– Пощади, – бухнулся на колени бандит, – я все сделаю. Я, я испугался.

Блондинка даже рот открыла от такого зрелища.

– Последний шанс, – прошипел Радим. – Беги, червь, куда приказано, и пой так громко, как только сможешь. Клеймо на твой груди всегда скажет мне, где ты, и что делаешь. Еще раз ослушаешься, и все, твоя душа отойдет мне.

– Я все сделаю, – лицо Борца искривилось, на нем появилось мерзкое плаксивое выражение, он был сломлен и жалок.

– Я услышал, – прошипел Вяземский. – У тебя есть ровно полчаса добраться туда, где ты уже должен быть. Если нет, ты мой. – И тут он рявкнул на всю комнату, – беги, червь, беги, – а потом захохотал.

Блондинка, услышав голос из пустоты, моргнула своими длинными ресницами и отправилась в обморок, а Борец вскочил с колен и просился на выход из комнаты.

Радим же усмехнулся и направился обратно к зеркалу, в котором был открыт проход в его квартиру.

Дальше все пошло по накатанной. Упырь прыгнул в гелик и рванул из дома, едва не снеся ворота. Радим следил за маршрутом через зеркало заднего вида. Не прошло и двадцати минут с их разговора, как мерседес уже влетел на стоянку следственного комитета. Почему он решил поехать сюда, Вяземский не знал, но результат его вполне устраивал. Он едва не расхохотался, когда в допросную зашел, ни кто иной, как его старый знакомец майор Агапов.

Допросная тут была в лучшем стиле Голливуда, с двусторонним зеркалом, через которое на не замолкающего ни на секунду бандита пялились сразу человек двадцать. Ну и Радим смотрел спектакль с покаянием через стекло, жаль только, оно звук не передавало.

Сеанс продолжался четыре часа. Наконец, Борец выдохся и его, заковав в наручники, увели, но это было только начало.

Радим улыбнулся и деактивировал руну дальнего взгляда, откинулся на спинку дивана, после чего заглянул в особняк бандита и обнаружил там ребят из следственного комитета, которые уже бодро перерывали его вверх дном. Быстро просмотрев бумаги, и ничего в них не поняв, Вяземский открыл дорогу в коттедж и зашвырнул их в одну из комнат, куда только должны были наведаться следаки.

А потом началось самое приятное, он залез на сайт по автопродажам и принялся искать замену своему старенькому Ленд Роверу. Его выбор пал на черный Jeep Wrangler, довольно-таки свежий, и ценой в три миллиона с четвертью. Договорившись о встрече с владельцем, Радим отправился смотреть тачку. Хозяин без вопросов согласился отогнать ее к знакомому автомеханику для осмотра, и уже через три с половиной часа Вяземский снова был на колесах. Доллары перекочевали в карман продавца, в документы были оформлены в один момент, и с ГББД никаких проблем не возникло. Так что, к вечеру Радим уже крутил баранку собственной машины. Тачка была поновее его старого внедорожника, комфорт и начинка, все на уровне, так что, он не жалел, и оплачена она была не из его кармана, вернее из его, но все же левак.

Зазвонил служебный телефон высветивший номер Бушуевой.

– Слушаю, товщь подполковник, – с легкое, едва заметной иронией произнес он, беря трубку.

– Дикий, это ты кашу заварил? – поинтересовалась она весело. – Весь город на ушах стоит, все в разгоне, десятки обысков, число задержанных приближается к полусотне.

– Я, – ответил Вяземский. – Правда, я молодец?

– От скромности ты не умрешь, – рассмеялась Бушуева. – Но ты действительно красавчик. Одна ночь, а такой результат.

– Только в Москву не сообщай, – попросил Радим, – им это без надобности. Если сами пронюхают, я разберусь.

– Договорились, – легко согласилась Ольга. – Все, пошла, сегодня буду до ночи занята в управлении, а в субботу мы с девочками встречаемся в гипермаркете, нам закупки пора начинать. У тебя замечательные друзья. Увидимся завтра вечером.

– Хорошо, – легко согласился он, – до завтра, милая.

Веселым выдался этот новый год. Радим стоял у мангала, на котором рядком лежали одиннадцать больших шампуров, за его спиной в главном зале коттеджа прекрасная половина человечества сервировала стол. Мужчины сидели на плетеных креслах на веранде и трещали за политику, до полуночи оставалось два с половиной часа.

Стас поднялся и направился ко второму мангалу, где запекались овощи, и так пожевать, и на салат.

– Может быть, тебе помочь? – предложил он, проверяя готовность.

– Знаешь же, что отвечу, – отмахнулся Радим.

– Конечно, знаю, – втягивая носом аромат жаренного мяса, ответил друг. – Поговорить о том, что случилось, некогда было, – произнес он. – Может, расскажешь, как ты попал на службу в ведомство «плаща и кинжала»?

– Случайно вышло, – вертя шампура и сбрызгивая их маринадом, ответил Вяземский. – Правда, случайно. А как? Это уже государева тайна, и говорить я насчет этого не имею права.

– И, конечно, ты не скажешь, кто твою машину взорвал?

– Вот тут без понятия, – соврал Вяземский. – Хорошо, заначка на черный день была, и я себе джип прикупил.

– Да уж, серьезный агрегат. И в городе не стыдно показаться, и по бездорожью пройдет.

– Секретничаете? – раздался у них за спиной голос Ольги. – Я вам тут принесла немного счастья.

Радим обернулся. Бушуева была невероятно красива, правда, зря она в платье на мороз вышла, но хорошо хоть догадалась надеть короткую шубку и шапочку. Ее черные локоны рассыпались по плечам, а серые, почти серебряные, глаза смотрели на Вяземского с теплотой. В руках она держала поднос, на котором четыре рюмки, одна с коньяком для Стаса, одна с виски для Радима и пара с водкой для Темы с Серегой. Еще тут имелось блюдце с маринованными огурчиками, стаканом с томатном соком для запивки. Мужчины разобрали рюмки, но прежде, чем Дикий успел что-то сказать, влез Стас.

– За прекрасную спутницу Радима. Мы очень рады, что ты примкнула к нам, и что ты позаботилась о четверых замерзших мужиках. За тебя, Оль!

– За Ольгу! – дружно гаркнули остальные в три глотки, опрокидывая в себя спиртное.

– Спасибо, – засмущавшись, произнесла Бушуева. – Заканчиваете и двигайте домой, мороз крепчает.

– Правильно, – возвращая рюмки на поднос и залпом допивая остатки сока, согласился Сергей. – Иди в дом, мы-то нормально оделись, а ты в платье тонком.

– Скажи там всем, пять минут, и можно садиться, – попросил Радим, и под одобрительный гул друзей притянул к себе Ольгу, поцеловав ее в губы. – Беги, – шепнул он ей и, развернувшись к пышущему жаром мангалу, принялся вертеть шампура, не давая мясу подгореть и высохнуть, нет ничего хуже шашлыка, из которого ушел сок, разве что угли.

– Радь, овощи готовы, мы тоже пойдем, – крикнул Стас, сгружая все на блюдо и направляясь к дому. – Давай, не задерживайся, жрать уж больно хочется.

– Конечно, – ответил Вяземский, – у меня почти все готово.

Вскоре хруст снега под подошвами тяжелых зимних ботинок стих, хлопнула входная дверь. Радим покрутил пару шампуров, которые подрумянились чуть больше других, и тут его взгляд упал на темный лес, начинающийся метрах в пятидесяти от него. Он словно прикипел к нему, высокие сосны, сугробы по пояс, и тут сердце снова кольнуло, на мгновение захотелось тишины, чтобы потрескивали в печи дрова, отблески пламени метались по деревянным стенам. Захотелось спокойствия зимнего леса, чтобы, когда входишь покурить, слышать треск стволов деревьев в мороз, а не шум города, ругань из-за парковки и орущую среди ночи сигнализацию. Не зря Радима прозвали Диким, одиноким в брошенной деревне он чувствовал себя куда лучше, чем в суетном шумном городе.

– А почему бы и нет? – произнес он, снимая шампур из центра и перекидывая его на край, чтобы не сгорел.

Деньги есть, машина есть, вокруг Энска хватает деревень. Почему бы не прикупить домик на окраине? Да, конечно, там тоже бывает людно, особенно летом, но все равно куда меньше, чем в городе. А насчет удобств – есть немало поселений, где вода и газ. А септик поставить – не проблема. Решено, он покупает дом, не сейчас, по весне, чтобы привести его в порядок, чтобы было, куда вырваться из суеты. Высоцкий пел о романтиках, которые возвращаются в суету городов и потоки машин, а его тянуло убраться от всего этого. Кроме того, он – ходок, секунда, и он в городе, прямо в своей квартире.

Ольга подошла к большому панорамному окну, оставив за спиной суетящихся возле стола мужчин и женщин. Ей стало жарко и она, сунув ноги в валенки и набросив на плечи шубку, вышла наружу. Раскочегарив электронную сигарету, Бушуева остановилась на крыльце, выпустив в небо струйку дыма. Здесь было очень тихо, пред ней открывался вид на заснеженную беседку, в которой сегодня пили чай по приезде, из настоящего самовара на дровах. Бушуева даже не знала, что такие еще остались, большие, со слегка мятыми латунными боками. Было здорово. За беседкой был не такой уж и далекий лес, справа дорожка к замерзшему озеру, где завтра по плану катание на коньках. Это так здорово, выбраться сюда на целых два дня, первый раз она отмечала новый год вне города. Ольга нашла взглядом Радима, тот стоял у мангала и крутил шампуры, но смотрел он не на мясо, а в глубину леса. В этот момент она ощутила его отчужденность, поняла, почему его прозвали Диким. Она почувствовала, как он от них всех в этот момент отдалился, замер, готовый рвануть туда, во тьму, в холод, чтобы побыть одному в тишине и покое. А еще она подумала, что не прочь уйти с ним. Вот он подхватил шампуры и уложил их на здоровое блюдо, затем настал черед решеток с курицей, которые жарил на соседнем мангале. Развернувшись, он заметил Ольгу и, подмигнув, направился к дому. Вообще, когда все это начиналось, она сунулась было со своей помощью, но Стас, который знал Радима куда дольше, покачал головой и увел ее в сторону, сказав только одну фразу:

– Он никого никогда не подпустит к шашлыку, ни советчиков, ни помощников.

– Пошли, – произнес Радим, легко взбегая по ступенькам с тяжелым блюдом, от которого шел великолепный запах мяса, смешанного с дымом.

От его отчужденности не осталось и следа, он снова был с ней, с ними. И ей стало тепло, и уютно, как никогда не было ни с кем.

Это был замечательный новый год. С боем курантов били в потолок пробки шампанского, все друг друга поздравляли, звонили родне и знакомым, танцевали и запускали фейерверки. В общем, весело. Огромным преимуществом их дружной компании было то, что никто никуда никого не тянул, всем дозволялось проводить время так, как заблагорассудится.

Вот и Радим часа в три ночи, устав от движения, придвинул к камину большое, фактически двухместное кресло, уселся в него и замер, глядя на огонь. Вскоре в доме стало тихо, народ, утомившись и пожелав ему спокойной ночи, разошелся по номерам. Тихий цокот каблучков по деревянному полу, в комнате стало куда темнее, и фактически единственным источником света остались языки пламени, мечущиеся по темным стенам.

– Не помешаю? – поинтересовалась Ольга, привычно забираясь к нему на колени, и скидывая надоевшие туфли.

– Не помешаешь, – ответил Вяземский, и снова уставился на огонь.

Девушка положила ему голову на плечо, и тоже замерла, завороженная пляской огня.

– Я покупаю дом за городом, в тихом месте, – задумчиво, словно самому себе, произнес Радим.

– А меня с собой возьмешь? – неожиданно для самой себя спросила Ольга.

– Если ты захочешь, – на полном серьезе ответил Вяземский и замолчал, только приобнял Бушуеву и покрепче прижал ее к себе.

Так они сидели, обнявшись и молча глядя на огонь, пока тот не начал затухать.