И не надо проявлять ко мне особое отношение просто потому, что я девочка. Это сексизм.[3]
– Выручить тебя – это сексизм?!
– Если ты решил выручить меня только потому, что я девочка, то да!
Нет, с красным, – заявил он. – Я же сказал, что он не мой, значит, твой. А что тебе скажет зонт, когда ты выйдешь на улицу?
Олли уже догадалась, что будет дальше.
– Ну пап…
– Ничего не скажет, он же немой,
– Ну, а как тебе такое: у нас с тобой два зонта, зелёный и красный. После прогулки ты моешь зонты. Помыла зелёный, а про красный я говорю тебе: «Этот зонт не мой». С каким пойдёшь на улицу завтра?
– Пап…
– Ну?
– Не знаю. С зелёным?
Отец ухмыльнулся.
А что на это скажет утка? – продолжил он, весьма довольный собой.
Олли закрыла лицо руками.
– Зря-зря-зря, – закрякал папа, хлопая руками, будто крыльями.
Если спросить лошадку, что мешало ей спать ночью, как она ответит?
– Не знаю, – пробормотала Олли, всё ещё думая о «Замкнутых пространствах».
– Книга-го, – выдал отец, изображая конское ржание. – Книга-го.
– Должен быть какой-то способ всё исправить, – сказала Олли. – Зима в Нарнии – она же закончилась. Или как в «Спящей красавице», когда весь за́мок проснулся. Нам нужно сделать что-то в этом роде.
Брайан утёр слезы.
– Как скажешь, – согласился он. – Но целовать Фила я буду только в самом крайнем случае.