Женевьеву удивило странное поведение Бенедикта. Почему он так неожиданно решил уйти с бала, хотя вечер был в самом разгаре? Почему увел ее с собой? Еще ни разу Женевьева не уходила с бала так рано. Правда, нельзя сказать, чтобы это ее особо расстроило. В ее жизни будет еще много балов. А вот шанс уйти, пусть и раньше времени, с таким привлекательным мужчиной выпадает не каждый раз.
– Вы не ответили на мой вопрос, Бенедикт. Куда мы идем? Почему? – Теперь она называла его только по имени. – Почему вы не отвечаете? Вы не находите, что это просто невежливо? Я могу и обидеться.
Они вышли из дома леди Хаммонд. Вечер был теплым и удивительно мягким. Бенедикт молчал.
– Я не отвечаю на ваши вопросы не для того, чтобы вас обидеть, а потому, что и сам пока не знаю, куда нам лучше пойти. – Его лицо в лунном свете выглядело загадочным и опасным. – Сегодня вечером вы вели себя слишком неосторожно, – начал выговаривать он. – Я уверен, если бы вы остались одна на балу, обязательно были бы втянуты в скандал. Поэтому я и решил увести вас.
– Но это нечестно, – задохнувшись от возмущения, проговорила Женевьева.
– Вы считаете, я поступил с вами нечестно? – Люцифер удивленно поднял бровь. – Если бы я вовремя не вмешался, вас бы обманом завлек к себе в постель Сэндхерст для своих гнусных целей.
Женевьеве не хотелось признавать его правоту, хотя она прекрасно понимала, что он совершенно прав. Если бы он вовремя не вмешался, она попала бы в крайне неприятную историю. Хуже того, нечто подобное могло произойти с ней снова.
– Неужели любить балы и наслаждаться каждой минутой сезона – это преступление? – обиженно спросила она.
Бенедикт, нахмурившись, взглянул на Женевьеву. Ее прекрасные голубые глаза наполнились слезами. Неожиданно он вспомнил фразу Эрика Каргила: «Это та самая юная жена Джошуа Форстера, которую он увез в деревню сразу после первой брачной ночи». Он вдруг почувствовал невыносимую жалость к этой несчастной молодой женщине.
– Не хотелось бы возвращаться к теме, которая, я знаю, вам неприятна. Но неужели ваш брак с Джошуа был настолько ужасным?
– Совершенно невыносимым, – просто сказала она.
Значит, в течение шести лет Женевьева жила с настоящим деспотом, за которого против воли ее выдали родные. Потом пришлось выдержать год обязательного траура. Теперь впервые за долгие годы она смогла принять участие в лондонском сезоне. Можно ли осуждать ее за столь страстное желание наслаждаться каждым глотком свободы?
– Неужели Джошуа Форстер был настолько жесток с вами?
Женевьеву передернуло от отвращения.
– Я не хочу об этом говорить, Бенедикт, – дрожащим голосом произнесла она. – Просто я не была на балах и вечеринках много лет. Это все, что вам нужно знать. И прошу вас, не надо больше к этому возвращаться.
– Я думаю, некоторые люди могли бы вам позавидовать. Ведь у вас была возможность заниматься каким-нибудь полезным любимым делом и не тратить время на пустые и никчемные балы. Возможно, судьба специально хранила вас от ошибок все эти годы, – попытался успокоить ее Бенедикт. Его тронуло искреннее отчаяние, промелькнувшее в глазах Женевьевы.
– Вы меня совсем не понимаете. У человека должна быть свобода выбора, а меня насильно ее лишили. Все эти годы я жила как в тюрьме. Вы говорите, найдутся люди, способные мне позавидовать? Но ведь они могут себе позволить посещать балы хоть каждый вечер. Может быть, это их и тяготит, но они вольны в своих поступках, – с горечью заметила Женевьева. Казалось, еще мгновение – и она расплачется.
– В отличие от вас? – уточнил Бенедикт.
– Я же сказала, что не хочу об этом говорить, – вздохнула она. – Давайте оставим этот разговор, он мне крайне неприятен.
Бенедикт, прищурившись, посмотрел на нее:
– Но чем вы занимались все эти годы в глуши?
– Вы слишком настойчивы! – Она гордо подняла голову. – Но так и быть, я отвечу. Честно говоря, большую часть времени я разрабатывала различные планы побега от деспота-мужа.
На несколько минут Бенедикт потерял дар речи. Потом рассмеялся. Так его позабавила искренняя, по-детски наивная горячность Женевьевы. Еще ни одна женщина не забавляла и не интриговала его так, как эта рыжеволосая дева, притворяющаяся распутницей.
Она удивленно подняла бровь.
– Почему вы смеетесь? Неужели подумали, что я шучу? – негодовала Женевьева.
Только теперь Бенедикт понял, что в ее словах не было ни тени шутки. Она говорила с ним совершенно серьезно. Он понял, что Женевьеву расстроили воспоминания, и решил развеять ее грусть какой-нибудь незамысловатой шуткой.
– Интересно, чем Джошуа Форстеру удалось вас так запугать? Неужели он был настолько зол и ужасен? – со смехом спросил он. – Можно подумать, он настоящее чудовище.
Женевьева взглянула на Бенедикта. В ее взгляде читались душевная боль и укор.
– Я не хочу говорить о покойном муже. Это невыносимо, – дрожащим голосом проговорила она. – Не понимаю, почему вы упорно не желаете меня понять и оставить наконец эту тему.
Бенедикт сразу же пожалел о своей глупой шутке. Еще больше его выходка расстроила Женевьеву. Он ненадолго задумался, вспоминая, как часто видел Джошуа Форстера в обществе, хотя не был знаком с ним лично. Тот годился Бенедикту в отцы. Но он никогда не слышал, чтобы Джошуа был жесток по отношению к кому-либо. Правда, джентльмены из высшего общества вроде Джошуа умеют прятать свои секреты за закрытыми дверями. Бенедикт не знал, что этот тиран делал с Женевьевой, но одно то, что он заточил в глуши такую красивую, полную жизни молодую женщину, уже было, по его мнению, настоящим преступлением.
Бенедикт, нахмурившись, взглянул на Женевьеву. Он не мог в темноте разглядеть выражение ее глаз, тень, отбрасываемая капюшоном, почти полностью скрывала ее лицо. Он не знал, о чем она думает. Чтобы не расстраивать ее еще больше, Бенедикт поспешил перевести разговор на другую тему:
– А что вы имели в виду, когда говорили, что хотели бы как следует повеселиться и завести легкий флирт?
Женевьева подняла глаза. В ее взгляде опять читались упрек и душевная боль.
– Вы опять хотите посмеяться надо мной и моими мечтами? – с дрожью в голосе спросила она.
– И не думал над вами смеяться. Просто хотел узнать о ваших планах на этот сезон, чтобы сопровождать вас и уберечь от глупостей и ошибок.
– Неужели? – Женевьева с удивлением посмотрела на него.
– Да, говорю вам чистую правду, – вздохнул Бенедикт. Он понимал, что зря поддержал Женевьеву в желаниях, неприличных для молодой леди. Он должен был объяснить, что это нехорошо и ей следует вести себя скромнее. Но не смог устоять перед грустным, полным боли взглядом Женевьевы, которая вздрагивала при одном упоминании о покойном муже.
Женевьева внимательно посмотрела на Люцифера. Ожидала найти в его взгляде насмешку, но его глаза оставались совершенно серьезными. Более того, во взгляде она прочла сочувствие, понимание и искреннее желание помочь. Это так ее растрогало, что она решилась ему рассказать о своих планах.
– Я бы хотела посетить Воксхолл-Гарденз с каким-нибудь джентльменом. Всю жизнь об этом мечтала. Может быть, вы согласитесь сопровождать меня туда? Конечно, я знаю вас совсем недолго, но мне кажется, что вы благородный джентльмен и не позволите себе ничего плохого.
Бенедикт удивился:
– По-вашему, я буду вести себя как настоящий джентльмен, если пойду с вами в Воксхолл-Гарденз? Почему вы так в этом уверены? Ведь вы меня совсем не знаете.
Она неуверенно посмотрела на него:
– Значит, вы можете позволить себе что-нибудь лишнее?
– Нет, – тяжело вздохнув, проговорил он. – Я не сделаю вам ничего плохого. Удивляюсь тому, что вы способны пойти куда угодно с практически незнакомым мужчиной. Вы же не знаете моих истинных намерений. Удивительно, что за шесть недель сезона вы ни разу не попали в неприятную историю. Думаю, вам просто повезло.
– Вообще-то все эти шесть недель я выходила в свет со своими подругами Пандорой и Софией. Они всегда предупреждали меня, если рядом оказывался мужчина… с сомнительной репутацией, – призналась она.
Бенедикт знал, что недавно София и Пандора начали встречаться с его лучшими друзьями Данте и Рупертом. Теперь некому было предупреждать Женевьеву о том или ином нежелательном для нее знакомстве. Ее подруги слишком заняты своими романами.
– Значит, теперь вы будете оберегать меня от опасностей высшего света, словно падшего ангела? – смущенно спросила Женевьева.
– Я могу позволить себе провести с вами только один вечер. – Бенедикт пропустил ее слова о падшем ангеле. – У меня нет ни времени, ни желания следить за тем, чтобы вы не наделали глупостей во всем, что касается мужчин, по наивности и неопытности.
– Но вы будете следить за каждым моим шагом хотя бы один вечер?
В глазах Женевьевы мелькнул такой восторг, что Бенедикт опять не в силах был противостоять ей. В конце концов, она всего лишь собиралась отправиться с ним в Воксхолл-Гарденз, а не провести ночь.
– Конечно, если хотите, – сказал он.
– О, конечно же хочу! – с улыбкой воскликнула она. – Спасибо, Бенедикт. Как вы думаете, что мне надеть? Может быть…
– Вы вообще слышали, что я вам говорил? – довольно резко спросил он. Они направлялись к каретам. Он собирался посадить Женевьеву в ее карету и отправить домой. Там она будет в безопасности. А сам он планировал поехать в клуб. В этот вечер ему отчаянно хотелось выпить. – Я согласился сопровождать вас в Воксхолл-Гарденз, чтобы вы не наделали глупостей. И надеюсь, впредь вы станете умнее и осмотрительнее во всем, что касается мужчин.
– Может быть, надеть маски, чтобы нас никто не мог узнать? – как ни в чем не бывало продолжала Женевьева. – Это будет так забавно.
– Женевьева! – нетерпеливо воскликнул он.
– Что, Бенедикт? – спросила она, невинно глядя на него.
Бенедикт нахмурился. Эта рыжеволосая бестия – одна сплошная проблема. Он уже жалел, что заговорил с ней, когда они вышли из церкви после венчания, на котором были свидетелями.
Ему не давал покоя вопрос, почему он не хочет использовать Женевьеву в качестве прикрытия для своих шпионских дел. Ведь изначально он и собирался так поступить. Почему-то теперь стал относиться к Женевьеве не так, как к другим женщинам.
– Значит, завтра вечером пойдем в Воксхолл-Гарденз. Вы довольны? – Он строго посмотрел на Женевьеву. – Или вы имели в виду какой-нибудь другой вечер?
– Нет, завтрашний вечер вполне подходит, – кивнула она. – Значит, вы решили меня сопровождать? О, как это мило с вашей стороны!
– Мы побродим по саду часа два, а потом разъедемся по домам, – предупредил Бенедикт.
– А как насчет масок? Вы так и не ответили.
Он тяжело вздохнул, утомленный ее болтовней.
– Ну хорошо, если хотите, наденем маски, – нетерпеливо проговорил Бенедикт.
– О, конечно же! – воскликнула Женевьева, восторженно взглянув на него.
Он окинул ее осуждающим взглядом:
– Хочу предупредить – даже если мы наденем маски, нет никакой гарантии, что нас никто не узнает.
Женевьева удивленно подняла брови:
– Может быть, вы не хотите, чтобы кто-то увидел вас вместе? Например, для этого есть… веские причины?
– Даже если есть веские причины, почему это должно вас волновать? – спросил он.
Волновало ли ее это? Безусловно. Во всяком случае, так ей казалось.
Этим вечером Бенедикт стал для Женевьевы спасителем. Ведь если бы не он, неизвестно, что с ней могло бы произойти. Кто бы мог подумать, что граф Сэндхерст дойдет до такой низости. После сегодняшнего вечера Женевьева не сомневалась в том, что при необходимости Бенедикт всегда придет ей на помощь. Но при этом Женевьеве не хотелось навязываться ему, мешать его личной жизни.
– Может быть, у вас действительно есть веские причины не хотеть, чтобы нас видели вместе? – проговорила она, ее длинные ресницы затрепетали.
Бенедикт окинул ее взглядом с высоты своего огромного роста.
– Я вам уже объяснил, что у меня нет причин опасаться появляться с вами в обществе. Но это не означает, что я намерен проводить все свое свободное время с вами.
Ведь она могла решить, что, поскольку у него нет любимой женщины, он будет проводить с ней вечера и следить, чтобы она не наделала глупостей. Только этого не хватало!
– Ну тогда до завтрашнего вечера, – сказала Женевьева.
– До завтрашнего вечера, – эхом отозвался он. – А теперь позвольте помочь вам сесть в карету. Я должен быть уверен, что вы поедете домой, а не куда-нибудь еще. Тогда я смогу отправиться по своим делам со спокойной совестью.
– Вы едете куда-то развлечься? – спросила Женевьева.
«Развлечься. Кажется, она просто одержима этим словом», – нахмурившись, подумал Бенедикт.
Господи, ну что за попрыгунья, одни развлечения на уме. Впрочем, для такого поведения у нее есть причины. Возможно, все объясняется тем, что она прожила много лет в полном отсутствии развлечений. Женевьева больше похожа на юную девушку, первый раз принявшую участие в сезоне, чем на вдову богатого герцога. А может быть, это происходит потому, что Джошуа Форстер обращался с ней слишком жестоко? От этой мысли Бенедикта бросило в дрожь.
Однако, несмотря на жестокое обращение и несчастливый брак, Женевьева осталась наивной и жизнерадостной. И это хорошо. Раздражение Бенедикта понемногу проходило. Они уже успели дойти до кареты Женевьевы. Он шутливо щелкнул ее по вздернутому носику.
– Да, я еду развлечься. Но вы не сможете поехать туда вместе со мной. Женщинам там не место, малышка, – со смехом заявил Бенедикт.
– Вы едете в дом терпимости? – удивленно посмотрев на него, спросила она. – Но я всегда мечтала…
– Пожалуйста, только не говорите: «Я всю свою жизнь мечтала там побывать», – тяжело вздохнул Бенедикт.
– Нет, конечно же я никогда не хотела побывать в таких местах. Это было бы неприлично. Просто интересно…
– Нет, я не собираюсь в дом терпимости, Женевьева, – укоризненно глядя на нее, ответил Бенедикт. – А даже если бы я и ехал, ни за что не стал бы обсуждать это с вами. – Его передернуло от одной мысли обсуждать подобные темы с Женевьевой. – Многие дамы нашего круга упали бы в обморок, если бы я посмел упомянуть в их присутствии о подобном заведении. Да, мы, мужчины, обсуждаем подобные вещи друг с другом, но никак не с дамами.
– Значит, вы не считаете меня леди, коль скоро я задаю такие вопросы?
О проекте
О подписке