Бездомные Фае не знали правил «чести сидхе», а их суть всегда оставалась изменчивой и многие, со временем, преображались в нечто, что люди называли демонами.

И одно дело когда подобный аромат чуткий нос улавливает в Алькаде, а совсем другое:

– Я ведь в сердце Метрополии, – прошептал Арди, вновь оборачиваясь к двери.

Атта'нха всегда учила, что когда Арди станет полноправным охотником, то, если он действительно считает себя Говорящим, следующим достойными путями, то при первой же встрече с «Бездомными Фае», в его задачи будет входить отпугивание этих созданий от родной стаи.

– Мне несколько раз сказали не выходить из комнаты, – напомнил себе Арди и, подумав еще немного, добавил. – И, тем более, здесь нет моей родной стаи.

Кивнув своим мыслям и утерев холодный пот, выступивший на лбу, юноша вернулся обратно к столу и…

– Но зачем ты тогда взял посох? – спросил он сам у себя, после того, как обнаружил в собственной правой руке теплую, немного шершавую поверхность дубового посоха.

Постояв пару мгновений в прострации, Ардан снова развернулся к двери.

– Ты точно об этом пожалеешь, – произнес он тихим шепотом.

И в этом юноша был уверен. Но также он был уверен и в том, что если сейчас оставит ситуацию без внимания, то как минимум несколько месяцев, если не целый год, будет мысленно к ней возвращаться и корить себя за малодушие.

– Дурацкие приключения, – прошипел Арди. – Ну почему нельзя просто провести пару-тройку… десяток вечеров в хорошей библиотеке, а не вот это всё…

С этими словами он подошел… нет, вовсе не к двери. А к самому темному месту, куда даже при полуденном солнце и зажженных масляных лампах никогда не падал свет.

Там таилась тьма, не знавшая поражений и претензий на свое безграничное царствование с того самого мгновения, как впервые поселилась, теперь уже, на законной территории безусловных владений.

Иными словами – Арди подошел к стене, а затем, наклонившись, приложил щеку к полу и посмотрел на пространство под шкафом.

Он протянул ладонь, заводя её так глубоко, как только мог и, когда коснулся тех мест, куда даже тряпки и швабры прислуги не добирались, замер, после чего, по науке Скасти, открыл сознание окружающему миру.

Он ощутил липкую, немного холодную, пугливую субстанцию, встревоженным котенком старающуюся как можно дальше отодвинуться от чуждого ей тепла кончика пальцев. Арди же, прошептал слова, выученные им из свитков Волчицы.

В этих словах крылись не звуки, а, скорее, образы. Спокойствия, безмятежности и обещания забвения. Именно то, что несла в себе беспристрастная тьма, в которой никто и никогда не знал испуга или тоски. Та тьма, что живет вдали от метаний душ и разума. Совсем другая, нежели её сестра, которой пугают маленьких детей.

И маленькая, испуганная полоска черноты, услышав слова, откликнулась на зов Арди и обвила его пальцы, опускаясь на них холодным, едва ощутимым, покровом незримого шелка.

Юноша же, аккуратно вытащив руку, поднял тьму перед собой и обернулся в неё, как в плащ. Мир вокруг разом посерел и померк, а сам Арди закашлялся и едва не потерял концентрацию.

Он, прежде, редко пользовался искусством Эан'хане так часто, как последние несколько месяцев. На тропах охотников ему это не требовалось, а в Эвергейле – как-то не случалось.

– «Успокойся», – прошептал он сам себе.

Задышав ровнее, Ардан выпрямился и, ощущая на плечах покров тьмы, подошел к двери. Он не мог закрыть глаз и старался лишний раз не моргать, чтобы не потерять связь с тем истинным миром, что скрывался под пологом видимого неискушенного зрителя. Благо, после тренировок в поместье Анорских, ему удалось отделять нужные ему «детали» от «общей картины».

В играх со Скасти у Арди получалось удерживать подобный Взгляд не дольше нескольких минут. Оставалось только надеяться, что занятие со Звездной Магией действительно влияли на его искусство Эан'хане ибо, если он потеряет концентрацию и перестанет видеть мир таким, каков он есть, то Плащ Тьмы (или, как его называли Звездные Маги – «отвод глаз») мгновенно истает.

Подойдя к двери, Арди аккуратно опустил вниз ручку и, вознеся молитву Спящим Духам, вышел в коридор. В истинном своем виде тот ничем не отличался от того, что видели остальные. Но это и не удивительно, учитывая, как часто его убирали и, скорее всего, как редко здесь происходило нечто из ряда вон выходящее.

Аккуратно ступая по кромке ковра, стараясь не попадать туфлями по глубокому ворсу, а каблуками – по паркету, Арди двигался в сторону, куда его манил запах Бездомного Фае.

И каждый раз, когда он видел проходящих мимо людей, будь то слуги, занимавшиеся бесконечной уборкой, в которую входили протирание гобеленов, надраивание до блеска доспехов, полирование спинок и подлокотников кресел, диванчиков и тумб, или же патрулирующих стражников – единственных во дворце, кто носил оружие, Ардан замирал.

Плащ Тьмы лишь отводил от него взгляд, но это не означало, что кто-то не мог заметить непонятно откуда берущихся следов на ковре (именно для этого Арди и старался не наступать на глубокий ворс), или же услышать цоканья каблуков (потому и не ступал на паркет), а может и дыхания.

Увы, не дышать юноша не мог, так что приходилось делать это очень медленно и осторожно.

Так, петляя по хитросплетениям коридоров, надеясь, что запомнил их переплетения в достаточной степени, чтобы не заблудиться на обратном пути, Ардан в течении едва ли не получаса блуждал по дворцу.

Порой ему приходилось на какое-то время замирать и, от нечего делать, он слушал разговоры слуг и стражи.

Вовсе не подслушивал, а именно – слушал!

Во всяком случае – так он себя успокаивал.

– Как ты думаешь, если Император повелел заложить новые военные верфи, то, мы что, – одна из служанок заозиралась по сторонам и прошептал своей коллеге, – готовимся к войне?

– Я не знаю, Маша, – развела руками её собеседница, продолжая протирать тряпочкой и без того зеркальную поверхность комода. – Но если это так, то сейчас самое время подыскать себе какого-нибудь смазливого офицера. Чтобы пил поменьше и чтобы в штанах не свербело на каждую юбку.

Первая служанка по имени Маша только отвернулась и поджала губы.

– У меня младший брат скоро достигнет призывного возраста.

– А он собирается стать офицером?

– Нет.

– Тогда мне не интересно.

– Ну тебя…

Служанки удалились в сторону и Ардан отправился дальше. Вскоре ему на пути встретились стражники, не особо собиравшиеся отходить от высоких дверей, украшенных позолотой и гербом Империи. Видимо являлись своеобразной границей разных крыльев.

– Помилование он им выдал, – прокряхтел стражник справа – высокий, худой, мужчина лет сорока с переломанным носом и немного кривой нижней челюстью. – А как по мне, то нельзя было отменять черту оседлости для нелюдей. Жили они себе на севере, глаза никому не мозолили, и всем хорошо было.

– Так сейчас не говорят, Велислав, – покачал головой тот, что слева.

Намного моложе, но тоже со следами войны на лице. В самом прямом смысле – его щеки и правой висок пересекали несколько глубоких, жутких шрамов, явно заштопанных не нитью, а конскими волосами – так, если верить рассказам Плащей, лечили полевые врачи.

– Как не говорят? – переспросил Велислав.

– Нелюди, – напомнил молодой. – Правильно говорить – первородные.

– Первородным у меня брат был старший, – фыркнул возрастной стражник, – погиб под копытами Армондской конницы. И что-то я не видел рядом с ним ни сраных эльфов, ни ублюдочных орков. И уж точно там не дымили свои сигары дворфы. Они, наверное, в тот момент, пока мой первородный старший брат хрипел с пробитыми копытами легкими, купюры в кабаре на сцену кидали.

– Дворфы и их богатства… – покачал головой молодой, – ты говоришь совсем как Тавсеры.

– А может я нахожу в их памфлетах зерно здравого смысла? – огрызнулся Велислав. – Наши предки не для того, кровью и потом, сбрасывали с себя ярмо Эктаса, чтобы теперь мы тут строили, как это там называется…

– Ты о чем?

– Ну это, Вечные Ангелы, как вы, молодые, говорите…

– Справедливое общество?

– Вот! – щелкнул пальцами возрастной. – Точно. Справедливое, драл я его в глотку, общество. Говно эта ваша справедливость. Воняет от неё за версту. Не было в этом мире никогда и ничего справедливого, кроме, разве, того, факта, что все мы сдохнем.

– Кроме эльфов? – почему-то улыбнулся молодой. – Они-то живут столетиями.

– А, драть их в глотку, – отмахнулся Велислав.

– Слушай, всегда спросить хотел, а откуда вообще к тебе привязалась эта фраза – драть в глотку что-либо?

– А я не рассказывал? Был у меня сержант в роте, так он…

Подозревая, что разговор никогда не закончится, Ардан аккуратно подошел к тумбе и, стараясь не делать лишних движений, смахнул с неё подсвечник.

– Проклятье!

– Срань Светлоликого!

Стражники, скорее от неожиданности, чем от испуга, подскочили на месте и, переглянувшись, не говоря ни слова, обнажили сабли и направились в сторону упавшего серебра. Арди же, невидимый для их глаз, проскользнул мимо и, надеясь, что за дверными петлями здесь ухаживали так же скрупулезно, как и за прочим убранством, приоткрыл дверь.

Ни скрипа, ни треска.

Слава Спящим Духам…

Проскользнув внутрь, Ардан оказался в… очередном коридоре. Ничем не отличавшимся от того, что покинул недавно и по близнецам которого блуждал последнее время. Разве что здесь не было ни стражи, ни слуг. Это юноша определил по отсутствию характерного запаха гуталина на армейских сапогах, и пудры и духов на шеях служанок.

И все же, сохраняя прежнюю внимательность, все так же стараясь лишний раз не моргать, Ардан шел в сторону источника запаха. А тот все приближался и, с каждым метром, душил юношу все более и более глубокими и тянущими внутрь себя ароматами.

В какой-то момент Арди и вовсе показалось, будто он и есть тот несчастный, что увяз в трясине и теперь, тщетно, барахтается, отчего вязнет лишь глубже. И благодаря этому он понял, что нашел нужное место.

Встав около приоткрытой двери, юноша уже было заглянул внутрь, как на мгновение замер.

«Уже поздно думать о том, правильное ли это было решение», – напомнил он сам себе и, все же, посмотрел что творится по ту сторону дверей.

И стоило ему только заглянуть, как тут же стало понятно – это была поганая идея и, на будущее, стоит помнить слова Йонатана и не лезть не в свое дело.

Стены покоев внутри оплетали темные, хрустящие древесные корни. Они копошились и роились змеиной свадьбой, сливаясь друг с другом и перехлестываясь на манер спутанных волос утопленницы. Но стоило присмотреться, как становилось понятно, что это не корни, а лапы. Гибкие, лишенные суставов, дождевыми червями и личинками навозных насекомых, они облепляли все, чего касались, пока не соединялись где-то под потолком в мареве жужжащего облака, одновременного походящего на сову, паука и мертвый куст, побитый зимним градом.

Четыре ярких глаза на морде чудовища светились неестественным, золотым сиянием и смотрели вниз, на сморщенного, маленького человека, похожего на куклу.

Арди едва не зажмурился из-за увиденного, но, все же, сумел удержать концентрацию. В нос же пудовым кулаком ударили запахи болота и гнили.

– Значит, в этой битве мы потерпели поражение.

– Да, мой господин, – склонилась кукла. – Шанти'Ра предали нас.

– Степные орки и матабар всегда имели тесные связи, так что это предсказуемо и неудивительно, – голос Безродного звучал сродни тому, как звучит чавкающая, хлюпающая весенняя грязь или же, как чавкает морда падальщика в зловонных останках давно павшей добычи. – И все же, у меня теплилась надежда, что мы сможем с этой стороны сделать укол Императору.

Последнее слово Безродный сплюнул так, будто даже произносить его было неприятно.

– Вы удивительно спокойны, мой господин.

– А у меня есть поводы для беспокойства? – хмыкнул Безродный. – Мальчишка матабар – это лишь одна из пешек в партии, где фигур куда больше, чем даже ты, мой верный слуга, можешь себе представить. И то, что у нас не получилось его использовать так, как было задумано, ничего не меняет в общей картине происходящего. Отложим, пока, его в сторону. Пусть за ним приглядывают наши верные соратники, но без особых усердий.

– Но в донесении второй канцелярии…

– Если бы, слуга, я беспокоился из-за каждого неуча, обладающего способностями в искусстве Эан'хане и Звездной Магии, то давно бы уже сошел с ума.

– Но этот неуч – потомок Арора.

– Арор, – фыркнул монстр. – Арор был слеп, глух и нем. Никогда не видел дальше своих нелепых представлений о благородстве и чести. И теперь он мертв. А я жив. Что мне его щегол… Я больше, чем уверен, что уже после Нового Года он подожмет свой хвост и вернется к родным.

– А что делать с ними?

– Ничего, – прохрустели ветви. – Полковник что-то подозревает… не хочу давать ему лишней пищи для размышлений. Оставь все, что связано с Эгобарами, до лучших времен. Уже сегодня отзови своих людей из Дельпаса. Не стоит распылять наши ресурсы… А пока, пожалуй, займемся другими фигурами на доске. Что там с нашими планами насчет…

Внезапно монстр осекся и его четыре глаза устремились к двери. Арди, скрытый мраком, отодвинулся в сторону, но, в процессе, зацепился мизинцем за косяк и, резкая вспышка боли, вкупе со всем, что он только что услышал, заставила его потерять концентрацию.

– Ты не закрыл дверь, слуга, – прозвучал вполне себе обычный, человеческий голос.

– Да, мой господин, – ответил ему тоже вовсе не кукольный.

Арди, стараясь не дышать, стоял, прислонившись спиной к стене и слушал шаги приближающегося человека. И, перед тем, как тот закрыл дверь, Ардан успел увидеть очертания силуэта того, кто сидел за массивным, черным роялем. Внешне – простой человек, разве что на его правой руке отсутствовал безымянный палец.

После того, как дверь захлопнулась, Ардан, все так же, насколько мог, аккуратно, стараясь не шевелиться, снял туфли и, подняв посох, аккуратно зашагал в сторону дверей.

В его голове билась всего одна, единственная, мысль:

«Зачем… ну зачем… тебе ведь говорили – не выходи из комнаты!»

И, все же, он вышел, и, в результате, стал свидетелем того, о чем догадывался прежде – кто-то пытался не допустить его появления в столице, но вовсе не по той причине, о которой думал Ардан.

Это никак не было связано с его родословной, а тем, что его смертью хотели уколоть Императора. Вот так вот просто и незатейливо – уколоть. И это все, чего стоила его жизнь.

Спящие Духи…

Подойдя к дверям, ведущим из коридора, Ардан посмотрел на стражников, все еще обсуждавших каким образом мог свалиться подсвечник.

Надев обратно туфли и, держа в руках посох, юноша вздохнул и покачал головой. Ему даже пытаться не надо было – он знал, что не справиться с тем, чтобы еще раз соткать накидку из тьмы. Так часто за день использовать искусство Эан'хане у него попросту не хватало сил. А это означало только одно:

– Прошу прощения, господа, – произнес Ардан, специально спотыкаясь о собственную пятку и, едва, не кубарем влетая в коридор. – Ой… мда… а вы… ик… ой… а тут… мне бы обратно… там… это…

Оставалось только надеяться, что его спектакль, в котором он изображал завсегдатаев салуна, когда те перепьют виски или водки, увенчается успехом.

– Еще один, – крякнул старик, – напился до того, что регалии свои где-то потерял.

– Рег… рега… регальки? – икал Ардан, держась за стену и пряча лицо в складках сумрака. – А причем тут… ой… галька?

– Талит, – окликнул молодого Велислав. – Иди, помоги, господину магу, найти его покои.

– А почему я?

– Потому что ты моложе, а меня раздражают даже трезвые маги, не говоря уже о в стельку пьяных.

– А кто тебя, тогда, Велислав, не раздражает?

Молодой подошел к Ардану и закинул его левую руку себе на плечо.

– Здоровенный какой, – прокряхтел он.

– Ты меня не раздражаешь, Талит, – дернулись уголки губ Велислава, – в те моменты, когда рожи твоей, уродливой, не вижу.

– Иди ты в задницу, – огрызнулся стражник и повернулся к Ардану. – Помните, господин маг, куда вам?

– Ко-ко-конечно, – закивал Арди, все так же, пряча лицо. – Во-о-о-он туда.

И ткнул посохом в сторону… окна.

– Понятно, – вздохнул молодой. – Пойдемте тогда… будем искать.

И они направились в противоположную сторону. И, когда Арди думал, что опасность миновала, старший, внезапно, окликнул напарника.

– Талит!

Время словно замедлилось, а Ардану казалось, что стук его сердца слышен по всей Метрополии. Мгновения растянулись на целые года и…

– Сменщика позови, если будешь задерживаться, – буркнул Велислав. – В карауле двое должны стоять.

– И без тебя знаю.

С этими словами они поплелись по коридорам и, спустя минут десять оказались, как теперь понимал Арди, в гостевом крыле, в который обнаружились куда более короткие пути, нежели тот, коим следовал недавно юноша.

Около самой двери Ардан «слез» с плеча стражника и, похлопав того по плечу, потянулся к латунной ручке.

– Господин маг?

– Мм-дааа? – протянул Арди, утыкаясь лицом в косяк.

Он сжал посох так крепко, что… что понятия не имел, зачем это сделал. Он даже не представлял, что ему делать, если стражник его узнает (вдруг видел на балу) или задаст какой-нибудь ненужный вопрос или… да еще тысячи других таких «или».

– Вы, пока не проспитесь, лучше не выходите, – прозвучало за спиной, – в этом лабиринте даже после нескольких лет службы, порой, плутаешь. И это на трезвую голову.

– А… ага… да-да… м-дааа… ну да…

И Арди, прошмыгнув в свои покои, закрыл дверь и медленно, чуть ли не задыхаясь, пытаясь унять бешено бьющееся сердце, сполз по стене.

В его сознании кружились сотни мыслей, но одна из них звенела громче других – все, о чем его предупреждали прежде, вовсе не являлось преувеличением или сгущением красок.

Ему нельзя высовываться не только из комнаты, а вообще – высовываться. И, самое главное, в следующий раз так сильно может и не повезти.

Арди отдавал себе полный отчет в том, что его актерских способностей было не достаточно, чтобы обмануть даже самого наивного и доверчивого из людей. Так что единственное, чем он был обязан успеху, так это тому, что во Дворце был праздник, на который не приглашали абы кого и потому стражи, которые за прошедшие ночи явно встретили далеко не единственного нетрезвого гостя, не сильно внимательно отнеслись к ситуации.

А еще…

Еще тот Бездомный Фае. Или же не Фае, потому как, без Взгляда, выглядел вполне обычным, пусть и не с полным комплектом пальцев, человеком. Что, если верить свиткам Атта'нха было попросту невозможным и…

– Меня это не касается, – покачал головой Арди, а затем вспомнил, что именно он услышал. – Ну ладно… меня это теперь не касается. И все же, он ведь говорил про маму и брата, но они под защитой короны… да и все остальное… а вот все остальное это мысли завтрашнего дня.