Глава 4
Ночной бродяга

Тихая улица, на которой стоял Ирочкин дом, обычно окончательно затихала к десяти часам. Одинокие машины, проносившиеся мимо как обрывки музыкальных фраз, и те попадались исключительно редко. Прохожие по большей части были из своих, из жильцов невысоких окрестных домов, а те немногие, кто приобретал или снимал здесь жилье, очень скоро либо вписывались с общий стиль жизни, либо исчезали и переносились в более оживленные районы. И часам к одиннадцати улицы окончательно замирали, разве что попадались иной раз собачники с радостно скачущими питомцами.

Стук Ирочкиных каблучков по промерзшему асфальту отдавался легким эхом. Она торопливо шагала по тротуару, то попадая в пятна света от одиноких фонарей, то скрываясь в полутени, и очень радовалась, что на улице нет подвыпивших парней, задиристых подростковых компаний и всяких разных маньяков. После своих визитов за дверь она стала опасаться ходить в темноте, и сегодняшнее позднее возвращение ее пугало. А куда деваться, если в один день случилось четыре пары, заседание студенческого клуба, семинар и библиотека? Хорошо хоть идти было недалеко.

Неожиданно она заметила впереди какого-то круглого белого зверька. Зверек целеустремленно скакал в ее сторону. Ирочка сперва решила, что это собачка, но какая-то она была чересчур упитанная, да и двигалась совершенно иначе. Или все-таки собака? "Шпиц? Или как их еще называют, таких кругленьких? Мопс", – вспомнила она. Но тут собачка выплыла в пятно света от фонаря, и девушка тихо прыснула: это был просто белый пакет, надутый ветром и несомый ветром. Да ведь никакого ветра нет, подумала она, замедляя шаги и всматриваясь в пакет. Кажется, внутри кто-то есть… Замерший было пакет вдруг скакнул в ее сторону. Ирочка взвизгнула и метнулась на дорогу. Пакет неспешно проплыл мимо. Ирочка перевела дух и свернула с большой улицы, где и сейчас было довольно людно, в тихий переулок и торопилась поскорее добраться до дома.

Когда до него оставалось метров двести, впереди показался человек. В тени высоких разросшихся деревьев мелькал лишь смутный силуэт, так что сперва Ирочка решила, что ей показалось. Но нет, навстречу ей шел, кажется, мужчина, какой-то чересчур тощий, в надвинутом на лицо капюшоне, в куртке со слишком длинными рукавами. "Гопник какой-то", – подумала Ирочка с ужасом и прижала к себе сумочку. Мужчина шел прямо на нее, наклонив голову как бык. Ирочка посторонилась, обреченно подумав, что вот сейчас он на нее набросится, но нет – тот, сгорбившись, проковылял мимо, низко наклонив голову и не обращая на нее никакого внимания. Ирочка, видевшая его прямо перед собой, даже в этот момент удивилась, что не может разглядеть его лица. Ей показалось, что капюшон уходит как туннель внутрь, а там темно и никакого света в конце, несмотря на фонарь, эгоистично освещающий собственное подножие и частично – тротуар в пятнах осенней листвы.

Ирочка быстро побежала вперед, туда, где под фонарем ясно выделялась дверь ее подъезда. Через несколько метров она оглянулась на бегу и заметила, как тощая сгорбленная фигура растворяется в темноте.

Ирочка влетела в подъезд и бегом поднялась на свой этаж.

– Что это ты запыхалась вся? – неодобрительно спросила Сталиванна, выходя из ванной с чалмой на голове. – И припозднилась сегодня. Собрание, что ли, комсомольское?

– У нас нет собраний, – виновато ответила Ирочка, не зная, на который вопрос первым отвечать. – А запыхалась – там встретился какой-то мужик страшный. Никогда такого тут не видела.

Сталиванна хмыкнула, плотнее запахивая байковый халат.

– Неужто снова бродить начал? – пробормотала она, не обращаясь ни к кому в особенности.

– Кто… начал? – Ирочка вся превратилась в слух.

– Да так, не обращай внимания, вон хочешь – блинов я напекла с творогом, – ответила Сталиванна, явно уклоняясь от ответа.

Ирочка с удовольствием запустила зубы в холодный блин, другой рукой ставя на плиту чайник, но слова соседки отозвались внутри неприятным чувством.

Снова начал бродить – значит, бродил уже раньше, а потом перестал, а теперь снова начал… Вообще-то ей этот мужик ничего плохого не сделал, подумаешь, тощий с виду и в капюшоне, полгорода так ходит. А все-таки ей было не по себе. Она сразу припомнила странную дверь, Павла, мужика с ружьем. Все было так странно, если не сказать страшно… Ирочка пообещала себе, что больше не будет ходить так поздно одна, хотя представления не имела, как это осуществить. Утешало только то, что страшный мужик шел от дома, а не к дому и, значит, не мог видеть, где она живет.

Назавтра было воскресенье. Ирочка повалялась бы подольше, но сквозь закрытую дверь до нее донеслись из кухни раздраженные голоса – партийный басок Сталиванны и напевное бормотание баб Маши. Ирочка подкралась к двери и чуть приоткрыла ее. Соседки ссорились.

– Народ совсем одичал без руководящей и направляющей роли коммунистической партии, – гремела Сталиванна. – Стыдно ваши поповские бредни слушать. Проповедуете вредные суеверия! Люди в космос летают, головы пересаживают, оспу победили, а вы нас обратно в болото тянете!

– А соль вы не кушаете тоже благодаря руководящей и направляющей? – ехидно вопросила баб Маша, отбросив обычную благостность. Видно, Сталиванна ее допекла.

– Соль – белая смерть! – провозгласила Сталиванна. – А я кушаю, между прочим, соленые огурцы!

– Маринованные! – пропела баб Маша.

– Соленые!

– Доброе утро, – робко вставила Ирочка в паузу, когда Сталиванна набирала воздуха для адекватного ответа.

– Доброе! – хором рявкнули соседки.

– Я соли купили, если надо, пожалуйста, могу одолжить, – еще более сконфуженно проговорила Ирочка. – В комнате у меня лежит.

– Вот и пусть лежит, – сурово отрезала Сталиванна.

О соли девушка вспомнила совершенно случайно: когда отправилась за покупками и обнаружила, что в очереди все поголовно покупают соль. Кто килограммовые пачки, кто мельнички-солонки, кто маленькие пакетики вроде тех, в которых в кафе подают сахар. Так или иначе, но соль брали все. Ира еще подумала, что осень – пора заготовок, наверно, потому соль и расходится на ура, огурцы закатывают, помидоры. Спохватилась, что у нее самой опять ничего нет, и купила целую пачку. И сообразила еще, что даже борщ у баб Маши несоленый. Вкусный, но она туда то ли специи какие-то добавляет, то ли еще что-то, а вот соли явно не хватает.

Ирочка улизнула из кухни к себе, выпила кофе и решила, что может себе позволить погулять, пока на улице солнце, редкий гость в ноябрьской хмари. Она быстро оделась и выскользнула на улицу. Соседки продолжили ругаться.

Ирочка сбежала по широкой лестнице и возле подъезда столкнулась с другими жильцами дома. Дом вообще-то был восьмиквартирный, старый, с толстыми стенами и витыми перилами, и жило здесь не так уж мало народу, только Ирочка с большинством не сталкивалась. Зато соседки, похоже, ее знали, потому что степенно ответили на ее приветствие и задали, с оглядкой по сторонам, вопрос:

– Слышала уже?

– Что? – испугалась Ирочка.

– Да вот Витька, муж мой, вчера сам видел…

– Глаза залил, вот и видел, – вмешалась третья соседка, прислушиваясь к разговору от своего первого подъезда.