Под эгидой рыцарей торговля Ревеля, как и в Риге, простиралась на восток до Новгорода, который, хотя формально относился к Киевской Руси, был тогда независимой республикой. Этот город давно вел торговлю с викингами и Висбю, когда в 1205 г. в Новгороде появилась Ганза и начала создавать свои «восточные поселения» для торговли такими товарами, как меха, кожа, воск, золото и серебро. Это торговое поселение затем развилось в одно из четырех самых важных так называемых контор, которые торговали как закрытые сообщества в поселках и городах. Контора в Новгороде, известная как «Петерхоф» (Peterhof, Подворье святого Петра, Петрово подворье, Немецкое подворье или двор), была достаточно большой, чтобы включать в себя не только жилые и складские помещения, но и церковь и даже тюрьму, чтобы наказывать своих недисциплинированных торговцев. Эти люди были отрезаны от внешнего мира частоколом, который охраняли караул и собаки, – меры, принятые для обеспечения минимального контакта сообщества с местным населением, которое рассматривалось как нецивилизованное и представляющее угрозу для его безопасности. В отличие от торговцев Ганзы где бы то ни было еще здесь торговцы оставались только на шесть месяцев, а прибывающие летом чередовались с приехавшими зимой. Более того, в Новгороде местному населению строго запрещалось торговать с кем-либо, кто не член Ганзы. Другим иностранным купцам было запрещено учить русский язык, и любой местный житель, пойманный за торговлей на море, сурово наказывался. Со временем на Котлине – остров в центре Финского залива, на котором годы спустя Петр Великий создал Кронштадт, базу военного флота в 31 км от Санкт-Петербурга, возник важный перевалочный пункт новгородской торговли. Дважды в год все ввозимые и вывозимые товары отправлялись на речных судах к этому месту, где груз передавался мореходам Ганзы для подготовки к транспортировке в прибыльные порты Запада.

Однако гибкость Ганзы создала возможность для различий в уплате пошлин в разных торговых зонах. Другая важная контора была открыта в Брюгге в XIII в., но здесь жизненный уклад был более передовой. Город выступал ключевым торговым центром более трехсот лет, в нем проживало приблизительно пятнадцать разных народностей. Жители были более образованны и более космополитичны, частично благодаря их участию в ярмарках в Шампани, которые со времен раннего Средневековья играли существенную роль в обмене товаров и идей, в том числе ввозимых из таких отдаленных мест, как Тоскана. Более того, поскольку правила Брюгге запрещали строительство новых зданий в центре города, различные иностранные торговцы были вынуждены жить в более смешанном сообществе. Соответственно купцы Ганзы здесь, в отличие от других контор, не были отрезаны от остальной части населения. В результате у них развился более культурный вкус, идеи и навыки, многие из которых они приносили в родные города после завершения периода их трудовой деятельности. Когда позже итальянцы из Ломбардии принесли в город банковское дело, местные торговцы Ганзы переняли эту систему расчетов, тем самым нарушая традиции своих коллег в других городах, которые продолжали совершать сделки исключительно за наличный расчет или путем прямого товарообмена.

Разительное отличие среди всевозможных контор особенно становится ясно, если сравнить одну в Брюгге и другую в Бергене на норвежском побережье Северного моря, где ко времени ее официального открытия в 1360 г. торговцы исключили большую часть иностранной конкуренции. В 1240 г. в город впервые приехали жители Любека и открыли там свое дело. Хотя некоторые другие купцы Ганзы последовали их примеру, на многие годы за купцами из Любека оставалось преимущество. Торгуя в отдельно созданной части города, они разместили свой штаб в закрытом квартале Брюгген (Bryggen) рядом с гаванью. Сегодня это важный объект всемирного наследия ЮНЕСКО, который дает наглядное представление об условиях жизни в то время. Сам комплекс разделен на несколько секций или «садов» (участков), каждый вел через лужайку к отдельной пристани. На участках находились ряды многоквартирных домов для сдачи внаем, разделенные длинными проходами, которые шли под прямым углом от городской набережной. Эти многоквартирные дома включали склады и конторские помещения со спальнями наверху, некоторые из них отапливались, остальные использовались только летом. Вопреки обычным правилам, предусмотренным законодательством Любека для предотвращения пожаров, здесь здания строились из дерева, привезенного купцами из местных лесов. Понятное дело, все это периодически сгорало. Однако это была не единственная проблема, с которой контора сталкивалась на протяжении многих лет. Она страдала от коммерческого соперничества между городами Ганзы, не говоря уже о нескольких нападениях пиратов и повторяющихся вспышках чумы.

Хотя контора в Бергене была одной из наиболее важных, нанимая на работу от двух до трех тысяч человек, манера поведения ее торговцев была хамская, грубая и недисциплинированная. Здесь, где они оставались отдельным сообществом в течение десяти лет службы, члены конторы не считались с местным населением до такой степени, что в 1361 г. сейм в Штральзунде почувствовал необходимость написать и попросить их обходиться с норвежцами лучше. Так же как и везде, торговцам предписывалось оставаться холостыми, не покидать сообщество после наступления темноты, но в переписке сейма поднимается вопрос о том, насколько это соблюдалось и насколько часто складывались отношения с местными женщинами. Неудивительно, что среди молодых задир, хулиганов и ловеласов вспыхивали беспорядки и драки. Ситуация усугублялась тем, что, когда после семилетнего обучения молодой человек становился подмастерьем, он подвергался страшным обрядам посвящения, испытаниям, называемым spelen (игры). К ним относились пытки, такие как порка, нанесение ожогов, полуудушение и полуутопление; эти испытания подчас приводили к гибели людей. Каждый, будь то богатый или бедный, должен был принимать участие в этих «играх», которые считались чрезвычайно полезными не только для оценки пригодности кандидата, но и для сдерживания сыновей преуспевающих и честолюбивых торговцев, которые могли купить себе влиятельную должность в компании. На протяжении 1540-х гг. сейм еще обсуждал вопрос об этих обрядах, но получил ответ, что «игры» необходимы для поддержания дисциплины. В тот период такие жестокие, безжалостные и грубые увеселения были широко распространены, и король Дании Кристиан IV, увидев игры в 1599 г., тоже был очень доволен.

Когда Ганза стала господствовать на Балтике, она наконец втянула в свой состав Висбю в 1359 г. Еще в 1190 г. немецкие торговцы прибыли на Готланд и к 1225 г. основали там поселение. Со временем они возвели здесь множество церквей, включая новый собор, который, в отличие от, скажем, кирпичного собора в Любеке, был построен из местного белого известняка. Прославленное богатство города, где, по слухам, даже «свиньи ели из серебряных кормушек», вызывало зависть у других, в результате чего между горожанами и жителями округи вспыхнула гражданская война, поэтому в целях защиты Висбю в последние годы XIII столетия окружили стеной. Протянувшиеся на четыре километра в длину оборонительные сооружения с более чем пятьюдесятью башнями почти не имеют аналогов в Скандинавии, и, поскольку бо́льшая их часть уцелела, Висбю (другой объект всемирного наследия ЮНЕСКО) остается ярким примером средневекового города-крепости. После милитаризации Готланда после 1939 г. Висбю оставался форпостом шведской обороны во времена «холодной войны» и избежал отрицательного влияния туризма, сохранив многое от своего скрытого очарования. После 1989 г. гарнизон был удален, но в последнее время активность России на Балтике возросла.

Король Дании Вальдемар IV Аттердаг стал все больше завидовать Ганзе и в 1361 г. вторгся в Висбю, убив около 1800 человек. Согласно легенде, король получил доступ к городу, обольстив наивную, ничего не подозревающую местную девушку; за свое предательство она была погребена заживо в так называемой Башне Девы (Virgin Tower). Тем временем, преднамеренно уничтожив часть фортификационных сооружений, чтобы подчеркнуть уязвимость города, Вальдемар потребовал выкуп от оставшегося населения. Получив приказ наполнить три бочки золотом и серебром к концу дня, горожане выполнили его жестокое требование, опустошив свои сундуки и разграбив церкви. Вдобавок к человеческим бедам вскоре после ухода датчан вспыхнул пожар, нанеся дополнительный ущерб городу, но Вальдемару пришлось ненамного лучше, так как его флот потерпел крушение и бо́льшая часть награбленных сокровищ досталась морю. Вторжение Вальдемара ознаменовало начало почти непрерывного трехсотлетнего периода власти Дании и оказало еще более долговременное воздействие на сам город Висбю. С этого времени Висбю постепенно потерял в регионе лидирующие позиции, которые он удерживал с первых дней викингов.

После разграбления Висбю Любек, к которому присоединились и некоторые другие города Ганзы, объявил войну Дании, отправив флот в следующем году, чтобы обеспечить беспрепятственный проход через пролив Эресунн (или Зунд, the Sound), стратегический международный водный путь, соединяющий Северное и Балтийское моря и разделяющий сегодня Данию и Швецию. Тем не менее во время осады крепости на острове Хельсингборг допускались ошибки, что привело к гибели двенадцати коггов. Вину за катастрофу возложили на командовавшего флотом бургомистра Йоханна Виттенборга; после публичной казни в Любеке его с позором похоронили в могиле для преступников. Несмотря на безжалостное обращение с ним, Виттенборг был типичным торговцем Ганзы того времени, его обширная торговля по всей Балтике и за ее пределами не только значительно увеличила его богатство, но и позволила ему занять самое высокое положение в городе.

Замок Хельсинборг дорого обошелся королю Дании: его сын умер от полученных в бою ран. Положение Вальдемара, который проигнорировал условия перемирия, еще больше ухудшила ярость соседей, поэтому первый и единственный раз в Кёльне был созван сейм, в котором приняли участие представители семидесяти семи городов Ганзы. Здесь делегаты объявили вторую войну Дании и на этот раз победоносно потопили датский флот, захватив Копенгаген. Вальдемар умолял о перемирии, и в следующем году в Штральзунде было достигнуто соглашение, предоставлявшее Ганзе очень щедрые уступки и фактический контроль над торговлей на Балтике. В соответствии с условиями договора Ганза получала две трети доходов датской провинции Скания (Skåne), особые права на рыбную ловлю, освобождение от датских пошлин и временное управление крепостями Дании, которые следили за Эресунном (Øresund, Зунд). Штральзундский договор 1370 г. отметил важнейшее событие для немецкой Ганзы (название, под которым она стала наконец широко известна), и пять лет спустя ее значимость признал император Священной Римской империи Карл IV Люксембургский. Выказывая ранее мало уважения к союзу, он теперь оказал Любеку честь десятидневным визитом. Достигнув апогея, Ганза столкнулась с растущими притязаниями все более влиятельных правителей соседних стран.

Ганза росла на протяжении XIII и XIV вв., в конечном итоге получив коммерческие права в Антверпене и в других местах исторических Нидерландов. В недавно присоединившихся балтийских городах, Висмаре и Данциге (Гданьске), рост торговли настолько помог местной экономике, что горожане показывали свое новое благосостояние, возводя огромные кирпичные церкви, которые подражали любекским. Однако все изменилось, поскольку в 1348 г. Европу опустошила Черная смерть, когда многие местности потеряли до двух третей своего населения. Это оказало драматическое и продолжительное воздействие на историю большей части континента. Политическое и общественное воздействие было внушительным во многих городах, например в Ревеле, где связи с Ганзой стали сильнее в результате необходимости рыцарей найти замену большому числу торговцев, погибших во время эпидемии.

Ужасы чумы надолго остались в памяти многих людей, и более века спустя путешествующий художник из Померании Бернт Нотке создал известный фриз «Пляска смерти» для ганзейской церкви Мариенкирхе в Любеке. На этом длинном скульптурном изображении он перемежает истощенных мертвецов или скелеты с отдельными примечательными лицами, императорами и императрицами, церковниками и купцами, иллюстрируя в некоторой степени общенародный характер катастрофы, которая угрожала даже самым высокопоставленным лицам страны. Это произведение искусства (к тому времени уже в виде копии) было утрачено во время Второй мировой войны, но подобная оригинальная версия меньшего формата, написанная для Ревеля, до сих пор экспонируется в Таллинском музее, который сегодня располагается в церкви Святого Николая – храме XIII в. немецких купцов из Готланда, который частично пострадал в ту же войну. Кроме того, вырезанный Нотке красивый алтарь можно увидеть в Таллине в церкви Святого Духа, в то время как другая, более ранняя версия находится в соборе Орхуса на датском побережье полуострова Ютландия. Выполненное Нотке резное распятие, которое, к счастью, пережило бомбардировку союзников во Вторую мировую войну, висит в соборе Любека. Еще более яркий шедевр занимает почетное место в стокгольмской церкви Святого Николая. Эта большая деревянная статуя святого Георгия и дракона, символ победы над тиранией, знаменует независимость Швеции, полученную в результате победы над Данией в 1471 г. Тогдашний правитель Стен Стуре Старший, заказав произведение, скорее всего (без проявления ложной скромности), попросил придать святому черты своего лица.

В 1364 г. Ганза поддержала герцога Альбрехта Мекленбургского, который вторгся в Швецию, чтобы забрать корону у соправителей, своего кузена Хакона VI и Магнуса IV, но Альбрехт скоро столкнулся с гражданской войной. Хотя она закончилась восемь лет спустя, он оставался правителем на протяжении последующего десятилетия, но со временем потерял всех своих сторонников. При поддержке датчан шведские повстанцы теперь победили своего короля, удерживая его в заточении следующие шесть лет. События того времени выявляют комплекс отношений между Скандинавскими странами и вместе с тем указывают на сохранение влияния Ганзы в регионе; она тогда контролировала Стокгольм. Освободив Альбрехта, Ганза жестко потребовала от короля, чтобы он возместил ущерб, но, будучи не в состоянии выполнить ее требования, он спустя три года решил отказаться от престола и вернуться в Мекленбург. Здесь, после его смерти в 1412 г., он был похоронен рядом с пустой мемориальной гробницей своей первой жены в Доберане, примерно в 15 км от Ростока (она похоронена в Стокгольме). Большое цистерцианское аббатство в готическом стиле из красного кирпича в Доберане, старейший монастырь в регионе, было традиционным местом погребения мекленбургских правителей. Несмотря на уход монахов во время Реформации и превращение аббатства в лютеранский кафедральный собор, он играл ту же особую роль на протяжении многих лет. Один чудаковатый член семьи выбрал это место для своего погребения даже в XX в. Несмотря на полученные повреждения в ходе Тридцатилетней войны и наполеоновского вторжения, здание уцелело в боях 1939–1945 гг. и поэтому по-прежнему обладает величайшим в Европе оригинальным цистерцианским внутренним убранством. Здесь сохранились старинные витражи, места для певчих и церковные скамьи с превосходной резьбой, циферблат астрономических часов XIV в., бесценные алтари и многое другое. Среди этих сокровищ три замечательные расписанные надгробные скульптуры: первая, XIII в., была посвящена Маргрете Самбирии, супруге и регенту при двух первых монархах Дании, а вторая и третья – несчастному средневековому королю Швеции Альбрехту и его королеве Рихарде (Richardis).

Тем временем сын свергнутого Магнуса, который