Глава 3
Двери

Владимир открыл кабинет и с облегчением поставил в угол мокрый зонт. За окном хлестал черный, угрюмый ливень, уже с утра вгоняя честных тружеников Министерства в состояние тлеющей меланхолии.

Владимир разделся, включил чайник и подошел к своему столу. Со столом что-то было не так. Чего-то на столе не хватало. Чего-то важного, бесспорного, стратегически значимого.

На столе не хватало одного документа. Краеугольного документа всего полугодия, на котором были заботливо проставлены тысяча и одна подпись ответственных работников Министерства.

И поскольку без этого документа вся дальнейшая деятельность Владимира представлялась совершенно бессмысленной, он тут же приступил к методичным и сосредоточенным поискам.

На этапе нервного потрошения нижнего ящика тумбочки в кабинет зашел Шилов. Весь его вид отражал полнейшую солидарность с разгневанной стихией.

– И кто же станет плакать, если завтра мы все потонем?! – вопросил он с порога, подождал ответа и только потом увидел, что Владимиру несколько не до него. – Что потерял? – без особого интереса спросил Сергей.

– Письмо, – коротко ответил Владимир.

– Одним больше, одним меньше, – философски заметил Шилов, но на всякий случай уточнил. – Надеюсь, не то самое?

– То самое, – горько подтвердил Владимир.

– Тогда ищи, Вова! – патетически провозгласил Сергей. – Ищи, пока искалка не отвалится!

– Спасибо за поддержку.

– Меньшее и единственное из того, что я могу сделать, – чуть виновато отметил Шилов.

Через полчаса кабинет был обыскан полностью. Причем обыскан дважды. Документа не было. За окном все так же злобно стрекотал пулеметный дождь. Он был рад проблемам Владимира и спешил поделиться этой радостью со всем доступным ему миром.

Владимир вышел из кабинета и бездумно зашагал по узкому коридору. Документ надо было найти. Найти любой, пускай даже неразумной ценой. Но где его искать Владимир не представлял совершенно.

Документ мог спокойно и незаметно прятаться за любой из сотен одинаковых темно-бурых дверей Министерства. Скрываться среди десятков тысяч белых, слегка помятых папок. Бессильно застыть в одном из полчищ монструозных, неподъемных дел.

Владимир все это прекрасно понимал и остро нуждался в совете бывалого. И потому, после дежурных сомнений, отправился к старому канцелярскому волку ветерану бюрократических битв и кавалеру ордена пыльных бумаг, Геннадию Матвеевичу Скворцову.

Кабинет Скворцова напоминал пещеру. Темный, заставленный старыми, дряхлыми шкафами, широкими столами с потрескавшимися столешницами и огромной, снисходительно взирающей на жизнь тумбой.

Шкафы были до краев забиты черными, серыми, синими и красными папками. На корешке каждой папки было аккуратно и предельно разборчиво написано, чем именно эта папка так дорога Министерству и почему она должна занимать почетное место в кабинете самого Скворцова.

На столах все пространство было забито бумагами, которым только предстояло когда-нибудь встать в гордую позу в одном из шкафов. Бумаги скромно теснились, толкаясь и завистливо косясь на своих более удачливых коллег, имеющих собственную жилплощадь на недосягаемых полках.

А на единственной, твердо стоящей на коротких ногах тумбе вольготно расположилась гордость Геннадия Матвеевича – высокая, раскидистая пальма, на толстом стволе которой сидела смешная резиновая обезьянка. Обезьянка крепко держалась за пальму и скорбно улыбалась половиной бесстрастного рта. Вторая половина была надежно укрыта широким пальмовым листом.

Обнаружить в этих бумажных джунглях непосредственного хозяина кабинета удавалось далеко не всегда. Недостаточно внимательный посетитель очень легко мог упустить из виду небольшую, приземистую фигуру Геннадия Матвеевича и, сокрушенно покачав головой, отправиться в обратный путь.

Между тем Геннадий Матвеевич почти всегда был на месте. Просто, проработав в Министерстве больше тридцати лет, он достиг той степени просветления, которая позволяла ему становиться совершенно неотличимым от обстановки кабинета.

Владимир тоже не сразу увидел Скворцова. Но он точно знал, как определить, что Скворцов на месте. При входе взгляд посетителя упирался в календарь седого года. Календарь навечно застыл на развороте его Сиятельства апреля. Помимо апреля, на развороте была фотография прекрасной, полногрудой блондинки в ярко-желтом бикини.

Так вот, когда Геннадий Матвеевич находился на месте, улыбка блондинки была особенно жаркой. Но стоило Скворцову отойти, как улыбка девушки бледнела и едва ли не рассыпалась под неуверенными лучами молодого апрельского солнца.

Так что Владимир быстро взглянул на календарь, убедился, что улыбка блондинки безупречна, и решительно поздоровался.

– Доброе утро, Геннадий Матвеевич!

– Допустим! – раздался мягкий голос Скворцова.

Сам он появился только через минуту, с едва слышным поскрипыванием и посвистыванием выбравшись из какой-то невообразимой кучи бумаг.

– А, Володя! – улыбнулся Скворцов и пожал Владимиру руку. – Как дела? С чем пришел?

Владимир вкратце изложил суть проблемы и попросил о посильном участии в ее скорейшем разрешении. Скворцов нахмурил брови и задумался.

– Через меня не проходило, – наконец сказал он и пошевелил кустистыми бровями. – Но ситуация критическая, Володя!

– Потому и пришел, Геннадий Матвеевич.

– Ситуация критическая, – строго повторил Скворцов и пристально посмотрел вглубь кабинета.

Рассказывали, что раньше одного взгляда Скворцова хватало для того, чтобы нужный документ самостоятельно вылезал из шкафа и по стойке смирно представал перед Геннадием Матвеевичем, представляясь по всей форме и терпеливо ожидая дальнейших указаний.

Но, судя по всему, лучшие годы Скворцова уже прошли. Стройные ряды разноцветных папок не шелохнулись, и чуда не произошло. Геннадий Матвеевич тяжело вздохнул и снова посмотрел на Владимира.

– Я поспрашиваю, Володя, – с усталой улыбкой сказал Скворцов, но в голосе его не чувствовалось той непоколебимой уверенности, которую так ждал Владимир.

– Спасибо, Геннадий Матвеевич, – поблагодарил он и с грустью посмотрел на ярко-желтое бикини. – Никогда не хотелось сменить? – неожиданно спросил он, кивнув на календарь.

– Никогда, – твердо ответил Скворцов. – Наверное, я однолюб.

– Повезло ей.

Владимир попрощался и отправился обратно в свой кабинет. Увы, но сосредоточиться исключительно на одном документе он никак не мог. Его ждали еще как минимум пять, а если повезет, то и семь.

Семь свежих, хрустящих документов, жаждущих быть исполненными и тут же без тени сожаления забытыми. Но не всем же, в конце концов, так идет ярко-желтое бикини.

А потом он, как всегда, вернулся домой и хотел сразу же позвонить Юлии, но что-то его остановило. Какая-то темная, резкая мысль выдернула из самонадеянной расслабленности, заставила обернуться, завертеть головой и наконец прижаться к стене, не без труда сдерживая нервный, прерывистый смех.

А потом смех прошел, и Владимир в последний раз криво, страшно усмехнулся и, ссутулившись, зашагал по забирающему влево и вверх коридору.

Владимир был зол и рассеян. Он не говорил этого даже врачу, но он очень устал. До дрожи устал бродить по одинаковым пустым тоннелям, изредка встречая их безумных обитателей и крест на крест укрывшись острым, неутолимым ужасом.

Владимир чувствовал, что совсем недалек тот миг, когда он просто не сможет идти дальше. И ему останется лишь опустошенно упасть на холодный пол и печально смотреть на полоску далекого, недостижимого и такого же усталого, как и он, света. Света, который обязательно померкнет.

Но назначенный миг еще не наступил, и потому Владимир упрямо шагал, изредка с силой хлопая ладонью по шершавой стене, как бы проверяя Лабиринт на прочность. Пока что, по общему мнению, прочность Лабиринта была выше прочности Владимира. И как изменить расстановку сил в свою пользу, Владимир не представлял совершенно.

Его ждали на перекрестке. Ничуть не скрываясь, строго по центру задумчиво глядя прямо на Владимира. Огромные янтарные глаза темным огнем мерцали в холодном сумраке Лабиринта. Сильные руки покоились то ли на трости, то ли на шпаге.

Владимир замедлил шаг и остановился, стараясь не смотреть в невыносимый свет нечеловеческих глаз. Если он и желал избежать какой-либо встречи, так вот именно этой. Встречи с тем, кому он должен. И, судя по всему, за долгом наконец пришли. Оставалось только узнать, насколько велик его долг.

– Потерялся? – прозвучал все тот же вопрос, а на узком лице появилась все та же стальная улыбка.

– Нет, – хмуро ответил Владимир.

– Значит, тебе больше не нужна моя помощь, – удовлетворенно заметил узколицый. – А вот мне твоя нужна чрезвычайно.

– Чем могу? – без особого энтузиазма спросил Владимир.

– Об этом мы поговорим чуть позже, – доверительно сообщил господин Перекресток. – А сейчас я предлагаю совершить небольшую прогулку.

– В счет долга?

– Можно и в счет, – широко и холодно улыбнулся собеседник Владимира. – От него не убудет.

– Жаль.

– Отнюдь! – весело возразил обладатель инопланетных глаз и хитро прищурился. – Не отставай!

Не отставать от господина Перекрестка оказалось задачей нетривиальной. Шагал он быстро и уверенно. Шагал, как хозяин. Владимир так шагать не умел. Более того, он не хотел так шагать. Он привык к тихим и осторожным шагам, надежным и продуманным до последней мелочи. Шагам, которые никак не могли потревожить дремлющий покой Лабиринта.

Владимир упустил из виду тот миг, когда справа, в серой монолитной стене появилась широкая дверь. Перекресток легко толкнул массивные створки, и дверь стремительно распахнулась, окатив Владимира волнами бледного голубоватого света.

Владимир непроизвольно зажмурился. За дверью, несомненно, был все тот же Лабиринт, но он отчего-то сменил серое на золотое. За дверью было светло, просторно и едва ли не уютно. За дверью кто-то явно желал произвести самое расчудесное впечатление. Или наоборот, желал жестоко обмануть.

– Заходи!

Владимир застыл на пороге. Ему не нравился Лабиринт. Но к Лабиринту он привык. Он знал, чего ожидать и чего бояться. И он совсем не был открыт для каких-либо свежих впечатлений.

– Куда, заходить? – хмуро спросил Владимир, недоверчиво рассматривая высокий проем двери.

– Туда, где ты еще не был, – усмехнулся Перекресток. – Туда, где так часто бываю я. Не волнуйся, там не так просто заблудиться.

Владимир еще пару секунд потоптался на месте, потом тихо выругался и все-таки перешагнул предложенный порог.

За порогом был другой Лабиринт. Красивый, изящный, надменный. Он с брезгливым интересом смотрел на Владимира, недоумевая, как забрел этот серый скиталец в его великолепные чертоги. Но потом рядом с Владимиром выросла высокая, властная фигура, и Лабиринт все понял.

– Это – мой Лабиринт, – господин Перекресток выделил слово «мой».

– Ты хозяин Лабиринта?

– Не хозяин. Хранитель.

– Ясно, – Владимира не отпускало чувство затаенной тревоги. – Ну так зачем я здесь, Хранитель?

– Ты здесь потому, что должен! – неожиданно жестко ответил он и быстрым шагом пошел вперед. – Не отставай!

Владимир обернулся и посмотрел назад. Он все еще мог выйти и пойти привычно петлять по бесконечным узким тоннелям. Зная, что на первом же перекрестке его встретит ледяной взгляд янтарных глаз. И вполне возможно, что в следующий раз долг его возрастет многократно.

Не все ли равно? Ведь это игра! Просто игра, в которую играет больной разум. Пускай игра! Но пускай я буду играть честно!

Владимир нервно улыбнулся и двинулся вслед за Хранителем. Перекресток шел быстро, не оборачиваясь, не сомневаясь. Стены вокруг отливали яшмой и бирюзой. Пол был ровным и белым, а потолок высоким и звездно-сапфировым.

Когда Хранитель хотел повернуть, стены перед ним разбегались в стороны, словно волны перед тигровой акулой. Когда он хотел идти вниз, сразу же начинался спуск. А если вверх, то стоило лишь уточнить, под каким именно углом.

Наконец дорога кончилась, и они оказались в пещере. Пещера была окутана золотым светом, а по краям, в небольших нишах, тянулись десятки дверей. Каждая из них была непохожа на остальные. Каждая хранила свой собственный секрет. И гордилась своим секретом.

– Отсюда я могу попасть в любое место Лабиринта, – Перекресток властно оглядел пещеру. – И я не про тот Лабиринт, который знаешь ты. Ведь ты не знаешь и сотой доли!

– И знать не хочу! – решительно ответил Владимир.

– Вот сейчас и проверим, – Хранитель немного помолчал. – Перейдем к делу. Я отдам тебе все! Свою силу, свою власть, свое право. Отдам тебе эту пещеру. Отдам ключи от дверей. Ключи от Лабиринта.

– Зачем? – задал Владимир очевидный вопрос.

– Затем, что я уйду, а ты останешься вместо меня. Станешь Хранителем.

– Хранителем? – тупо переспросил Владимир. – Вместо тебя? Почему?

– Я уже отвечал на этот вопрос, – победно улыбнулся Перекресток. – Так и быть, я повторю. Потому что ты мне должен!

– А может, мы просто разойдемся в разные стороны? – сделал Владимир слабую попытку.

– В Лабиринте должен быть Хранитель, – нравоучительно заметил янтарноглазый. – И, кроме тебя, претендентов нет.

– А ты сам? Сам ты почему уходишь?!

– Потому что у меня тоже есть мечта, – сухо ответил Перекресток.

Владимир недоверчиво посмотрел на Хранителя. Какая еще мечта может быть у выдуманного существа в выдуманном мире? Найти какое-либо правдоподобное объяснение он не смог и потому нерешительно кивнул, как бы принимая за истину этот сентиментальный тезис.

– Отличная, должно быть, мечта, – примирительно заметил Владимир.

– Получше многих, – огрызнулся Хранитель.

– Если я соглашусь, – задал Владимир очередной вопрос, – то что я должен буду делать?

– То же, что и сейчас, – охотно ответил Перекресток. – Искать выход. Вот только возможности у тебя будут совершенно иные. Для тебя будут открыты все двери, – он вдруг запнулся, – кроме одной, но об этом позже. И главное, – стальная улыбка стала широкой, как морской горизонт, – исчезнет страх. Ты больше не будешь бояться. И более того, будут бояться тебя.

– А зачем меня бояться?

– А это ты решишь уже сам. Кто, зачем и насколько сильно.

Владимир немного успокоился и потому решил задать опасный вопрос.

– А если я откажусь?

Лицо Хранителя исказилось. Он вплотную придвинулся к Владимиру, и глаза его полыхнули дьявольским огнем.

– Тогда лучше не возвращайся, – прошипел он. – Ведь в следующий раз ты проведешь здесь недели, а может, и годы. Ты поседеешь от ужаса и одиночества. Ты проклянешь тот миг, когда отказал мне.

– Ясно, – Владимира пробрала дрожь. Господин Перекресток умел быть убедительным. И все же что-то останавливало Владимира от мгновенного согласия на без меры заманчивое предложение.

– У меня есть время подумать?

– Есть! – утвердительно кивнул Хранитель. – Думай, и думай хорошо. От твоего решения зависит многое. Зависит наше с тобой будущее. И в первую очередь твое собственное.

– Тогда я бы пошел и все придирчиво обдумал, – прозрачно намекнул Владимир на желание поскорей вернуться в свою квартиру.

– Еще пара минут, – Хранитель махнул рукой, приглашая проследовать к сверкающим тайной дверям.

Они подошли, и Владимир невольно восхитился. Двери были прекрасны. Двери были волшебны. Двери были желанны. Двери хотелось открыть и пристально посмотреть вглубь скрывающихся за ними чудес.