– Мы готовы обзвонить всех акционеров и предложить им продать свои акции. Не лишним была бы реклама в печати и на проходных заводов. Администрация и бухгалтерия заводов должна подсказывать своим работникам, кому они могут продать акции и давать наш телефон и адрес. Выплачивать будем через кассу. Средства вы нам закидываете авансом на специальный счет. Мы их оттуда расходуем, вы по выписке контролируете. Выкупаем сначала на себя, то есть на ПСБ. Раз в месяц перебрасываем на вас то, что накопилось. По этим актам приема-передачи рассчитываем комиссию. Вы ее оплачиваете в течение 3-х дней. Вроде бы все, – закончил Иван.

– Комиссию хотелось бы тоже авансом, – выразила пожелание Генриетта Витольдовна.

– Вы не переживайте. Мы же одна структура. Заплатим вам обязательно. А в знак вашей власти над нами, разрешите вам подарить небольшой сувенир. Меня уведомили, что Вы, Генриетта Витольдовна, предпочитаете запах «Опиум». Прошу Вас, примите, пожалуйста, – директор достал маленькую красную коробочку с духами. Переговоры были закончены.

Директор ушел. Витольдовна достала духи. Шикарный запах растворился по кабинету. Она закурила:

– Иван, ты теперь сам и отвечай по этой сделке. Раз ты на себя инициативу взял, то тебе и на практике воплощать, – легко ушла с повестки Генриетта Витольдовна.

– Мне нужна будет помощь юристов. Чтобы в договорах подвоха не было, – все, что смог попросить Иван.

– Сейчас наберу Гульку, попрошу, чтобы тебя не посылала сразу, а выслушала и помогла, – Генриетта Витольдовна сняла трубку. Трубка ответила, и Витольдовна сделала рукой вольный жест, обозначавший то, что Иван был свободен и мог идти по своим рабочим делам.

Иван вышел из кабинета. В то время он любил, когда вот так вот обстоятельства складывались в деловые поручения. Теперь это была его тема. Если бы кто-то спросил: «А кто в западном филиале ПСБ занимается скупкой акций?» То ему бы ответили: «Иван Кустов».

– Кто?

– Иван Кустов, – это уже было имя.

Иван знал, что сейчас выручил начальницу в трудной ситуации. Что она пригласила его по своей инициативе, потому, что предчувствовала такое развитие событий. Она была опытным чиновником и умела находить бюрократический выход для своей попы из самой сложной ситуации. То, что важное дело поручили неопытному новичку, её не беспокоило вовсе. Что не входило в сферу её интересов, для нее не существовало. Она через минуту забыла об Иване. И это тоже Ивану нравилось. Это и есть истинная свобода. Когда никто и браться не хочет, все отворачиваются, а ты берешься. Результат от тебя никто не ждет. Никого не подведешь. Работай в свое удовольствие. И Иван взялся за дело.

Иван удивился, как легко организовался процесс. Несколько технических движений по открытию счета, получению аванса, размещению рекламы – и люди пошли. Люди – работники предприятий тяжелой и легкой промышленности, получившие свои акции в ходе приватизации. Отдавшие всю жизнь и все свои силы работе на своих заводах и фабриках, они были вынуждены продавать то, что еще можно было продать. Их изматывали задержки заработной платы, инфляция обесценивала накопления, цены в магазинах росли. На деньги, выплачиваемые за акции, можно было решить накопившиеся семейные вопросы. Иван внимательно вчитывался в их анкетные данные. Возраст. Столько-то лет на заводе. Женат, замужем, в разводе, дети. Для многих из них продажа акций завода приравнивалась к измене родине. Они приходили в банк, доставали выписки и паспорта, и пока Иван забивал данные, они рассказывали всю свою трудовую биографию. Многие волновались так, как будто не акции продавали, а отдавали ребенка в круглосуточный интернат:

– Я на завод устроился в 65-ом. Его только построили тогда. Все технологические линии сами запускали. Где буксовало – усовершенствовали. В соцсоревновании побеждали. Планы перевыполняли каждую пятилетку. От завода мне и квартиру дали. Детских садов при заводе было 8 штук. Детей у меня двое. Потом в школу пошли. Школе тоже завод помогал. Мебель, приборы там разные. Сам привозил для кабинета химии колбы из заводской лаборатории. Лагерь пионерский – каждое лето. Думал и дети на завод пойдут – нас так воспитывали. А теперь вот продаю завод. Жрать нечего. Картошкой с дачи питаемся. Зарплата не вовремя выплачивается. Да и на зарплату сейчас ничего не купишь – крохи. До пенсии бы дотянуть. А там, на дачу уеду, нахрен. Надоело всё.

Иван работал как на конвейере Форда: утром 10 сделок, 10 сделок после обеда. По 20 минут на человека для того, чтобы заполнить передаточное распоряжение и проводить продавца в кассу. Дело шло успешно. А любое успешное дело привлекает к себе внимание.

Коллеги постарше сразу почуяли наживу. Парни из этого же экспериментального отдела стали интересоваться приходящим к Ивану потоком людей. Особенно их занимала последняя итерация – выплата денег в кассе. Приличные суммы выдавались на руки большому количеству беззащитных, если не сказать бестолковых, граждан. Здесь явно можно было поживиться. В самом начале пути, когда нужно было создавать реестры, все шарахались от этих акций как черти от ладана. Но сейчас, когда можно было собирать урожай, всем стало интересно, почём Иван скупает акции у народа. Оказалось, что скупает дорого. Хозяева банка не ставили своей целью ограбить рабочих, они назначили рыночную, справедливую по их понятиям цену, и выплачивали деньги сразу, без отсрочек, на руки.

Двое приятелей Ивана, сослуживцы из соседнего кабинета, рассуждали так:

– Вот если бы у меня были акции этих предприятий, то я бы тоже их продал. А что, цена выгодная. Ты как считаешь, Димон?

– Да, ладно тебе Олежек, все равно ни у нас, ни у наших родителей акций скупаемых заводов нет. Надо было там работать, чтобы они тебе достались. А ты где работал? В Питере, на судостроительном? Жаль, что судостроительный завод никто в Москве не скупает. Поэтому, сиди и мечтай молча.

– Ну, хорошо, нету у меня акций. Но если бы были, то Ванька бы у меня их купил за дорого. А где я могу их взять? Где они есть, у кого?

– Верно, у рабочих этих заводов. Ты хочешь сказать, что надо как-то изловчиться, чтобы рабочие передали свои акции нам. Ты на что намекаешь? На махинации с реестром? Извини меня, Олег, но я в такие игры с владельцами банка играть не буду. Не хочу, чтобы меня через два дня нашли в канаве. У меня семья, родители.

– Да не ссы ты, Димася! Чего такую рожу испуганную сделал? Я просто предлагаю скупить акции у рабочих по цене дешевле, чем их покупает Иван.

– С какого хрена им их тебе дешевле продавать, если можно без проблем продать дороже?

– Ну, сам посмотри, сейчас они как делают? Звонят Ивану по телефону, договариваются, он их записывает «на прием» на определенный день, они отпрашиваются с работы, едут в банк, брюки надевают наглаженные, пол дня теряют на дорогу и прочее, так?

– Так. Ну, дальше.

– А мы сами к ним приедем, на завод. На заводскую проходную, что в люди вывела меня. Передаточное распоряжение в машине заполним. Деньги наличными выплатим. Никакой бюрократии. Идешь с работы, бумагу подписал, лаве получил и дуй в кабак, гуляй рванина! А мы распоряги Ваньке в реестр передадим и в тот же миг другие распоряги подпишем, на продажу. Он нам деньги выплатит.

– Смотри ж ты, и Ивану хорошо: за один раз, сразу кучу акций купит. У него же бонус от количества штук зависит. Ну, Олежа, ты голова. А мы где деньги возьмем на покупку акций?.

– Да в этом то и дело. Это самый сложный вопрос. Подумай.

– Да, блин, опять криминал хочешь мне подсунуть. Так и знал. Ты без этого не можешь, чтобы кого-нибудь не надуть. Так мы, в один прекрасный день, сами себя обманем. Это правило такое. От него никуда не спрячешься. Надул ты, надуют и тебя. Все сделанное говно обязательно обратно прилетит.

– Ну, хватит, не ной, Димося. Успокойся. Подумай лучше, мы с тобой где работаем? – В экспериментальном отделе? Ты вот сейчас чем занимаешься? Взаимозачетами? Какие сделки ведешь?.

– Сейчас налог на прибыль табачной фабрике закрываю через комитет по транспорту.

– Умничка, а разницу в цене поставки ты кому откидываешь?.

– Векселями нашего банка на табачников. А что?.

– А то, милый мой, что мы эти векселя сами обналичим на бирже. На полученные деньги скупим акции. Потом эти акции продадим Ивану. У себя же в банке векселя купим заново. Ими рассчитаемся с табачниками. Всего и нужно нам за неделю обернуться. Подинамишь своих табачников немного. Они народ богатый, потерпят недельку, даже не заметят.

– А что я им скажу? Подождите недельку, пока я на ваши деньги акции «Красного октября» куплю. Мне тоже разбогатеть хочется, а без ваших денег у меня шансов нет. Вот такой план?

– Скажешь, что чувак из вексельного отдела в командировку уехал. Сейчас приедет, и все вам выпишет. Когда мы вас подводили? Ну и прочую такую погребень. Ни разу не морочил голову клиентам, что ли?

– Это очень стрёмно Олег. А если что не так пойдет? Ты сольёшся, а мне отвечать. В таком замесе работу потерять – это самое малое зло. Могут и замочить ненароком. Там братва, на фабрике-то.

– Если что не так пойдет, я тебя подстрахую. У меня есть две квартиры в Москве. От бабушек достались. Продадим их.

– Ага, так ты и продал. Ты же не дурак на всю голову. Подумаешь, коллегу по работе завалили в переулке, какое тебе дело. Мы с тобой даже не друзья детства. Даже морального выбора не стоит. Ты как себя уговоришь? А вот как: «Мы с Димой захотели срубить бабла. Каждый сам понимал, на что шел. Я придумал схему. Я – это ты Олежа. Олежа придумал схему. Олежа ее раскрутил. Дима только подыгрывал и ресурсы добыл. Если прибыль – то делим пополам. Если прокол – то каждый сам разгребает свои проблемы. Зачем тебе лезть в чужое дерьмо, только хуже сделаешь». Вот так ты скажешь сам себе. И поедешь домой на своем БМВ. Давай, лучше квартиры твои продадим. А после сделки опять купим. Давай?

– Пока будем продавать, время уйдет. Да и квартиры, говорю же, память о предках. Точно такие уже не купим. А, кроме того, у меня там арендаторы живут. Им тоже время надо, чтобы съехать. Короче, не вариант.

На том и разошлись.

Нерешительность – особая черта характера советского человека. Она может сыграть злую шутку. Упущенное время – невосполнимый ресурс для конечной жизни одного человека. Откуда нерешительность? Наверное, от расплывчатого законодательства; не знает своих прав человек на Руси. Он говорит себе: «Закон, что дышло, куда повернул, туда и вышло».

Не любим мы жестких правил. Оставляем люфт для «а вдруг»:

– А вдруг планета перевернется, и люди начнут ходить на головах, что тогда?

– Как что, правда станет кривдой; за воровство начнут медали давать, «орден Воровского» называются; за убийство с извращением – записывать в святые. Так будет на перевернутой       планете? А если так будет, то кто же захочет жить в таком мире, жизнь тогда человеку зачем?

Но для русского человека это пустые слова. Трясущийся от страха он ответит:

– Бог терпел и нам велел. Проживем как-нибудь без инноваций. Надо жить скромно.

Русский человек никогда Бога не понимал:

– Чего ты от нас хочешь, восточная душа? Нам нужен учитель, научить нас, как нам жить. А ты всё молчишь. Ты хочешь, чтобы мы сами. А нам так не надо. Поэтому нам начальство полезнее. Оно нам говорит, что делать. Оно и виновато в неудачах. Оно и накормит нас, если не урожай. Село то наше знаешь, как называется? – Заплатово, Дырявино, Разутово, Знобишино, Горелово, Неелово, Неурожайка тож. (Некрасов)

Но иногда залетает и на русскую землю протестантский дух. Овладевает он Штольцами и Базаровыми, и бросаются они в омут Обломовки, и запускают они деловые предприятия на свой страх и риск, и не думают о последствиях. Ибо их учеными сказано, что не должен стоять и раздумывать предпринимательский дух у порога собственного дела, так как думает он в эту минуту о том, что получится у него в результате; но если в будущее заглянуть никому не дано, то и занятие сие бесполезная трата времени; поэтому человек должен действовать сразу, а только потом, смотреть на результат, и делать корректировки по ходу пьесы.

Именно такой дух и овладел в 90-е годы многими советскими гражданами. Ринулись они напропалую торговать, производить, строить, кормить и сеять и пахать. Будь что будет, но сил, держать это внутри, больше нет. Огромное желание людей реализовать себя в море бизнеса, в море нового времени, насверлило себе дырок в их совковом менталитете и вылилось наружу: на рынки, биржи, на дороги, в леса и поля. Советская бюрократия оказалась не готова к такому повороту. Система потеряла контроль за страной. Каждый делал, что хотел. Что не запрещено, то разрешено.

Дима и Олег не спали в ту ночь. Не спали и в следующую ночь. И ночи на выходных. Их души заглотили наживку темных сил. Холява, сладкая как мёд. Дополнительный заработок. Здесь все: и мысль «я умнее всех этих офисных болванов», и шуба жене, и СПА с любовницей, и мебель родителям на дачу, и Турция на две недели. Или… Или ничего из этого. Так дальше и работай, смотри, как другие богатеют. Знающий наблюдатель со стороны, давно бы сделал вывод, что наши герои уже на все решились. Им оставалось только признаться в этом самим себе. Защитный механизм советской ментальности не давал делу ход. Им хотелось убедиться в правильности поступка. Они ждали подсказку изнутри. Ждали опровержения. Но так им только казалось. На самом деле они гоняли по кругу эту мысль о заработке легких денег и ждали, где она даст трещину, засбоит. Но в их головах одна и та же мыль, гоняла по одному и тому же кругу, без всякой критики, без стресс-тестов, без дополнительных вводных и без разнообразия вариантов жизни. Поэтому она не могла дать сбой, не могла сама себя опровергнуть. Да они и сами очень боялись: только бы не проявилась проблема, уж очень не хочется расставаться с прибылью, хотя бы еще и не полученной. Для согласия и примирения требовалось только время. За несколько дней идея прижилась, перестала пугать другие мысли своим присутствием, и их интеллект дал добро.

В понедельник коллеги встретились в курилке.

– Слушай, Дим, я тут подумал, ты прав, надо мне тоже деньгами участвовать, подносил зажигалку Олег, – У меня сделка с одними барыгами с рынка: я у них наличку покупаю, а взамен им проплачиваю в Турцию валюту. Я у них рублевый кэш приму, а валютный перевод через неделю сделаю. Так у нас с тобой будет паритет. И ты рискуешь со своими клиентами, и я – со своими.

– Да,Олежа, это отличный вариант. Здесь мы оба замотивированы, каждый на свой страх и риск. Пойдем к Ивану, покрутим его, что он сейчас покупает, кто больше всего продает и так далее.

– Сейчас докурим и пойдем.

Докуривали молча.

Иван все это время успешно покупал акции фабрик и заводов. Люди шли, продавали. Иван выполнял план, получал бонус. Начальство было довольно. Каждое утро оно смотрело на биржевые котировки акций и доллара и присылало Ивану ценник на грядущий день. Ценник менялся редко. Доллар рос, росли котировки, поэтому, цена на покупаемые акции тоже должна была бы расти. Но зачем сегодня увеличивать цену, если люди хорошо продают и по вчерашней цене? Иван внутри себя понимал, что это задание скоро исчерпает себя. Поэтому он решил потерпеть то, что налаженные процессы начинали ему приедаться. Становилось скучно и обидно, что каждый день у него простая механическая работа. А между тем, его любимая оцифровка процессов стоит и не двигается. Он хотел уже попросить заменить его прилежной девочкой из бухгалтерии, но понял, что это задача – забег на короткую дистанцию. Во-первых, конкурентный открытый рынок выпрямит цену, и интерес у участников пропадет. Во-вторых, количество акций ограничено, и рано или поздно, но тот, кому надо, купит свой пакет и успокоится; либо рабочие продадут свои акции и у них больше не останется. Для Ивана было предпочтительнее реализовать проект целиком, от А до Я. Он его начал, придумал, реализовал, он его и закроет; чисто и аккуратно, напишет на папке, например, «… по июль 1996 года» и сдаст в архив. Иван прилежно работал и не роптал.

Его старшие коллеги весело подошли к рабочему столу Ивана.

– Ваня, ты не устал народ грабить: за бесценок скупаешь тут заводы, газеты и пароходы?

– Я всего лишь функция. Винтик в системе больших механизмов. Да и люди не жалуются, для многих это подмога, дополнительный доход для семьи. Берите стулья, поболтаем, пока народу нет. Что у вас там интересного происходит, на чем сейчас люди зарабатывают, расскажите? Вы ГКО покупаете сейчас? Дим, ты вроде бы еще с 1993 года их активно покупал. Какой сейчас профит в валюте?

– Да Вань, покупаю. И для себя и для клиентов. Растут каждый день. Клиенты все свои свободные средства на расчетных счетах сразу просят на ГКО загнать. Платежи контрагентам откладывают, лишь бы ГКО купить. А что, выгодно: цены в договорах фиксированные, следовательно, можно платить в последний день или даже с просрочкой, но уже известную твердую цену. А в это время полученные деньги вкладывать в ГКО. Рост ежедневный. Неделю подержал в ГКО – заработал. Суммы большие, на них и доход большой, даже если доли процентов. Для предприятия – копейки, а для директора – новый Мерин.

– Ни к чему не придерешься, только в стране кризис неплатежей, говорят, – с сожалением ответил Иван, – Вот ведь какая оборотная сторона у хорошего дела. Государство хотело занимать на рынке – и это правильно. Для удобства кредиторов создало качественный механизм – рынок ГКО. Бизнесу удобно и выгодно: получаешь дополнительный доход на временно свободные средства. А на деле, все свободные деньги предприятий вложены в ГКО. Поставщикам никто не платит. Зарплату нечем людям выплачивать. Люди, в свою очередь, мне акции продают, чтобы семьи накормить. Во дела.

– Говорят, ЦБ готовит масштабную расшивку неплатежей. Хочет выдать крупные кредиты нескольким банкам на цели кредитования образующих экономику страны предприятий. А те, перед получением кредитов, заносят в банк платежки уже подписанные на перевод всей суммы в оплату поставщикам. Те – своим поставщикам, те – своим. В итоге, так все настроено, что предприятия из цепочки погасят давние кредиты, полученные в этих банках при царе Горохе. А банки этими деньгами рассчитаются с ЦБ. Получится, что ЦБ на две недели деньги выпустит и назад соберет. И предприятия долги между собой погасят. Хоть немного раздутые балансы в чувство приведут. Всем осточертел уже бардак в экономике. Ни статистики нет, ни налогового стимулирования, ни бюджетного процесса, – Дмитрий был отчасти осведомлен о планах ЦБ, его жена работала в «Надзоре» на Житной улице.