Сделала над собой усилие и выпрямилась, обхватив плечи руками. Обнажённую, разгорячённую кожу пощекотал лёгкий сквознячок, и я невольно поёжилась. За спиной раздалась возня, и меня развернули лицом. Ой. Тим опять не дал мне времени сообразить, что происходит, притянул к себе и поцеловал. Я ответила, сама, и обняла его за шею. Мимолётно отметила, что на нём тоже больше нет одежды, но смутиться не успела – меня увлекли к кровати, не прерывая поцелуя, и я оказалась сидящей верхом на Вердене. Он безошибочно угадал, что уложить себя на спину я не дам ни при каких обстоятельствах, какой бы расслабленной и возбуждённой ни была.

– Иди сюда, – ладони Тима сжали мою попку, приподняли и медленно опустили.

Ай-йя-а-а-а… Я непроизвольно вцепилась ногтями в его плечи, пристально глядя в глаза Вердену, и замерла, привыкая к новым, но не менее волнующим и острым ощущениям.

– Больно? – с непривычной мягкостью спросил Тим и легонько провёл ладонями по моим бёдрам.

Вместо ответа я медленно качнулась вперёд, отдав бразды правления древнейшему инстинкту – тело само знало, что и как делать, мне оставалось только наслаждаться процессом. Верден со свистом втянул воздух, и меня пронзило острое чувство власти над ним, сейчас, в данный конкретный момент. И это… пьянило не хуже того же абсента. Откинула голову, и из горла вырвался низкий, воркующий, какой-то не мой смех. Точнее, мой, но я себя больше не сдерживала. И не боялась утонуть, потому что была не одна. Это не любовь, и не просто животная страсть, это что-то несоизмеримо большее, чему не было определения. Мы двигались, как единое целое, угадывая желания друг друга, то замедляясь, то ускоряя темп, мучительно зависая на грани и снова продолжая, бесконечно долго, изматывая ожиданием. Не нужно было дурацких слов, нежных признаний, уверений в верности, были только мы, он и я. Проклятый альбинос, забравшийся мне под кожу, узнавший меня так, как никто не знал. Опасно, очень опасно, но я всегда отличалась склонностью к авантюрам и пониженным инстинктом самосохранения. Подумаю утром, как быть и что дальше делать, как держать его на расстоянии, не допустить больше этой жуткой, безумно притягательной близости, не позволить ему забрать меня без остатка. Сейчас мне было просто хорошо…

…Он не позволил мне уйти. Прижал, обнял, осторожно лёг на бок, тихонько дуя на влажную шею, и молчал. Молчала и я, собирая себя по кусочкам и с кряхтеньем пытаясь снова натянуть броню отчуждённости и упрямства. Получалось из рук вон плохо.

– В душ? – негромко спросил Тим.

Отличная идея. Только без тебя, красноглазый. Мне надо подумать и осмыслить.

– Спинку потру, – послышался смешок, и я, сжав губы, пихнула его кулаком в грудь.

– Губу закатай, – огрызнулась хриплым голосом. – И так получил больше, чем заслуживал…

– Со-о-оня-а-а-а, – проникновенно протянул Верден. – Я же говорил, что понравится. У тебя аура искрит, – добавил он, усмехнувшись, и легонько провёл губами вдоль изгиба шеи.

Я зашипела, попытавшись отодвинуться, и ведь не поспоришь: понравилось, ещё как понравилось, и… чё-о-о-о-рт, ещё хочется! Проклятое тело не желало успокаиваться, дорвавшись наконец до вкусняшки под названием качественный секс. Но с Верденом?! Опять дать власть над собственными эмоциями и чувствами, позволить превратить тело в мягкий воск под этими наглыми, возмутительно умелыми пальцами?!

– В душ, – уверенно повторил он и выпрямился, не отпуская меня.

В следующий момент я снова оказалась у него на руках и возмущённо забарахталась, сыпля трёхэтажными непечатными, а этот гад сделал вид, что споткнулся! Ну, я испуганно вдохнула и рефлекторно ухватилась за его шею, заткнувшись на полуслове.

– Вот так лучше, – весело известили меня, и Верден продолжил путь в душевую. – Сонька, не бузи, – он открыл дверь, поставил меня на пол, придержав за талию, и закрыл шпингалет.

Меня начало трясти от разгорающейся ярости, но что-либо сказать я опять не успела: меня мягко, но настойчиво подтолкнули к душевой кабинке, и Верден включил воду. Массаж тугими, горячими струями очень взбодрил, придав сил. Я резко развернулась, стиснув пальцы так, что ногти вонзились в ладони, и впилась в лицо альбиноса сузившимися глазами.

– Ну и что дальше?! – выплюнула я. – Думаешь, разок переспала с тобой, и теперь имеешь на меня все права, да?! – мой голос шипел, как вода на раскалённой сковородке. – Типа, там, отношения, вся фигня?! .

– Нет, – спокойно оборвал он мою тираду, не отводя взгляда, и его ладонь упёрлась в кафель рядом с моей головой.

Честно, я растерялась от этого простого и ёмкого ответа, и ярость сдулась, как воздушный шарик.

– Что?.. – переспросила, вконец перестав понимать этого красноглазого демона.

– Не считаю, что имею на тебя какие-то права, – охотно повторил он и слегка улыбнулся. – И в отношения играть не собираюсь.

– А-а-а-а-а… – очень содержательно ответила я, хлопая ресницами, как блондинка при виде квадратного уравнения.

– А чего ты ожидала, Сонь? – он пожал плечами, его улыбка стала шире. – Что теперь буду взасос целоваться с тобой при всех, активно лапая за все выступающие части тела и обозначая, что между нами что-то есть? – светлая бровь изогнулась, в голосе Вердена послышалась весёлая ирония. Его вся ситуация и моя реакция просто забавляли! С-скотина беловолосая… – Или может, патетичного опускания на колено, бархатной коробочки и посещения загса? – я вздрогнула, придя в ужас от описанной картинки, и замотала головой, разбрызгивая воду с мокрых волос. – М-м, предположу, что моего категоричного заявления из разряда «собирай вещи, будешь у меня жить»? – продолжал он кривляться, только вот после его последних слов повисла пауза, потому что я внезапно осознала, что из всей сказанной белиберды вот конкретно эта опасно близка к реальному положению дел.

Верден нагнулся, я испуганно отшатнулась, коснувшись спиной кафеля, и несильно стукнулась затылком об стену – ч-ч-чёрт, лучше контролировать себя надо, дорогуша! Тут же вторая ладонь Тима легла на пострадавшую часть, и его лицо стало ещё на пару сантиметров ближе, почти нос к носу с моим.

– Хотя, знаешь, последнее, пожалуй, неплохо звучит, – задумчиво обронил он.

Его голос опять приобрёл глубину и тягучесть, и я напряглась, моментально почувствовав опасность: Верден включил нахального и наглого типа, берущего, что ему надо, не спрашивая, а в сочетании с этими нотками и красноречивым взглядом сработало не хуже детонатора на мои ещё не совсем успокоившиеся эмоции и желания. Тело вздумало артачиться, тут же охотно отозвавшись на провокацию, и пришлось до хруста стиснуть зубы.

– На … пошёл, – твёрдо ответила я. – Только через мой труп я пропишусь у тебя на ПМЖ.

В ответ раздался смешок, он прижался ко мне, и его ладонь с затылка медленно переместилась на моё плечо, плавно скользя по мокрой коже, потом вдоль руки до локтя, и ловко нырнула на талию. Пальцы Вердена легко пробежались по пояснице и замерли на моей пятой точке. Эхм, я отвлеклась, заворожённо прислушиваясь к новой гамме ощущений – прикосновения под струями воды чувствовались чуть по-иному, но оттого не менее… возбуждающе.

– Тебе учиться ещё два с половиной года, – ласково известил меня об очевидном факте Тим, собрав губами капельки воды с шеи, что заставило меня тихо ругнуться и крепко зажмуриться – стоять спокойно выдержки хватало, а вот загасить в глазах настоящую свою реакцию вряд ли получится. Я снова хотела этого невозможного человека, отрицать бесполезно. – А потом всё равно все вместе жить будем.

Последняя фраза привела в чувство покруче ледяного душа. Что там я говорила об опасности слишком частой близости с альбиносом?

– Чудесной шведской семьёй?! – взвилась я, уперев ладони ему в грудь, но пальцы скользнули по мокрой коже, слегка царапнув её, и судя по резкому выдоху Вердена это ему понравилось. Извращенец, точно. – Тебе конкретно объяснить, что НИЧЕГО между нами не будет, и куда можешь засунуть себе все мысли на этот счёт? – я заводилась всё сильнее, злость и желание намертво перемешались, но балом правили совсем не они, а упрямство и проснувшийся страх. – Да, всё было отлично, спасибо, что избавил от страхов, но я не буду больше спать с тобой, точка, всё, ясно? – выпалила на одном дыхании, всерьёз опасаясь его ответа на мой всплеск.

Реально, испугалась до чёртиков и нервной икотки, и даже не того, что он отберёт у меня пресловутую свободу и заставит играть в какие-то нелепые отношения, пародию на любовь-морковь. Нет. Я вспомнила, как буквально пару десятков минут назад плавилась в его руках, позволяя делать всё, что угодно, добровольно вручив ему власть над собственным телом, и какой ловила от всего этого кайф, и… Стало страшно, потому что это почище наркотика. Возможность быть самой собой хотя бы в подобные редкие часы, когда ни перед кем не надо притворяться и выглядеть старше, чем есть на самом деле, слишком притягательная, прямо-таки опасно манящая, и неизбежно вызовет привыкание, а я… Я не хотела привыкать, ни к Вердену, ни к кому вообще. Уж особенно к Вердену. Потому что когда есть любовь хотя бы с одной стороны, человеком можно манипулировать в своих интересах, держать на некотором расстоянии, причинять боль от предательства или наоборот, окутать нежностями и прочими сантиментами…

Между нами любви не было. Было непонятное притяжение, настолько сильное, что сопротивляться крайне сложно, несмотря на все мои выбрыки и попытки сохранить дистанцию. Более того, влюблённого можно обмануть, можно использовать его чувства. Можно держать в счастливом неведении относительно реальных мотивов своих поступков, всё равно будет верить и прощать. Я же могла испытывать к Тиму что угодно кроме любви, могла делать, что хочу в отношении него, вести себя, как заблагорассудится, и это никак не изменит существующего положения вещей. Так же, как и он мог быть каким угодно, хоть белым и пушистым, хоть зелёным и лысым рядом со мной. Абсолютно фиолетово, что очень точно отражало суть странной связи между нами. Секс являлся только приятным дополнением, красивой и удобной рамкой, служившей для оформления того, что происходило на самом деле.

И я также очень чётко понимала сейчас, что то новое знание обо мне, которое он получил сегодняшней ночью, о новой Софье Александровской, появившейся на свет благодаря его настойчивости и уверенности в собственных действиях, не узнает никто кроме нас двоих.

– Сонь, расслабься, – прошептал Тим, медленно слизнув языком ещё пару капель, а я замерла, напряжённая, как линия высоковольтной передачи, не зная, чего хочу больше, уйти наконец отсюда, или махнуть на всё рукой и уже убрать колючки. После драки кулаками не машут, Верден теперь имел прекрасное представление о собственной власти надо мной. – Всё между нами останется… Я не буду ни к чему принуждать… Ну что ты такая испуганная и недоверчивая, а? – Тим поднял голову, внимательно всматриваясь в мои глаза, потом хмыкнул и снял душ с крючка. – Я же не лезу в душу, Сонька, и не прошу любить до гроба, ну? – настойчивый голос звучал слишком уверенно, чтобы игнорировать его.

Тёплые струи воды коснулись шеи, Верден отстранился, но его вторая рука снова упёрлась в стенку, отрезая мне пути к отступлению.

– Просто будем где-то рядом друг от друга, и всё, – он замолчал, а я неожиданно и к собственной досаде ощутила, как загорелись щёки от румянца: взгляд Тима медленно путешествовал по моему телу, разглядывая то, что не смог в темноте комнаты, и мои щиты из возмущения и злости разлетелись, как стеклянные, под этим серьёзным, вдумчивым взглядом, ни разу не наглым или самодовольным. – Это ведь несложно, Сонечка?

А за взглядом следовали струи воды, и внутри стремительно нарастал знакомый вихрь ощущений. Кожа вдруг сделалась безумно чувствительной, до болезненности просто. Я прикусила губу и зажмурилась, всхлипнув от бессильной ненависти и судороги желания, скрутившей низ живота.

– В-верден… – простонала сквозь зубы, не в силах выразить обуревавшие чувства, в которых злость тесно переплеталась с восторгом от происходящего. – С-с-скотина, у-ублюдок… – хватало только на ругательства, потому что струи душа, переключённые с дождевого режима на массажный, неумолимо, кругами, снижались, приближаясь к стратегически важному месту между судорожно стиснутыми бёдрами.

Что показательно, при этом Верден не касался меня и пальцем, просто смотрел и улыбался. Как обещал не так давно…

– Не надо бояться того, что происходит, – мягкий, тихий голос, почти сливавшийся с шелестом воды. – Это ты, только другая… И этого никто кроме меня не увидит, никогда…

Вот это уж точно, никто и никогда. Мысль о том, что могу прекратить всё очень легко, вмешавшись в организм Вердена, даже не маячила на задворках сознания – вряд ли я вообще сейчас на что-то способна кроме жалких попыток усмирить собственный организм, что уж о чужом говорить.

– Ножки, Соня, – голос Тима раздался совсем рядом с ухом, настойчивый и уверенный.

Уверенный, что послушаюсь, как совсем недавно, и едрить твою налево, сделала же!.. Да, хотелось нырнуть снова, достать до самого дна и забить на все заморочки между нами, хотя бы на ближайшее время. Наркотик чистой воды, вызывающий привыкание с первого раза, и от которого невозможно отказаться… Я упёрлась пяткой в кафель, согнув ногу, отвела колено и решительно задвинула отчаянно верещащее сознание куда подальше. Мда, кажется, теперь понимаю, отчего интуиция дёрнулась при нашей первой встрече. Видимо, предупреждала вот как раз о таком развитии событий. Ну и пофиг, ну и к чёрту. В конце концов, я же сама сюда пришла, никто не заставлял. Ну а то, что банальный перепихон – в моём представлении – вылился во что-то гораздо большее, что ж, будем решать проблемы по мере поступления. Утром. Когда очухаюсь от всего и буду способна соображать на трезвую голову.

…Мы снова целовались, жадно, захлёбываясь друг другом, и скоро душ сменили пальцы Тима, а потом и он сам. Мне было параллельно, услышит ли Ольга – если вернулась – мои крики и стоны, также, как Вердену было совершенно всё равно, что я располосовала ему плечи и спину, конкретно так, до крови. Мне хотелось сделать ему больно, хоть чуть-чуть отомстить за то, что посмел показать такое наслаждение, крепко подсадив на него, и теперь получил отличный инструмент для манипулирования мной. Но я не сдамся так просто, нет, только не чересчур умному альбиносу, слишком хорошо знающему, как со мной обращаться. Война, так война, и все средства будут хороши. Вопрос, почему не могу принять всё, как есть, тоже как-то не возник, я сразу доверилась защитной реакции на попытку – успешную – вторгнуться на мою глубоко личную территорию и начала инстинктивно защищаться, вопреки желаниям и доводам разума. Подсознание страшная штука, особенно если оно решило встать на дыбы и показать зубки.

И да, уйти к себе мне снова не дали. Вымотанная и уставшая, я только вяло и дежурно послала его, когда Верден вытер меня, укутал в полотенце и отнёс к себе в кровать. Я моментально выключилась, едва донеся голову до подушки. Алилуйя, эта ночь наконец закончилась.

* * *

Утро наступило внезапно и довольно поздно, по моим ощущениям. А ещё, ощущения говорили, что ночью по мне проехалось несколько катков и потопталось стадо слонов. Ныли все мышцы, и в таких неожиданных местах, что я боялась пошевелиться, чтобы не охнуть и не застонать. Кроме того, есть хотелось просто адски, и едва подумала о спрятанных в холодильнике в комнате заначках, желудок громко заурчал. Ну вот, зараза такая, всю конспирацию нарушил, а я-то думала по-тихому слинять, обойдясь без очередной порции душещипательных бесед. Напряглась, не открывая глаз и откуда-то совершенно точно зная, что Верден уже давно не спит, и ожидая чего-то вроде «доброе утро, солнышко», или «как спалось, страстная моя». Откуда в голову полезла вся эта чушь из бульварных романов в мягких обложках, не знаю, видимо, слишком сильны стереотипы.

– Глаза открывать будем, трусиха? – альбинос в своём репертуаре, не оправдал моих ожиданий.

При этом продолжал обнимать одной рукой за талию – я лежала на боку, уткнувшись в его грудь, и до ушей накрытая одеялом. В комнате было довольно прохладно, судя по моему холодному носу. Задержав дыхание, как перед прыжком в воду, я осторожно приподняла веки и наткнулась на пристальный, спокойный взгляд светлых глаз. Верден лежал, подпирая ладонью голову, и просто смотрел на меня, ожидая, видимо, первой реакции. Я не разочаровала. Наверное.

– И? – изогнула бровь, отметив, что голос ещё хрипловатый, и откашлялась.

Глаза не отводила, хотя где-то на периферии сознания мелькнули остатки смущения – под одеялом, естественно, ни на нём, ни на мне, ничего не было.

– Что «и»? – губы Вердена дрогнули в намёке на улыбку. – В любви признаться, что ли? Или начать распинаться в том, как всё было замечательно, и какая ты вся из себя чувственная и сексуальная? – насмешливо заявил он, усмехнувшись шире – немедленно захотелось съездить по его физиономии, чтобы стереть эту чёртову ухмылку. – Так первого нет, и ты это знаешь, а второе тебе уже известно и без моих слов.

– Ты просто песец какой-то ходячий, – сквозь зубы ответила я, раздражённая донельзя тем, как он легко просчитал ход моих мыслей. Оказывается, я мыслю дремучими стереотипами, ужас какой. И ведь опять, опять прав в каждом слове. Нафиг признания, и подтверждение глубины моего падения, особенно от него, мне тоже туда же не сдалось. – Всем спасибо, все свободны, – я рывком выпрямилась, откинув одеяло и стараясь не ёжиться от прохладного воздуха, и спустила ноги с кровати, повернувшись к Вердену спиной.

– Не, ну кофе в постель могу организовать, – до меня донёсся тихий смех. – Но ты вроде его не особо любишь, да? И не горишь желанием задерживаться в моей постели дольше, чем нужно. Так зачем заставлять?

Нагнулась, подняла с пола его джинсы и запустила в весело скалящегося альбиноса. Давай, давай, я тебе ещё устрою небо в алмазах и ананасы на берёзах. Думаешь, теперь сама за тобой бегать буду? Угу, вот прямо щас всё брошу и начну. Удержалась от вопроса, а что в таком случае ему вообще от меня нужно – не знаю и знать не хочу, достаточно того, что упорно тащит в свою ячейку, – и начала одеваться, собирая с пола одежду. Взгляд Тима почти не напрягал, остатки стеснения решили, что после такого ночного марафона и безумства в душе глупо краснеть только потому, что кто-то слишком наглый в открытую пялится на твою голую грудь и попу. И чего там не видел, спрашивается? Я заправила свитер, надела рубашку, кое-как пригладила волосы и наконец посмотрела на Вердена. Он лежал, закинув руки за голову, до половины укрытый одеялом, и тоже смотрел на меня.

– Поцелуешь на прощанье? – светлая бровь поднялась, а я чуть не поперхнулась от такого наглого предложения.

Мало, что ли, ночью целовались?! У меня вон до сих пор губы опухшие и болят… Я скупо улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй.

– Бывай, герой-любовник, – демонстративно помахала ручкой и направилась к двери.

– Приходи в любое время, секси, – раздался вслед ехидно-насмешливый ответ.

Я промолчала и просто вышла, закрыв дверь. Пока в голове царила пустота, мысли попрятались по углам, отказываясь выходить и принимать участие в обсуждении дальнейшей стратегии поведения с Верденом. Я махнула рукой, решив не насиловать измученное непривычной ночной нагрузкой сознание, и занялась удовлетворением насущных нужд: есть и курить. А потом можно и поразмышлять…

– Судя по твоему помятому личику и встрёпанной шевелюре, да здравствует секс? – раздалось со стороны Ольгиной кровати, и я чуть не подпрыгнула от неожиданности.

Она сидела, поджав под себя одну ногу, и насмешливо ухмылялась, не сводя с меня блестевших от любопытства глаз. Я неопределённо повела плечами и полезла в холодильник.

– Типа того, – как можно безразличнее отозвалась, не желая вдаваться в подробности.

Ольга и сама прекрасно знает, каково оно, а сплетничать на тему мужиков и тем паче их достоинств, уподобившись каким-нибудь кукольным блондинкам, ни разу не хотелось.

– Да ладно?! – недоверчиво протянула Грановская, и настолько натурально, что я вынырнула из недр и уставилась на соседку, не понимая, то ли так искусно притворяется, то ли на самом деле удивлена. – Сонь, я ж так ляпнула, вижу, ты выходишь вроде как со стороны комнаты Тимки, вообще, думала, в сортир ходила… Чё, реально переспали? – снова переспросила она с любопытством.

В какой-то момент мне показалось, что в голосе Ольги слишком много нездорового интереса. А уж то, как она его постоянно называла – тоже мне, нашла комнатную собачку, домашнего мальчика, Тимка, ага… – вообще ни в какие ворота не лезло. Но нагло ломиться в чужую душу, когда меня туда не приглашают, да ещё и в своей форменный бардак, посчитала не совсем правильным.

– Оль, а чего ты так переживаешь по этому поводу? – спокойно поинтересовалась я, накладывая салат в тарелку.