шло, проходили периоды и перерывы, пока игра вовсе не закончилась. Все ликовали и поздравляли победителей. Команда прыгала на капитана. Они счастливы, а я уже рыла себе яму. Победа за «Скорпионами». Я не знаю, что чувствую. Гордость? Страх? Стыд? Я просто готова швырнуть мобильник на пол, поскольку Роуз подвела и меня, и Бена.

Вдруг Бен подбежал к судье и что-то быстро затараторил ему на ухо, на что тот кивнул. Он берет микрофон в руку. Мне это не нравится…

– Всем привет! – буквально заорал Бен. Трибуны издали возгласы. – Спасибо всем, что пришли поддержать нас. Эта победа – ваша заслуга!

«Ой, это он преувеличивает», – мысленно рассудила я.

– Сегодня для меня очень важный день, – продолжил Бен, дождавшись тишины. Я слышала биение своего сердца. Оно бешено стучало, намереваясь выпрыгнуть из груди, – я хочу раскрыть тайну. Есть один человек, который мне по-особенному важен. Я люблю этого человека.

Мне плохо. Я, видимо, теряю сознание… Мамочки, слухи оказались правдивыми. Он влюблён в Роуз! Я не могу в это поверить! Они же дружат с пятого класса. Порой любовь разрушает дружбу, и это тот самый случай. В глазах темнеет, и мне хочется закричать от паники. Нет, нет, нет! Не делай этого, Бен.

Все девушки в зале протяжённо вздохнули: «О-о-о-у-у-у», а парни завопили: «Так держать, чувак!», изредка посвистывая. Бен смущённо улыбнулся, но не остановил свою тираду.

– Я влюблён в тебя с девятого класса. Ты самая чудесная девушка, которую я знаю. Мне нелегко это говорить, но мысль признаться в своих чувствах давно засела в моей голове. Поэтому я дал себе слово признаться, если наша команда одержит победу. Эту победу я дарю тебе. Я люблю тебя, Роуз! – закричал в микрофон Бен, и стадион загудел как осиный улей.

Вот и все… это конец. Я не знаю, что делать, куда прятаться. Все ребята из школы здесь и им известно, кто такая Роуз. Это провал!

– Роуз, пожалуйста, подойди ко мне, – попросил Бен. Толпа скандировала: «Иди, иди, иди!». – Роуз?

Тишина. Бен растерянно пробежал взглядом по передним рядам, пытаясь найти знакомое лицо, но безуспешно. Её нет. Я не знаю, что сейчас чувствует Бен, но по его разбитому взгляду становится ясно, что он убит. Безответная любовь приносит много боли. Мы влюбляемся в тех, кто никогда не будет с нами. Вот ещё одна причина, по которой я никогда никого не полюблю! Мазохисты, чтобы сделать себе больно, уродуют тело, а мы, чтобы сделать себе больно, влюбляемся. Есть ли в этом разница? Ответ – да, но еле ощутимая: когда ты режешь себя, шрамы остаются на теле, а когда влюбляешься, шрамы остаются на сердце. Увы, но любовь приносит только беды. Она напоминает самую тяжёлую болезнь, и мы болеем человеком, без шанса на излечение. Не думала я, что любовь – такая нервотрёпка. Несчастный Бен.

Он продолжал стоять и смотреть куда-то вдаль, но теперь без цели. К нему подбежал вспотевший Коди и что-то прошептал на ухо. Парень отдал микрофон судье, после чего они с другом удалились. Все начали перешёптываться. Это так неприятно… Ужасно, когда о тебе говорят за спиной. Первая мысль в голове – побежать за парнем и утешить его.

Я неуклюже схватилась за рюкзак, толкаясь, прошла сквозь ряды и побежала по лестнице к выходу. Лишь бы их не упустить… Я забежала в мужскую раздевалку. Запах витал отвратительный: что-то между хлоркой и потом. Пройдя шкафчики, заметила на лавочке сидящего рядом с Беном Хвостика. Они даже не взглянули на меня.

– Бен, мне очень жаль, – еле слышно прошептала я, подбираясь к ребятам.

Блондин молчал.

– Где она? – растеряно спросил Коди.

– Я не знаю, она не отвечает.

Бен вскочил со скамьи и подошёл к зеленому шкафчику, опираясь на него руками. Я замечаю его напряженные плечи, то, как нервно он дышит. Он зол, очень зол. Вот, что с человеком делает боль. Она его ломает, превращает в дикого зверя. Бен буквально одичал. Он начал бить кулаком по шкафчику, пока его не прервал Коди.

Бен разбил кулак, и от бессилия я закрыла глаза. Не терплю крови… Не то, чтобы я её боялась, просто мне становится плохо от мыслей, что кому-то очень больно. Не считая себя. Мне можно причинять себе боль.

– Твою мать! Я полное посмешище! – крикнул Бен, и венки на его шее разбухли.

Я старалась сохранять спокойствие, но мне не удавалось. Мне плохо, но блондину хуже, я должна переждать бурю.

– Она обещала, что придет… – произнесла я, но меня перебили.

– Ты не могла сказать, что её нет?!

– Я думала, что ты знаешь. Ты же не видел её на протяжении всей игры!

Бен снова выругался и сел напротив нас с Коди.

– Я вообще-то был занят и не обращал внимания на трибуны!

– То есть, теперь виновата я?!

Все переглянулись. Мне становится противно. Я борюсь с эмоциями, вырывающимися в виде слез. Почему я?! Меня обижают чужие обвинения. В чем моя вина?! Это ему не стоило признаваться в своих чувствах перед толпой, тем более не зная, взаимны ли они!

Я медленно закивала, сделав выводы, а потом резко встала с места и понеслась прочь из раздевалки.

Я бежала и плакала. Плакала, не глядя на дорогу и мечтая о нелепой случайности, которая может закончиться фатальным исходом.

Дневной свет резал глаза, и от дискомфорта мне пришлось прищуриться.

– Рэйчел? – я расслышала чей-то голос вдали, но не оглянулась.

Мне плевать на всех. Мне надоело переживать из-за каких-то уродов. Я устала!

– Эй, Рэйчел! – снова реплика сзади.

Меня остановила крепкая рука, развернув к себе лицом. Передо мной предстал парень. Я не могла рассмотреть его лицо из-за прикрывавших глаза слез и ослепительного солнца, поэтому я прикрыла глаза рукой. Это был Эрик. Его выражение лица сразу переменилось, когда тот заметил слёзы.

– Ты? – я быстро моргнула, позабыв, что хотела сбежать.

– Ты что, плакала?! – игнорируя мой вопрос, воскликнул Эрик.

– Нет, пусти.

– Что случилось? Тебя кто-то обидел?

– Нет, всё хорошо!

– Пошли, – приказал брюнет, – я отвезу тебя домой.

Я не успела возразить и вообще вникнуть в суть происходящего. Эрик решительно вел меня к своей машине, и как бы я не сопротивлялась, в глубине души мне хотелось разделить с кем-то свою обиду. В наших отношениях ничего не изменится. Мы друг другу никто. Мы друг другу никто!