Кира Сафина Рамина

1 Глава. Один день.

   Кровь обжигает, разливаясь по венам бурным потоком. Самый мощный удар бьет прямо в голову. Всплеск затмевающий разум. Мозг отключается, но успеваешь получить свой последний приказ – не останавливаться. Солнце слепит глаза, смотришь себе под ноги, которые даже не чувствуешь, но почему-то бежишь еще быстрее. Кажется, что сердце вырастает до необъятных размеров, заполняя всю область грудной клетки, еще немного и вырвется наружу. Смахиваю проступившие капли пота. Я на пределе. Лишь одно мое дыхание – непоколебимо. Ровная, беспрерывная линия, только благодаря ему я достигаю конца и обрываю финишную ленточку этого забега.

   Первое место – аплодисменты, эмоции, крики, громкий свист. Я улыбаюсь этим людям. Хочется пить, облизываю пересохшие, соленые губы. Все кружится. Падаю на землю, закрываю глаза. Тук-тук, так сильно бьется сердце в моей груди. Эйфория. Некоторое время не могу пошевелиться. Остываю. Тело переходит в обычный режим работы. После медленно поднимаюсь, встаю на колени, убираю нависающую прядь волос на мое лицо. Делаю глубокий вдох, открываю глаза. Вижу металлический забор, окрашенный в черный цвет, а за ним темная река. Проплывают экскурсионные кораблики с людьми в тёплых пледах. Они делают фотографии, быть может в кадре и я, но кто меня знает? Все мои победы – это лишь бурная фантазия в моей голове. Только чувства неподдельны, именно за ними я прихожу сюда по утрам.

   В жизни каждого человека может быть своя красная дорожка. Моя выглядит именно так. Тянется вдоль набережной, протяженностью в семь километров. Так сложилось, что побеждать я могу только здесь. Всегда смотрю выступления чемпионов и до сих пор горько плачу. Понимаю, что где-то внутри меня умер спортсмен, не раскрывший своих талантов. Сила, выносливость, ловкость, гибкость, быстрота – неотъемлемая часть моего характера. Все эти качества живут во мне. Кипят, бурлят и если не дать им выход, то я взрываюсь подобно вулкану, обжигая горячей лавой все свое окружение. Наношу непоправимый вред, оставляя после себя лишь выжженную землю. Поэтому да, я разрешила себе фантазировать, облегчив тем самым, свое существование. Я знаю, кем должна была стать, просто мне никто не помог. Городок был маленький, родители вечно работали, возвращаясь домой очень поздно. Иногда мне приходилось оставаться ночевать у бабушки. Она была хорошей женщиной, но в ее доме так невкусно пахло. Сырость и затхлость. Она экономила на дровах, пенсии хватало едва свести концы с концами. Поэтому я укрывалась холодным, пропитанным влагой, пуховым одеялом, закрывала глаза и мечтала о медалях. Утром пахло пирожками, больше всего я любила с вареньем, пожалуй, это была единственная наша доступная сладость. За школьной партой, смотрела в окно, пейзаж был всегда один, менялись лишь времена года. Когда я стала чуть старше, немного осмелела, пошла записываться на спортивные кружки. Все в голос повторяли мне: «Девочка, где ты была раньше? Сейчас уже поздно идти в большой спорт». В итоге довольствовалась вышивкой на бесплатном кружке в ДЮЦ. С моей энергией сложно было усидеть на месте. Я выбрала красивую картинку, кусок ткани принесла из дома, бабушка не пожалела, разрезала праздничную скатерть со словами: «Чем бы дитя не тешилось, лишь бы оно не плакало». Нитки и пяльцы нам выдавали бесплатно. Я делала аккуратные стежки, пытаясь казаться смирной, но только нижняя часть моего тела беспрерывно извивалась. Завязывала свои ноги в узел, вначале в одну сторону, потом в другую. Странно, но только эти движения помогали мне сосредоточиться на вышивке. Я обещала бабушке, что скатерть она разрезала для очень важного дела. Разве я могу подвести единственного человека, который поверил в меня?

   Когда я выросла, столкнувшись со взрослым миром, энтузиазм стать великой окончательно во мне погиб.

   Я обычный маклер в московской компании продаю и сдаю недвижимость. При всем этом у меня нет собственной квартиры, скромного, маленького уголка, где можно почувствовать себя как дома. Навести тот самый уют, свойственный женской натуре. Иногда мне хочется купить много цветов и засадить весь балкон, но потом вспоминаю, вдруг на следующий месяц мне не хватит денег, чтобы оплатить свое жилище. Иногда перед сном мысленно собираю вещи в свой чемодан, горшки с цветами брать некуда. Моя жизнь – это вечная гонка за то, чтобы урвать себе кусок повкуснее. Все пятнадцать лет я боюсь лишь одного – вернуться в свой маленький городок, откуда без оглядки сбежала. Открыть дверь родного дома и увидеть глаза своей матери. Я знаю, что она скажет: «Попрыгунья Стрекоза. Лето красное пропела. Оглянуться не успела». Именно эту басню, она зачитала мне, когда я собрала старую, клетчатую сумку и поехала в Москву.

   Общага, пять человек в одной крошечной комнате, моя кровать была у самого выхода. Стук закрывающихся дверей, пробуждал меня каждое утро вместо будильника. Представляете я могу принять роды у коровы. Да, я стала ветеринаром – это было единственное место, куда меня взяли на бюджет. Были еще варианты, но стать офисной мышью, перебирать бумаги или считать чужие деньги мне совсем не хотелось. Постепенно от животных я перешла к людям. К сожалению, разница лишь в деньгах. Животные они молчали и дарили мне гораздо больше удовольствия, чем человеческое создание. В большинстве случаев воспитание людей можно охарактеризовать названиями моей первой профессии: осел, свинья, баран, индюк, тюлень.

   Путь моего становления был долгим, сейчас я более-менее довольна своим образом жизни. Много движения, а самое главное – нет временных рамок. Я сама задаю свой ритм передвижения и часто клиенты подстраиваются под меня, хоть где-то чувствую себя хозяйкой. Наш босс – сальный, здоровый мужик, он был необъятных размеров. Всегда брал с собой на работу несколько запасных рубашек, менял их перед каждой встречей, так ему казалось, что он будет выглядеть приличней. Утешение жирного человека. Странно, но он никогда не пытался себя изменить, наоборот из года в год масса тела прибавлялась. Он сидел в отдельном офисе, но стена была стеклянной. На обед заказывал себе гамбургер и большую картошку фри. Я мечтала, чтобы он купил жалюзи, и я больше никогда не видела, как его рука, размером с мою ногу, берет гамбургер и тянет его ко рту, а когда кусает, то всегда закрывает глаза от наслаждения.

   Я медленно брела к своему дому, люблю заглядывать в окна чужих квартир. В хрущевках первый этаж очень низкий, поэтому мне в подробностях удается разглядеть занавески. Быть может странно, но мне кажется, что они создают особую атмосферу. Я купила белоснежную, кружевную тюль, когда смотришь через нее Москва выглядит иначе. Если мне придется когда-нибудь съехать, то эти занавески займут почетное место в моем чемодане. Они единственное – нежное, что есть в моей жизни.

   Поднялась на третий этаж, открыла дверь. Захожу внутрь, положила ключи на комод. Села на пол, оперлась спиной о стену. Смотрю сквозь свои занавески, мое тихое, кружевное утро после очередной победы. Рука непроизвольно тянется в область груди, там пусто Рамина, у тебя нет медалей. Успокойся.

   Освежилась в душе, укутала себя в большое зеленое полотенце. Тщательно просушила длинные, черные как смоль волосы. Татарские корни давали мне весьма необычную внешность. Я всегда выделялась среди массы людей. Многие путают меня с иностранкой, но я ни разу не была за границей. Трудно поверить, но и в самолете не летала. Для путешествий всегда выбирала автобусы, даже если приходилось ехать полтора суток. Задница затекала, ноги немели, но вариантов нет, это лучше, чем ничего.

   Заварила себе кофе, посмотрела на часы. Сегодня после обеда важная сделка, с нее мне сулит крупный откат. Я работала с этими клиентами долгих два месяца, тщательно выслуживаясь. Прихотливая, еврейская парочка решила на старости лет вернуться в Россию. Выслушала всю историю их жизни, даже просмотрела три фотоальбома, что не сделаешь ради доверия?

   Открываю шкаф выбор небольшой, зато все вещи новые, не люблю пахнуть молью. Рука потянулась за брючным костюмом цвета хаки. Встреча будет проходить у нотариуса, надо иметь соответствующий вид. Кому надо? Будущему гонорару, точно не мне. Его сумма хорошо будет себя чувствовать в кармане этих брюк.

   Надела белую, облегающую майку, затем костюм. Пытаюсь собрать волосы в пучок, они очень густые, едва помещаются в мою ладонь, постоянно распадаются. Наконец-то у меня получилось с ними совладать, смотрю на свое отражение. Большие брови, раскосые глаза, обрамленные пушистыми ресницами, аккуратный носик, маленькие, но пухленькие губки, они имеют свой естественный красноватый оттенок. Что говорить – это единственное с чем мне повезло. Совсем не надо тратить деньги на косметику и косметолога, чтобы выровнять погрешности внешности. В наличии у меня есть только детский крем, им мажу руки, иногда ноги, если они отекли после сумасшедшего, рабочего дня. Бывает такое, что ты крутишься с самого утра до позднего вечера, передвигаясь с одного конца Москвы в другой. Да, у к кого есть машина моих проблем не знает, я же довольствуюсь общественным транспортом. У меня есть права, иногда шикую и беру каршеринг, но это бывает редко. В общем после таких суматошных дней, я приползаю домой за полночь, падаю замертво, прямо в одежде. Знаю, что под кроватью лежит тюбик крема, выдавливаю немного и массирую опухшие стопы, блаженно улыбаясь.

   Окинула взором еще раз свой облик, пришло внутреннее одобрение, я подмигнула себе и выпорхнула на улицу.

   Двадцать минут пешком до метро, сорок минут езды до офиса – минус один час из жизни. В большой сумке всегда была сменная обувь. Балетки до метро, и маленький каблучок после метро. Да, еще осталась надежда выйти замуж. Только иногда путаю, мне "Уже тридцать пять лет" или "Еще только тридцать пять". Это состояние постоянно меняется, все зависит от моего настроения. Сегодня чувствую, что все только впереди, виляю попой, спинка ровная, на лице улыбка. В этом районе много потенциальных претендентов, у меня есть возможность не только заключить сделку, но и оставить какому-нибудь красавчику номер телефона.

   Вижу, как моя престарелая парочка призывает меня к себе.

– Рамина, красавица ты наша, мы тебя ждем! – приторно залепетала еврейская, кудрявая бабушка, ее волосы были черного цвета с ярко выраженной сединой. Нет, что я говорю, седые волосы с редкими прядками черного цвета. Так будет точнее. Дед же полностью седой, наверное, эта бабка истрепала ему все нервы. Он всегда был одет в белые брюки, белый жилет, только рубашки разного цвета. А, этот бантик, который впивается в его шею, оставляя следы на коже, иногда кажется, что ему трудно дышать. Отодвигает, оттягивает вперед, покашливает, но не снимает. Видно, что неудобно, но терпит. Зачем? Правда, я все это время изучаю его движения и не могу понять, зачем так мучиться?

– Мои хорошие! – машу им рукой, лучезарно улыбаясь, – Вы давно меня ждете? – уже приблизилась к ним, заключила их в свои объятия.

– Нет, что ты, мы только приехали, думали опоздаем, сегодня такие пробки.

   Я закивала, словно припарковала свою тачку за углом, простояв перед этим на всех красных светофорах.

– Да, так всегда перед выходными днями. Люди спешат доделать работу, чтобы после с чистой совестью – напиться и хрюкать.

– Ах, Раминочка, как нам будет тебя не хватать, ты стала нам как внучка. Будешь к нам заходить на чай?

– Конечно, – широкая улыбка до самых ушей, этот фальшивый навык пришел ко мне вместе с моей новой профессией, – Я уже не могу без ваших историй.

– Вот и славненько, – бабушка сильно хлопает мне по спине словно я подавилась, а она пытается выбить из меня кость. Ловким движением обхватываю ее сморщенную ладонь, беру в свою руку и задорно проговариваю.

– Психея Моисеевна, пойдемте в офис, там кондиционер, здесь слишком душно. – вы слышали ее имя? Говорю вам, это она деда довела. Может и бантик, сдавливающий его шею, он просто снять боится.

   Мы вошли внутрь здания. Нас встретила помощница и сразу пригласила на сделку, оказывается, что записанные перед нами люди, так и не пришли. Отлично, значит быстрее закончим. Нотариус томно читает документы, делает паузы, убеждаясь в адекватности принятия решения. Квартира двести квадратных метров с выходом на крышу. Зачем им столько? Представляете, бабушке просто понравился вид из окна. Мы побывали в сотне объектов, а она зашла в эту огромную квартиру, подошла к плите, посмотрела в окно и сказала: «Я хочу готовить фалафель своему мужу, именно с таким видом». Я пыталась задать вопрос, что она будет делать с остальными ста восьмьюдесятью квадратными метрами. Она лишь махнула на меня рукой и сказала, что это не важно. Помню, тогда перевела свой взгляд на деда, он лишь молча развел руками. В принципе это не имело значения, главное то, что я смогла продать самый мертвый объект на нашем рынке. Он стоял уже несколько лет, а причиной была заоблачная цена. Видите, как складывается жизнь, приехала бабушка и решила приготовить там фалафель. А, я не могу купить домой цветок. Решено, сегодня обязательно это сделаю. Возьму аглаонему, черную шапку, черные очки. Вдруг, если меня выселят, то буду передвигаться по городу как киллер Леон с цветком. Мне всегда нравилось это кино.

   Смотрела на часы, потом на евреев. Аккуратно достала из сумки жвачку, медленно развернула, стараясь не шелестеть фантиком. Так будет веселее сидеть. Через полчаса все участники сделки поставили подписи, получили свои документы, пожали друг другу руки.

   Мы вышли на улицу. Бабуля искренне обнимает меня, она счастлива. От нее пахнет потом, чувствую, как взмокшая ткань ее платья касается моей кожи. Мне хочется скривиться, но на меня смотрит муж этой женщины. Вдруг эта компания мне еще пригодится, поэтому натягиваю на себя улыбку.

– Рамина, мы еще раз вам говорим спасибо и ждем вас на чай.

– Конечно, как будет свободное время я вам позвоню.

   Бабушка протягивает мне пакет.

– Здесь блинчики с творогом, сегодня утром испекла, угощайся.

– Что вы, не стоит!

– Я настаиваю. Творог натуральный, мне привезли его из деревни.

– Спасибо. – беру пакет из ее рук, как же сильно не люблю чужую еду.

   Они машут мне рукой. Я наблюдаю, как парочка садится в машину и отъезжает. Кидаю пакет с блинами в урну. Достаю из своей сумки балетки, меняю обувь. Настроение искать мужа исчезло, пойду в метро.

   Пришла на работу, каждый на своем месте. Суета, движение, беспрерывные, телефонные звонки. Прошла сразу в офис своего начальника, достала из кармана пачку денег и бахнула ему на стол.

– Могу тебя поздравить? – масляный взгляд босса упал прямо на мою грудь. Куда ты смотришь, балбес? Даже если ты сбросишь свой центнер, тебе ничего не светит. Я навсегда тебя запомнила жирным.

– Отдай мне долг с прошлого месяца.

– Понимаешь, сейчас такое время непростое, нам нужно сделать много выплат.

– Я первая в очереди на эти выплаты. – без разрешения, отчитала двести тысяч и положила к себе в бюстгальтер, куда он продолжал смотреть. – Ты знаешь, что у меня глаза в другом месте?

– Что? – он наконец-то посмотрел на меня.

– Ты думал, что я не замечу, как ты пялишься на мою грудь?

– Рамина!

– Олег!

– Забирай свои деньги, я тебе больше ничего не должен.

– Уже забрала.

– Кстати, ты молодец, хорошая работа. – на его поросячьей мордочке появилась кривая улыбка.

– Знаю.

   Вышла из его кабинета и плюхнулась в свое кресло, закинула ноги на стол. Работать совсем не хочется, знаю, что нужно просмотреть еще несколько заявок. Отправлю этим людям сообщения, что не смогла дозвониться до хозяев квартир, перенесу все дела на завтра. Смотрю на свою напарницу, она копошится в бумагах, за ухом вставлена ручка. Дурная, автоматическая привычка. Она всегда так делает, а потом забывает, ищет ручку по офису.

– Анфиса всегда хотела у тебя спросить.

   Она оторвалась от бумаг, перевела свой взгляд на меня.

– Что?

– Почему тебя родители назвали, как обезьяну из мультика?

– Почему тебе родители не оторвали язык?

– Не злись! Давай, лучше сегодня напьемся?

   Анфиса, закрывает папку с документами, складывает на нее свои руки, задумчиво перебирает пальчиками.

– Мне нравится твоя идея.

– Может сбежим отсюда прямо сейчас?

   Она переводит взгляд на нашего босса, потом на меня.

– Этому скажем, что поехали на объект?

– Ему надо что-то говорить? – смеюсь.

– Я обычно отпрашиваюсь, это тебе здесь можно все.

– Тогда я жду тебя на улице?

– Мы в этой одежде пойдем?

– Я сегодня ничего не ела, если ты заедешь домой переодеться, то голодный обморок на лестничной площадке твоей квартиры гарантирован.

– Дай мне пятнадцать минут.

– Я угощаю.

– Пять минут.

   Пасмурно, кажется, что дождь собирается. Снова переобулась, игривое настроение вернулось. Вызвала такси в самое пафосное место города, будем там, когда местная элита соберется на ужин. Мне нужен хороший мужик, еврейская бабушка заплатила за этот вечер.

   Мы запрыгнули в машину, помчались. На Анфисе белое платье в черный горошек. Забавные завитушки обрамляют ее худощавое лицо. Мне нравится, когда она улыбается, тогда на ее щеках появляются ямочки, она сразу напоминает ребенка. Тощего ребенка, после войны.

– Где ты берешь эти платья? – пристально смотрю на нее.

– А, что с ними не так? – она осматривает себя, прикрывает, оголившиеся колени.

– Ты проводишь свои вечера в библиотеке?

– Рамина, что с тобой?

– Что?

– Мне не по душе твой сарказм.

– Я часто бываю в магазинах, нигде не видела такие фасоны.

– Моя мама сама шьет эти платья, отправляет посылкой из Воронежа.

– Она думает, что ты библиотекарь?

– Рамина!

– Все молчу.

   Отвернулась в окно, пролетают дома, не успеваю заглянуть в их окна и увидеть какие там занавески. Добрались до ресторана. Я выбрала место в самом центре зала, чтобы нас было видно с любой точки.