Иногда я думаю, что в своей жизни я всего-то зритель, а актёр, которому досталась главная роль, это окружающий мир: дорога, транспорт, постройки, прохожие, небо и разнообразные облака, звуки и запахи. Я наблюдатель, и это лучшее, что может быть, потому что, сидя на одном месте, задумываясь обо всех крошечных вещах, я становился одним целым с мирозданием. Я смешивался с толпой и начинал наконец-то любить себя.
Этот парень, наблюдатель, он не испачкан, он невинен и все ещё по-доброму наивен. Ной, которому не противно от себе подобных. В некоторых случаях мне кажется, что я страдаю мизантропией и оправдываю свою неприязнь к людям поступком дяди. Быть может, не настигни меня то зло, я бы вырос улыбчивым и открытым к общению мальчиком? Наверное, да.
Моя любовь к наблюдательности приносит немало пользы, ведь, если человек слышит, внимает и даже говорит глазами, то ему раскрывается то, что для остальных – незримые мелочи. Но в мелочах богатство.
Я хорошо понимаю людей и могу понять, что у них на уме и о чём они молчат. Также я много анализирую, будь это хоть действие постороннего человека или всплеск эмоций. Я просто обязан задать себе целый список вопросов «почему», «для чего», «возможно ли». Это помогает мне оценить ситуацию объективно и не наткнуться на предубеждение.
Если вы человек, которому противна реальность, вы, вероятнее всего, пленник романтизма. Любите фэнтези, фильмы предпочитаете глубокие и драматичные, а ваша любимая группа это кто-то вроде The Neighbourhood. Вероятно вы романтизируете то, что романтизировать категорично не рекомендуется. К примеру, то же самое дерьмо, произошедшее с вами в далёком прошлом. Вас били родители? Ваш отец пытался повеситься на ваших глазах? Друзья использовали и унижали?
Я считаю это травмой. Я тоже романтизирую свою жизнь. Эти странные бесформенные джинсы на один размер больше, эти растрепанные шоколадные волосы, эти мои долгие гляделки в потолок на постели под музыку.
Я не в порядке, это мне отчётливо видно, ровно также, как дно моря в безоблачную погоду, но романтизировать свои проблемы куда легче, чем решать их.
Вот и сегодня, несмотря на громоздкое нежелание вставать с постели, я приложил усилия покинуть реальность и унестись на выдуманной машине вместе с Одиссеем в другую жизнь.
– Эй, мама сказала, чтобы ты собрал своё белье и принес на стирку, – Чарли не постучался и ворвался в мою комнату, как к себе, чем злил меня с самого утра.
Почему даже в воскресенье я не имею право на сон? Перевернувшись на бок, я сонными глазами и с мерзким вкусом во рту после вчерашнего пива изучал веселого брата. Рука кое-как меня слушалась и указывала на распахнутую настежь дверь, отчего я мельком видел хлопочущую мать.
– Пошёл вон, – зевком ответил я.
– Ещё она сказала, что если ты сам не принесёшь, то придёт она.
– На счёт три я бросаю в тебя тапок, – полуприкрытыми от дремоты глазами, я пальцами нащупывал поверхность пола, желая наткнуться на домашнюю обувь.
– Только попробуй! Я маме скажу, что ты меня бьешь, – ехидничал Чарли, выказывая внимание моим туалетным принадлежностям на рабочем столе с ноутбуком.
– Малявка, я предупреждал!
– Ааа, мама! – Чарли практически завизжал и выбежал за дверь, с застывшим ужасом на лице потянув за собой ручку.
Тапок шлепнулся о дверь, а я, чей сон наглым, вандальным образом отогнали, приподнялся на разворошенной постели, потирая переносицу. Я не завтракал и на уговоры мамы съесть хоть бутерброд обнадежил её тем, что обязательно перекушу по дороге. Она знала, что я лгал, лишь бы отвязаться, поэтому так укоризненно посмотрела на меня перед уходом.
Воскресенье ребята, которые всю ночь танцевали и пили, обычно проводят в постели до полудня, я же, ранняя пташка (приукрашено, естественно), не смог спать спокойно, мысленно возвращаясь к плачущей Пейдж. Уж сильно повлияли на меня её слёзы, и пока их причина не всплывет наружу, я не намерен бездействовать.
С другой стороны, было трудно заставить себя добровольно прийти к дому, хозяина которого я ненавижу. Я так перенервничал, что выкурил в туалете две сигареты подряд, успев испугаться, что мое баловство с курением такими темпами может обратиться во вредную привычку.
Каждый шаг это борьба не на жизнь, а на смерть. Я будто разделился на две части и каждая из них дралась до крови: то тянет обратно домой, то повторяет, что это ради кузины, которую я из-за своих страхов бросил. Когда-то давно мне было известно всё об её жизни, и когда я говорю «всё», то это именно «всё»: с кем она дружит, что любит на десерт, на что аллергия, где находятся её родинки и почему она боится пчёл. Пейдж была не просто моей любимой сестрой, но и лучшим другом, однако камень преткновения, в лице её мерзкого отца, разделил нас на сотни или даже тысячи миль. Теперь я даже не знаю какой цвет она предпочитает остальным.
Я плохой брат, подлец и эгоист. Смотреть в глаза Пейдж, после всего, что произошло между мной и Элвисом, это бессовестно. Узнай она мою страшную тайну, смогла бы и дальше со мной поддерживать связь? Думаю, нет. Она, скорее всего, пошлёт меня в ад.
Первым делом, добравшись до лужайки дома тёти Миранды и Элвиса, я осмотрелся: его машины нет, значит, он либо уже уехал, либо загнал автомобиль на задний двор, и тогда мне придётся проглотить свою гордость и войти внутрь, заговорить с ним, встретиться глазами и обжечься, а я и без того весь покрыт невидимыми для остальных нарывами. Если бы только мой недуг исчез, не ковырял мне душу своим существованием…
Дверной звонок у Элвиса не работал и тот не спешил его чинить, поэтому я сразу постучался, попятившись назад, надеясь рассмотреть через кусты, припаркована ли на дорожке машина. Только я вытянулся подглядеть, как в ту же секунду входная дверь резко отворилась, и я вернулся на место.
Сюрпризы с раннего утра – неоднозначный знак. Я нахмурился, найдя перед собой не Пейдж и даже не Миранду, а ту самую грубиянку, которая ровно также, как и вчерашней ночью, теперь прожигала меня неприветливым взором карих, почти карамельных глаз с желтыми крапинками, кои без косметики выглядели маленькими, но выразительными, благодаря кошачьему разрезу.
Блондинка, чьи короткие локоны собраны в небрежный хвост, чавкнула и отступила, приглашая меня войти.
– Ты кто? – поинтересовался я, прежде чем пройти внутрь.
– Подруга Пейдж. Лучшая. А ты, кажется, Рой? – она скрестила руки и прищурилась.
Я запер за собой дверь, успев убедиться, что в доме, кроме нас, никого нет.
– Ной, – поправил подругу Пейдж я, снимая обувь и верхнюю одежду.
– Я Стелла. Извини, что вчера толкнула… Но ты тоже хорош, тормозил не по-детски.
– Так ты извиняешься или отчитываешь меня?
Стелла поджала губы, задумавшись над ответом. Её носик торчком и с небольшой горбинкой сморщился, а потом она просто пожала плечами, будто ей все равно. Хотя я почти уверен, что так оно и было.
– Пейдж в душе. Ты же к ней пришёл?
– Да, я подожду.
– Их нет дома, – всё-таки заметила мои постоянные бегавшие глаза по комнатам Стелла, приглашая на завтрак, – мистер и миссис Коулман рано вышли.
– Ясно.
Меня немного удивляло, что Стелла свободна хозяйничала на кухне тёти, прекрасно зная где и что лежит, расставляя приборы на стол как у себя дома, словно она здесь живёт. Тем временем я, хоть и член семьи, ничего об этом доме не знаю. Видимо, они правда очень близки с кузиной и блондинка частый гость. И это в очередной раз доказывало, что я совершенно не участвовал в жизни Пейдж.
– Ты меня совсем не помнишь, верно? – вдруг разрушила тишину вопросом Стелла, разливая в прозрачный стакан яблочный сок.
Что она имела в виду? Я вопросительно нахмурился, дёргая ногой по привычке, будто о чём-то сильно волновался. Однако, так оно и было: находиться в этом доме, где повсюду витал запах духов Элвиса и висели его фото с рыбалки, ковыряли мне внутренности. Я не мог собраться с мыслями и боялся, что в любой момент он вернётся. В таком случае мне будет нечего ему сказать. Возможно, я просто убегу. Это позиция моей жизни – бежать. По крайней мере, пока он не скопытится. Не знаю, правильно ли ждать смерть человека, чтобы вздохнуть полной грудью и перестать терзаться мыслями, но в этой мысли моя надежда на нормальное существование. Если Элвис исчезнет, исчезнет и моя боль.
– Ной! – взмахнула перед моим носом ладонью Стелла.
Я моргнул и сел ровно, извинившись за задумчивость. Она странно усмехнулась и села напротив, попросив подождать Пейдж, а уже потом приниматься за завтрак.
– Так о чём это ты?
– Не помнишь, – улыбнулась она, поджав губы, – а если так? – блондинка распустила хвост, неуклюже расчесав пальцами пряди, собрала два хвоста и растрепала короткую французскую челку, – добавь сюда ещё очки в лисьей оправе и красное платье с белым воротником.
Она смотрела ожидающе, еле сдержала смешок, но я искренне не понимал, чего от меня хотели.
– Понятно, – стянула резинки Стелла, – ты не узнал меня. Какой высокомерный!
– Высокомерный?
– Конечно, – цыкнула та, – разве не ты участвовал в городской Олимпиаде по математике средних классов? Ты занял первое место, но а я второе, серебряное. У нас с тобой даже общий снимок есть на сайте школ.
Я пригляделся повнимательнее и оторопел. Перед глазами теперь не нынешняя Стелла, а полноватая девчонка с двумя хвостиками, которая, хоть и заняла второе место, поклялась мне отомстить. Помню, тогда я подумал, что она чокнутая.
– Ах да, точно… Стелла… Ст, – черт, фамилия из головы вылетела!
– Стелла Миллер, – любезно подсказала она.
– Ага. Ты очень изменилась, – попытался я загладить свою вину за плохую память.
Блондинка заправила прядь волос за ухо и отпила глоток сока.
– Спорт, правильное питание и косметика творят невообразимое. Кто бы мог подумать, что мы встретимся снова? – заговорщически протянула Стелла, глядя на меня из-под тонких светлых бровей.
Я, прикрыв веки, хихикнул.
– Всё ещё надеешься обогнать меня? Ты злопамятная.
– Не злопамятная, а настойчивая. О, Пейдж, наконец-то!
Я быстро оглянулся через правое плечо и встретился взглядом с обомлевшей кузиной, которая очевидно не ждала меня. Её реакция вполне адекватная, если учитывать, что я никогда один сюда не приходил.
– Ной, откуда ты тут? – волосы Пейдж собраны в банное полотенце, а сама она одета в тёплые пижамные штаны в полоску, а под тонким жакетом виднелась чёрная майка.
– Я хотел узнать про твоё самочувствие.
Это не было враньём.
– Со мной всё хорошо, – улыбнулась она, – но я тебе рада.
– Давай поговорим, – в лоб обратился я к ней с просьбой.
Стелла сказала:
– Я вас оставлю.
– Да брось. Что нового ты услышишь?
Блондинка метнула взор в мою сторону, в ожидании моего окончательного решения. Я мягко кивнул. Если они правда лучшие подруги, то Стелла должна знать, что с Пейдж происходило. В этом смысл дружбы, не так ли? Быть рядом в тяжёлые моменты, и не просто быть, но и уметь поддержать.
– Тебя правда никто не обижал? – я всё-таки хотел убедиться в невиновности Льюиса, ведь, откуда мне, пьянчуге, было знать, врет он или не врет.
О проекте
О подписке