– Странно, что он до сих пор не вызверился, – вздохнул Эрни. – Сидит молчит, даже не обругал меня за то, что я суп разлил.

– К вечеру точно закипит, – авторитетно ответила Моди и подвинула ему тарелку с сыром. – Вот тогда и будем прятаться!

– Раз так, не стоит терять время, – сказала я и встала. – Роуз, благодарю за обед… Молодые люди – живо на двор! И чтобы к вечеру все ковры были вычищены – снегу нападало довольно… Так, а вы, девушки, тоже беритесь за выбивалки – вон сколько перин нужно привести в порядок! Что со шторами делать, даже не знаю, выстирать бы, но это какой чан понадобится?

– Чан у нас имеется, – деловито сказала Роуз. – Сейчас мальчишки притащат, он в пристройке… Только воды туда надо… бочку, а то и две! Натаскаешься, пожалуй!

– Зачем таскать? – удивилась я, припомнив красильщика с соседней улицы и его чаны. – Разведите костер на дворе да грейте воду прямо в котле, быстрее выйдет!

– И правда что, – ответила она и похлопала в ладоши. – А ну-ка, живо за дело! Скоро темнеть начнет, а работы еще непочатый край!..

Конечно, до темноты мы со всем управиться не успели. Правда, гостиная теперь сияла чистотой, на натертом до блеска полу лежал вычищенный ковер, а свежевымытые окна покрылись морозными узорами. В камине негромко потрескивали поленья, в люстре под потолком ярко горели свечи, и хрустальные подвески переливались в этом свете. На отполированном дубовом столе мягко сияло начищенное серебро, избавленная от пыли мебель выглядела если не новой, так хоть ухоженной, а темные портреты в золоченых рамах будто бы воспрянули духом и сами взялись прихорашиваться. Ну, во всяком случае, мне показалось, что дамы стряхнули пыль и паутину с пышных кринолинов и гофрированных воротников по моде столетней давности, поправили высокие напудренные прически и подрумянили лица. Но скорее всего это просто вездесущая Моди прошлась со своей метелкой по картинам, а огонь свечей дал теплые отблески…

– Вот красота, – довольно сказала Роуз у меня над ухом. Девушки заносили в комнаты пахнущие морозной свежестью перины. Со двора доносились гулкие удары и уханье – это слуги выбивали тяжелые ковры, начищали их снегом.

Слышна была и ругань – это отряженные к чану с горячей водой бедолаги пытались выудить оттуда шторы и как-нибудь развесить их до того, как они залубенеют на морозе. Н-да, вероятно, со стиркой стоило обождать, пока не потеплеет… Ну да ничего!

– Красота-то красота, но это только первый этаж, – вздохнула я и посмотрела наверх, на галерею. – Там еще коридоры, уйма комнат… До весны нам тут дела хватит!

– А ты так уверена, что задержишься здесь до весны? – вдруг вкрадчиво произнес хозяин дома, неслышно объявившийся у меня за спиной.

Роуз ойкнула от испуга, а я спокойно развернулась к чудовищу и поприветствовала его реверансом. Роуз, должно быть, решила, что у меня железные нервы, но я всего-навсего увидела отражение хозяина в начищенном серебряном кубке, а до того – в темном оконном стекле, а потому не дала застигнуть себя врасплох.

– Если и не задержусь, сударь, то по меньшей мере проведу то время, на которое вы готовы предоставить мне свой стол и кров, не в заросшем паутиной сарае, – любезно сказала я ему.

– Я ведь могу отправить тебя в такой сарай, – сказал он, наклонившись ко мне (ростом я едва достигала его могучего плеча), – на солому, к крысам!

– У нас давно нет крыс, – хладнокровно сказал случившийся поблизости Хаммонд. – Вы, господин, приказали выбросить кошек в лес, но я ослушался. Надоело, знаете ли, ночами швыряться в серых тварей ботинками!

– И девушки их боятся, – добавила Роуз, почувствовав прибытие подкрепления, – вдобавок крысы портят припасы! И чем вам не угодили коты, в толк не возьму?

– Мерзкие твари! – рыкнул хозяин.

– Вы всерьез считаете кошек мерзкими?! – поразилась я. На кухне я видела трех разномастных мурлык, и выглядели они, как и полагается справным кошкам, сытыми и довольными. – Но они всего лишь ловят крыс и мышей. Никто ведь не заставляет вас пускать их к себе в постель!

Судя по хихиканью Моди, она как раз разрешала кошкам ночевать у себя. Я тоже бы не отказалась: с котом теплее и уютнее, а крыс я недолюбливаю, и это мягко сказано!

– В доме они не гадят, господин, – сказал Хаммонд с достоинством, – и если вы все никак не можете позабыть тот прискорбный случай, когда котенок спутал ваш сапог с отхожим местом…

– Он сделал это нарочно! – снова зарычал тот, но уже тише.

– Конечно, вы же его пнули, и не раз, – вставила Моди. – Я сама видела!

– Ну это уж вовсе никуда не годится, – посетовала я. – Обычно только неразумные дети мучают кошек, и то лишь до той поры, пока их не выпорют родители или кошка не отделает этакого маленького палача как следует!

Грегори глухо рыкнул и отвернулся. Видимо, ему не понравилось то, что слуги выступили единым фронтом.

– Где мой ужин? – хмуро спросил он.

– Сию минуту, господин! – выпалил Эрни и испарился, чтобы тут же вернуться с уставленным яствами подносом: девушки время даром не теряли, и ужин был готов к положенному времени. Признаюсь, мне нравились эти расторопные слуги!

– А ей? – кивнул зверь косматой головой.

– С вашего позволения, сударь, я отужинаю со слугами, – сказала я и невольно отшатнулась, когда он снова метнулся ко мне, чуть не перевернув стол (хорошо, Роуз с Хаммондом не дали посуде попадать на пол, не то звону было бы!).

– Ты будешь делать то, что я скажу, ясно?.. – произнес Грегори мне в лицо. Меня снова обдало неприятным запахом, и я поморщилась.

– Как прикажете, – ответила я, отстраняясь, – но… вас не сильно затруднит помыться? Признаюсь, находиться с вами рядом крайне неприятно!

Громко фыркнув, он вылетел за дверь.

– Ой, что будет… – протянула Моди. – Кажется, он всерьез разозлился, госпожа!

– Роуз, ты сказала, что сделать со мною что-нибудь силой он не имеет права? – спросила я.

– Да, госпожа, но вот запереть вас в сарае или на чердаке – это можно, – тяжело вздохнула она. – Ну да не переживайте, умереть от голода и холода мы вам не дадим!

– Спасибо, – улыбнулась я в ответ, но продолжить не успела: хозяин ворвался в гостиную весь в снегу. – Создатель, вы что, в сугробе вывалялись?

– Ты же хотела, чтобы я вымылся, так вот, я сделал по-твоему! – ухмыльнулся он во всю пасть и с наслаждением встряхнулся, как большая собака: брызги полетели во все стороны, оставляя потеки на стенах, на полу… и на мне.

– Вы могли хотя бы выбрать не тот сугроб, в котором чистили ковры? – осведомилась я, отряхивая платье. – Фу, сударь! Теперь от вас несет не просто псиной, а мокрой псиной, а я, уж простите, есть в таком соседстве не приучена. С вашего позволения, я обойдусь без ужина. Приятного аппетита вам…

С этими словами я поспешила подняться по лестнице и захлопнула дверь своей комнаты. Ясное дело, выбить ее ничего не стоило, но я надеялась, что до такого хозяин не опустится. А что до ужина… Сундуки мои стояли в углу, и там нашлось бы чем перекусить. Вдобавок, думаю, на кухне тоже останется что-нибудь, и я вполне могу спуститься туда, когда все утихнет.

Снизу раздавался грохот, звон битой посуды, звериный рык, ну и увещевания слуг, конечно, да только Грегори никого не слушал… «Прибирались-прибирались, а что толку? Он же разгромит все!» – подумала я и прилегла на взбитую перину. Здесь еще толком не убирались, только пыль да паутину смахнули, ну и постель обновили, но и то стало куда лучше!

Шум утих не скоро, свеча почти догорела. Мимо моей двери тяжело прошагал хозяин, фыркнул в досаде и удалился. Потом ко мне поскреблась Моди, и я впустила ее.

– Ух, как господин лютовал, – шепотом сказала она, снимая крышки с горшочков и тарелок. – Вы ешьте, госпожа, я подогрела…

– Отчего он так озлился? – спросила я.

– Да кто же его разберет? – Моди тяжело вздохнула. – Характер у него, скажу я вам, ужасный! Правда, он сам потом себя корит за то, что не сдержался, но что проку? Уж какую красоту мы сегодня внизу навели, а назавтра, сами увидите, опять прибирать придется… Обиделся, должно быть.

– Пожалуй, мне стоило придержать язык, – согласилась я. – А то, не ровен час, он мне голову откусит!

– Не откусит, нельзя, – грустно сказала девушка и принялась собирать посуду. – Но ударить может, было такое однажды. И выгнать может, это разрешено.

– Моди, постой, – попросила я, – я ничего не понимаю. Вернее, догадываюсь, что ваш хозяин… заколдован, верно? Никогда не верила в сказки, ан поди ж ты…

– Заколдован, госпожа, и мы с ним вместе, – ответила Моди. – Только я объяснять не горазда, я Хаммонда позову. Он лучше знает, правда-правда!

– Позови, будь добра, – кивнула я. – И благодарю за ужин.

В ожидании дворецкого я призадумалась.

Хозяин замка походит на дикого зверя, он зол и свиреп, но прежде он был человеком. По всему выходит, что заклятие (пусть я не верила в колдовство, но невидимые слуги и прочие чудеса меня отчасти переубедили) не позволяет Грегори убить своего гостя или гостью. Покалечить кого-нибудь, однако, ему ничто не помешает: даже если он легонько оттолкнет меня, а я упаду и ударюсь головой о каминную решетку, добра не жди…

Еще мне показалось, будто он ожидал от меня страха и смирения: и правда, оказаться пленницей в поместье этакого монстра… Да тут любая забьется в уголок с перепугу! Я, однако, вырастила троих племянниц, поэтому не слишком опасалась каких-то там лесных чудовищ.

– Госпожа, вы звали меня? – спросил Хаммонд, деликатно постучав в дверь.

– Да, входи, – пригласила я. – Присаживайся, прошу. Я хотела бы задать тебе несколько вопросов.

– Конечно, о нашем господине? – усмехнулся он.

– Именно, Хаммонд. Ты можешь рассказать мне, что за проклятие лежит на нем?

– Нет, госпожа, – сразу же ответил он, – на это я не имею права. Могу сказать лишь, что господин однажды очень сильно обидел фею, и она, хоть прежде покровительствовала этому дому, отвернулась от нас. Вы сами видите, чем это обернулось.

– Вижу, – кивнула я. – А в чем состояла ее обида?

– Я не могу вам сказать, госпожа, – вздохнул Хаммонд.

– Ну ладно… А почему Роуз так обрадовалась, узнав, что у меня с собою есть хлеб? Она сказала мне спросить у тебя, дескать, сама объяснить не сумеет! Почему вы не можете испечь хлеб сами?

Воцарилось молчание.

– Вы все равно дознаетесь, госпожа, – негромко произнес Хаммонд, и я буквально увидела, как он зажимает ладони между худых колен. – Вы, не в обиду вам будет сказано, вроде охотничьей собаки, не гончей, а той, что по крупному зверю – как вцепится, не оторвешь! Я расскажу, как было дело…

– Нет, не расскажешь! – громыхнул хозяин от дверей. Я же говорила, что выбить створку ничего не стоит! – Пшел прочь… А ты… ты… Довольно совать нос, куда не велено!

– Вы мне покамест ничего не велели, а только позволили прибраться в доме, сударь, – напомнила я. – Да и нет у вас права мне приказывать. А уж врываться к незамужней девице, которая может быть не одета… Вы, прошу простить, на каком болоте воспитывались?

Мощная лапа сграбастала меня за горло и подтащила к страшной морде…

Страшной? Да ну, право! У сторожевого кобеля Манфреда была такая же – вроде жуткая, брыластая, и зубы тот пес скалил ого-го как… Да только смешные рыжие брови и подпалины возле носа сводили на нет все впечатление, а нос… Тут я едва не засмеялась – нос был холодным и влажным. Ну, стало быть, хозяин дома здоров!

– Фу, – сморщилась я и откашлялась: Грегори отпустил меня почти сразу же, хотя синяков наверняка насажал. – Сударь, у вас бешенства нет? Правда? А откуда тогда водобоязнь?

– Что ты несешь? – рыкнул он.

– Я уже в который раз прошу вас вымыться, – терпеливо повторила я. – А если вам нужно сказать вовсе уж просто и доходчиво, то извольте: от вас, сударь, воняет, и премерзко! Это ваше валяние в снегу не поможет, вас с щелоком отмывать нужно!

– Ах так… – неожиданно мягко пророкотал он. – Прекрасно! Вот завтра ты этим и озаботишься – сама, лично!

– Как вам будет угодно, – ответила я, – но сперва позвольте прибраться у вас в комнатах. Не то, если вы чистым да вычесанным рухнете на пыльную лежанку, все можно будет начинать сначала.

– Ну, займись! – мрачно ответил Грегори и вышел. И даже аккуратно приставил выбитую створку к косяку.

– Утром починим, госпожа, – еле слышно вздохнул Хаммонд, прятавшийся поблизости.

– Ничего, переживу, – ответила я и протянула ему руку. – Я уже слышала, что насильничать нельзя, а с приоткрытой дверью я уж как-нибудь ночь переночую…