– Я прилетел, – ответил гость. Впрочем, этот ответ я предугадал. – Окно было открыто.

Он глядел на меня, чуть склонив голову набок, словно ожидал, что я выкажу изумление. Но я не изумился. Я сам не раз пытался полетать. Только никак не мог удержать равновесия. Это труднее, чем оторваться от земли.

Человек покачал головой.

Тут я заметил, что у него на носу очки – старенькие, в толстой пластиковой оправе. Разве у него раньше были очки?

– Были, – догадался гость. – Человек в очках выглядит безопасным. Наверное, оттого, что очки можно разбить одним ударом.

Человек с неудовольствием смотрел, как я отхлебываю кофе. Было душновато, а я пил кофе.

Человек отвернулся от меня и пошел вдоль стеллажей, читая названия книг.

– Много лишнего, – вынес он приговор. – Всего не перечитать. А если и перечитать, то ничего не получишь взамен. Чтение непроизводительно. Скоро вы это сами поймете.

Мне не хотелось ничего понимать. Я устал, и меня клонило в сон. Может же человек хотеть спать после трудового дня?

– Итак, – сказал гость, как бы пародируя доктора, – вы не раз задавали себе вопрос: почему я не такой, как другие? С раннего детства вы привыкли таиться, обманывать, лукавить, потому что нет большей опасности погибнуть в детской стае, чем показаться иным, умнее других, смелее других. Ты несешь друзьям свой талант, а друзья в отвращении отворачиваются или кидают в тебя каменьями.

– Я такой, как все! – поспешил я с ответом, чем вызвал печальную ухмылку на никаком лице гостя.

– Я полагаю, что еще в младших классах ты учился лучше, чем остальные, и тебе не составляло усилий быть лучшим… – Незаметно для меня он перешел на «ты». Бог с ним – он явно старше. – Когда я разыскивал тебя, Гарик, – продолжал гость, – то познакомился не только с характеристиками на тебя и анонимными письмами. Я убедился, что с годами ты все лучше умел притворяться, казаться тупее, чем был на самом деле.

– Чепуха!

– А кто сломал модель самолета, которая могла летать быстрее настоящего самолета?

– Это Петька Лукин на него нечаянно наступил!

– Ты толкнул Петьку Лукина. Он, кстати, в этом уверен.

– Вы и с ним говорили?

– И не только с ним.

– Вы знаете обо мне…

– Больше, чем ты сам. И знаю, как тяжко молодому человеку, мальчику заставлять себя таиться, пригибаться от славы, зная, что за вспышкой славы последует тень презрения, зависти, ненависти…

– А второй приз на районной математической олимпиаде? – спросил я, будто был не согласен с гостем.

– Второй! А почему не первый на городской олимпиаде? А специальную стипендию на физическом факультете университета ты не смог бы получить?

Я пожал плечами. К чему этот напор и натиск?

– И дернуло же тебя идти на исторический!

Я понял, что он говорит, не раскрывая рта. А я слышу его. Неужели он телепат?

– Не отвлекайся! – потребовал гость. – Ответь мне честно: зачем ты пошел на исторический – в эту тупиковую псевдонауку?

– Потому что я люблю историю. Потому что я родился археологом. Потому что вернуть к жизни прошлое – значит дать новую жизнь людям, которые надеялись на бессмертие и оказались забыты. Это мои счеты с вечностью.

– Перестань! – приказал гость. – Прошлое не может интересовать сознательное существо. Есть только будущее, и туда должен быть устремлен разум.

– Видно, мы с вами по-разному относимся к мирозданию.

– Мы не можем относиться по-разному, – сказал гость, – потому что вся ваша история – это всплески молодой энергии, это тупиковые ветви растущего сознания.

– И я буду таким, как вы?

– Вот именно, – обрадовался гость. – Мы одной крови – ты и я.

– Не понимаю.

– Поймешь, сейчас поймешь. Давай задумаемся о твоих способностях, о тех качествах, которых лишены твои друзья и знакомые. Например, о силе внушения. Ты же можешь внушить любому человеку черт знает что!

Гость тут же превратился в небольшого каменного сфинкса. Сфинкс заговорил голосом гостя:

– Надеюсь, этим я тебя не удивил?

– Чего уж там, – ответил я и превратился в верблюда. Ведь сфинксу одиноко без нормального верблюда по соседству. Если бы нас увидела Катрин, она бы влезла на верблюда и стала кататься вокруг сфинкса.

– Отлично получается! – похвалил меня гость. – Но это лишь верхушка айсберга. Многие твои качества еще дремлют. И их открытие впереди.

– А что я умею делать?

– Скоро ты научишься летать. Невысоко и с большой тратой душевных сил, но научишься обязательно. Тебе уже хочется подняться в воздух.

– Разве это не нарушение физических законов?

– Смотря каких законов, – проворчал гость. – Ты же не знаешь современной физики.

– Чего я еще не знаю? Современной химии? Современной биологии?

– Ты не безнадежен. Но продолжим перечисление твоих способностей. Ты быстро читаешь?

– Более или менее.

– Чепуха! Тебе достаточно взглянуть на страницу – и ты запоминаешь ее целиком. В классе ты тщательно таил этот талант, чтобы не вызвать зависть друзей. Ты складываешь, вычитаешь, извлекаешь корни с такой легкостью и быстротой, что мог бы с успехом выступать на эстраде. Ты уже сейчас можешь не спать несколько суток и столько же обходиться без еды.

– Мне не приходилось еще обходиться несколько дней без еды.

– Попробуй. Как существу, обладающему особыми способностями, тебе неудивительны такие способности в других. Ты умудрился не удивиться моему появлению в запертой квартире и заявлению, что я взлетел на четвертый этаж.

– Удивился, удивился!

Но он уже не слушал меня. Его голос дрожал от пафоса:

– По принятым меркам, ты – потенциальный гений! Но далеко не всеми своими способностями ты умеешь распоряжаться и о большинстве их даже не подозреваешь.

– Значит, я, слава богу, не гений! – прервал я. – Потому что просто гения не бывает. Гений – это особое развитие таланта. Конкретного таланта.

– Давай не будем спорить по пустякам!

– Ничего себе – пустяки! Ко мне приходит незнакомый человек и объявляет меня гением. Затем, правда, сообщает, что я еще ничего не могу и не умею. А вы умеете?

Ничего не ответив, гость растворился в воздухе и окликнул меня сзади, из дверного проема. Потом не спеша подошел к книжному стеллажу и показал другой фокус – вынул книгу и кинул ее перед собой. Книга замерла в воздухе. Мне очень хотелось, чтобы она, болезная, поскорее упала куда-нибудь, не мучилась. Но через полминуты, с некоторым напряжением, скривив рот, гость поставил ее на место.

– И мне все это предстоит? – без особого энтузиазма спросил я.

– Это далеко не все! – Гость говорил напыщенно, словно продавал мне Британскую энциклопедию, а я, дурак, не мог оценить величия этого многотомника.

– С меня достаточно.

– Не пытайся показаться глупее, чем ты есть на самом деле. В отличие от друзей-детдомовцев, я вижу тебя насквозь.

Я покорно склонил голову.

Нельзя сказать, что я не был заинтригован. Более того, я вовсе не думал, что мой гость – фокусник или жулик. В нем была сногсшибательная искренность, граничившая с занудством. У таких людей не бывает чувства юмора.

– Однако я должен тебя предупредить, – сообщил гость, – что в полном объеме ты сможешь раскрыть свои возможности, только если окажешься в окружении себе подобных.

– Вы хотите сказать, что я мутант? – вздохнул я. – Что я генетический урод? Но не один в своей беде?

– Нет, – серьезно возразил гость, – объяснение твоим странностям лежит в том, что ты здесь чужой.

– Где здесь?

– На Земле.

– Нет. – Я сопротивлялся как лев. – Я родился в поселке Дворцы Вологодской области. Мои родители погибли при лесном пожаре. Вернее всего, они были туристами. От них и следа не осталось. А я выжил. Меня нашли пожарные и принесли в поселок.

– Ты это помнишь?

– Это есть в документах. Когда меня брали в детский приемник, то все это записали.

– Ты сам не уверен в том, что говоришь.

– Ну, я же был маленький! Вот такой маленький!

– Тогда выслушай правду. И не возражай, хотя она покажется невероятной. Тебя потеряли. Тебя потеряли и думали, что ты погиб вместе с родителями.

– Вот именно, – сказал я.

– Не перебивай. Твои родители находились на космическом корабле. На разведывательном космическом корабле. Их корабль потерпел бедствие. Он погиб. Тебя успели выбросить из корабля в спасательной капсуле. Потом корабль упал. Лес загорелся. Пожарные очень удивлялись, почему ты не пострадал. Но тебя же окружало силовое поле. До тех пор, пока твоей жизни грозила опасность.

Я слушал его и внутренне соглашался. Потому что он был вполне серьезен и деловит, как почтальон, принесший вам повестку в суд. Его дело – сообщить. Ваше дело – явиться. Но меня-то мучило совсем другое.

– Допустим, – сказал я, – что вы правы. Тогда как я должен выглядеть… как я выгляжу на самом деле?

– Примерно так же, как ты видишь себя в зеркале.

– То есть я – человек?

– Определение неточное. Но если ты слышал о панспермии…

– Да. Если верить этой теории, все люди в Галактике произошли из одного семени. Они все – люди!

– Именно так! Ты понимаешь, что мы не всесильны. Как мы могли бы запрограммировать тебя на много лет вперед?

– Ну и слава богу, – сообщил я с облегчением. – Я боялся, что вы сейчас сообщите, что я – разумный паук в человеческой оболочке.

– Глупости!

– И генетически я тоже человек?

– Разумеется. Ты можешь здесь жениться, иметь детей… Но этого не будет.

– Почему же?

– Неужели ты полагаешь, что мы потратили столько лет и невероятные усилия ради того, чтобы выслушать твой неразумный отказ?

– Может быть.

– Ты не поверил мне?

– Я вам поверил. Вы не умеете врать!

– Вот именно! – Впервые в его голосе прозвучало чувство. Он гордился своей правдивостью.

– А я научился.

– Разучишься. Тебе не понадобится более таиться и лгать.

– Не хотите ли вы сказать, что приглашаете меня в гости?

– Я предлагаю тебе вернуться домой.

– Тогда я должен позвонить Крогиусу. У нас с ним общая работа. Я не могу его подвести.

– Не надо ему звонить. Крогиус утешится через неделю. То, что вы с ним делаете, пока Земле не нужно. Вас не поймут. Над вами будут смеяться академики. Я вообще удивлен, как ты смог внушить Крогиусу эту дикую идею?

– Вы только что высоко отзывались о моих способностях.

Я поднял телефонную трубку.

– Я просил тебя не звонить Крогиусу.

– Хорошо, – ответил я и набрал телефон Катрин. Гость аккуратно ткнул пальчиком в рычажок.

– Все это в прошлом, – сообщил он. – И твое бесконечное одиночество среди особей, столь уступающих тебе. Пришла пора человеку уйти из стаи горилл. Пойми же, что, если бы я не нашел тебя, ты бы погиб. Потому что ты не смог бы себя реализовать. С возрастом ты все более отказывался бы от своего «я». И стал бы приматом, подобно тем павианам, что тебя окружают.

Я подумал, что в чем-то с ним согласен. Среди моих знакомых встречаются павианы. И другие животные. Но порой можно встретить очень милого кроманьонца.

– Мы должны спешить, – продолжал мой гость. – Нас ждет корабль. Здесь наши корабли бывают редко… Запри квартиру, тебя никто не хватится.

Я колебался.

Ведь храбрился я скорее по инерции, так как чувство, схожее сразу и с восторгом, и с отчаянием, держало меня в когтях. Я был лишен возможности трезво и разумно выбирать. По нескольким причинам. Во-первых, я был ошарашен самим фактом того, что среди нас, людей, встречаются космические пришельцы. И я – один из них. Может быть, уникальное существо, может быть, обыкновенное, как поганка. Но для меня это не важно. Для себя, неповторимого, я уникален.

На ошарашенность накладывалась необычность ситуации – появление незваного гостя, который может взлететь к тебе на четвертый этаж и знаком с деталями твоей прошлой жизни. Мне проще и спокойней было бы отнести эту историю к разряду снов или галлюцинаций. Но именно этого гость сделать не позволил. Он требовал от меня действий, решений, которые, оказывается, он за меня уже принял.

Поэтому я и старался шутить – так мозгу было легче справляться с безумием.

– Надо спешить, – сказал гость. Он снял очки, и они исчезли в его руке. – Каждая секунда пребывания корабля на низкой орбите обходится в миллионы единиц энергии, которая нужна для других целей. Но мы никогда не покидаем в беде соотечественников, даже если они об этом не подозревают.

– Но я должен позвонить, объяснить…

– Ты никому ничего не должен, – сказал гость. – О тебе все завтра забудут.

«Ну уж не завтра!» – хотел возмутиться я. Но промолчал. Какое дело разумненькому гостю до моих личных проблем и связей с другими людьми?

– Ну чего ты медлишь?

– Трудно объяснить.

Гость взял меня за локоть и повлек к открытой двери на балкон.

– А может, выйдем через дверь?

– Зачем? Чтобы нас увидели и потом поднялись лишние пересуды?

– Какое нам с вами дело? – передразнил я гостя, но тому не были свойственны излишние чувства, и он игнорировал мою фразу. Ну хоть бы прислали кого-нибудь повеселее! Или у них… у нас там все такие?

– Ну хотя бы подумай, – заявил гость, ступая на балкон и выволакивая меня за собой, – подумай о новых впечатлениях, новых открытиях, новых свершениях! Неужели ты уже закис в этом болоте?

Так как я не закис в этом болоте, то, продолжая пребывать в шоке, я вышел на балкон и остановился у перил.

Внизу, во дворе, на скамейке под тополями, Валя-пижон из шестой квартиры играл на гитаре, неумело, но старательно изображая Элвиса Пресли. Вокруг, как всегда, томились девицы.

– Только не бойся. Держись за мою руку – ты не упадешь. Это даже приятно.

Рука у него была сухая и уверенная.

И тут зазвонил телефон. Я дернулся было обратно. Гость цепко держал меня.

– Это Крогиус? – спросил я у гостя.

– Это Крогиус, – уверенно ответил тот. – Он расстроен, он разочарован, он не уверен в себе, он намерен ближайший час плакать тебе в жилетку. Завтра он обо всем забудет.

– Конечно, вы правы, – согласился я. – Это Крогиус.

Лететь и в самом деле было приятно и совсем не страшно. Может быть, потому, что стояла теплая ночь.

Мы быстро долетели до корабля.

Корабль висел над Сетунью, над огородами и крапивными зарослями. Он был почти не виден – я догадался о его присутствии только потому, что в звездном небе обнаружилась черная дыра.

Я обернулся к строкам освещенных окон над обрывом.

– Постарайся преодолеть охватившую тебя печаль, – дал мне совет гость. – Она рождается внутри, она зависит от страха перед будущим. Прошлое тебя уже не интересует. Завтра ты лишь улыбнешься, вспомнив о мелких заботах и маленьких неприятностях, окружавших тебя в этом мире.

В черной бездне корабля открылся люк – круг светлячкового света. Гость подтолкнул меня к кругу, и я врезался головой в нечто мягкое, податливое, прорвал эту пленку и оказался внутри корабля, который, разумеется, ничем не был похож на космические корабли, привычные по фантастическим фильмам. Это было пустое помещение, гладкость стен и округлость потолка которого говорили о серьезности намерений и привычек его обитателей. Даже кнопок, столь обычных по фильмам, в корабле не оказалось. Правда, при моем появлении из пола поднялось низкое мягкое сиденье. А может быть, плаха. Нет, об этом говорить моему гостю не стоит, он может и не понять.

– Ну что ж, – сказал гость. – Прощайся со своим детством. Пора становиться взрослым.

Я почувствовал, как корабль начал медленно набирать высоту. Сквозь полупрозрачный пол просвечивали огоньки фонарей, окон, бегущих автомобилей…

– И чтобы у тебя не оставалось сомнений, – произнес гость, – я дам тебе послушать настоящую музыку. Музыку твоего мира…

Музыка возникла извне, влилась в корабль, мягко подхватила мои чувства и понесла их к звездам. И была она гармонична, как само звездное небо. Это было то совершенство, к которому меня влекло пустыми ночами и в периоды раздражения и усталости.

И тут сквозь музыку донесся звук телефона. Телефон звонил у меня в квартире, я в этом не сомневался.

Телефон звонил в покинутой, неприбранной квартире. Его ручка замотана изоляционной лентой, потому что кто-то из друзей скинул аппарат со стола, чтобы освободить место для шахматной доски. Ему, видите ли, захотелось поиграть в шахматы после трех банок пива!

– Я возвращаюсь, – сообщил я гостю.

– Куда? – не понял гость.

Казалось бы, если ты телепат, то загляни ко мне в душу и погляди, какой там творится кавардак. Наверное, гость страдал самоуверенностью – качеством, которое погубило многих славных полководцев.

– Я возвращаюсь в мой старый дом. В тот самый, который грозит мне одиночеством и деградацией.

– Возвращаться поздно! – закричал гость. – Возвращение в прошлое невозможно. В далеком темном прошлом тебе нечего делать.

– До свидания, спасибо за урок!

– Какой урок! Все, что делалось, делалось ради тебя! Мы спасаем тебя!

– Скажите там, у себя, что не смогли меня обнаружить!

– Я не умею лгать!

– А я умею, – сказал я.

Я прошел сквозь люк, ибо уже знал, как это делается, и полетел к Земле. Было очень холодно и трудно дышать. Пришлось отключить дыхание. Ну и залетели мы! Сюда не доберется даже горный орел!

– Ты обрекаешь себя на жизнь, полную унижений и обманов, – булькал в ушах голос гостя. – Мы больше не сможем прилететь к тебе! Ты всю жизнь будешь стремиться возвратиться, но будет поздно.

Я полетел быстрее и чуть не врезался в землю. Если он еще что-нибудь говорил, то я не слышал – я был занят тем, как погасить скорость.

Дверь на балкон была по-прежнему распахнута. Телефон, конечно же, умолк. Не зажигая света, я нащупал трубку, позвонил Катрин и спросил ее:

– Катюш, ты мне звонила?

– У тебя занято. Это, наверное, твой сумасшедший Крогиус звонит! Он тебя по всему городу разыскивает, чтобы сообщить, как вы промахнулись со своими вятичами. Хоть этого тебе жалко?

Я прошел к выключателю, не выпуская из руки аппарата, включил верхний свет.

– А ты мне не звонила?

– Я боюсь, что ты всех соседей перебудил. Уже первый час.

– Так ты звонила?

– Зачем я должна была тебе звонить?

– Чтобы сказать, что ты от меня без ума.

– Гарик, я иногда подозреваю, что ты – не наш человек. Ты – пришелец из космоса и притом моральный урод с даром внушения. Я не могу с тобой дружить, потому что не знаю, когда целую тебя, а когда Жан-Поля Бельмондо.

– Я повешусь!

– Пришельцы не вешаются.

– У нас гильотины, – вспомнил я. – Мягкие гильотины. Пуховые плахи.

– Ложись спать, а то я тебя возненавижу.

– Ты завтра когда кончаешь работу?

– Гарик, что-нибудь случилось? Скажи честно! Какие-то неприятности? Может, надо к тебе приехать?