II

Их судьба была в руках Росса Перó, и в течение следующей пары дней все его лучезарные надежды пошли прахом.

Вначале новости выглядели обнадеживающими. В пятницу, 29 декабря, позвонил Киссинджер с сообщением, что Ардешир Захеди добьется освобождения Пола и Билла. Сначала, однако, сотрудники посольства США должны провести два совещания: одно – с чиновниками Министерства юстиции, другое – с представителями шахского двора.

В Тегеране заместитель американского посла, посланник-советник Чарльз Наас лично занялся организацией этих совещаний.

В Вашингтоне Генри Пречт в Госдепе также побеседовал с Ардеширом Захеди. Свояк Эмили Гейлорд, Тим Риэрдон, переговорил с сенатором Кеннеди. Адмирал Мурер пустил в ход свои связи с правительством военных в Иране. Единственным источником разочарования в Вашингтоне стал Ричард Хелмс, бывший посол США в Тегеране: он чистосердечно признался, что его старые друзья более не обладают каким-либо влиянием.

«ЭДС» проконсультировалась у трех различных иранских адвокатов. Один из них был американцем, специализировавшимся на представительстве корпораций США в Тегеране. Два другие были иранцами: один обладал хорошими связями в прошахских кругах, другой, напротив, близок к диссидентам. Все трое согласились, что то, как были брошены в тюрьму Пол и Билл, являлось в высшей степени неправомочным и что залог представлял собой астрономическую сумму. Американец Джон Уэстберг заявил, что самый крупный залог, о котором он когда-либо слышал в Иране, составлял сто тысяч долларов. Это подразумевало, что следователь, отправивший Пола и Билла в тюрьму, действовал на шатких основаниях.

В Далласе финансовый директор «ЭДС», уроженец Алабамы с неторопливой манерой речи, работал над тем, каким образом корпорация могла бы – в случае необходимости – обеспечить внесение залога в сумме 12 750 000 долларов. Адвокаты проинформировали его, что залог может иметь одну из трех разновидностей: наличные; аккредитив, оформленный на какой-либо иранский банк; или право залога на имущество в Иране. «ЭДС» не владела имуществом такой стоимости в Тегеране – компьютеры фактически принадлежали министерству, – и, поскольку иранские банки бастовали, а в стране царила смута, – выслать тринадцать миллионов долларов наличными не представлялось возможным. Так что Уолтер занялся оформлением аккредитива. Т. Дж. Маркес, в чьи обязанности входило представлять «ЭДС» инвестиционному сообществу, предостерег Перо, что для компании, чьи акции находятся в свободном обращении на рынке, может оказаться незаконной выплата такого количества денег в виде того, что, собственно говоря, приравнивалось к выкупу. Перó ловко обошел эту проблему: он выплатит эти деньги лично.

Перо был оптимистично настроен на то, что вызволит Пола и Билла из тюрьмы с помощью одного из этих трех способов: юридическое давление, политическое давление или уплата залога. Затем начали поступать скверные новости.

Иранские адвокаты запели другую песенку. Они по очереди сообщали, что дело было «политическое», обладало «высокополитическим содержанием» и представляло собой «щекотливую политическую проблему». Джона Уэстберга, американца, иранские партнеры попросили не браться за это дело, потому что это ввергнет корпорацию в немилость со стороны могущественных людей. Очевидно, следователь Хусейн Дадгар действовал отнюдь не на шатких основаниях.

Адвокат Том Люс и финансовый директор Том Уолтер поехали в Вашингтон и в сопровождении адмирала Мурера посетили Госдеп. Они надеялись сесть за стол с Генри Пречтом и разработать деятельную кампанию по освобождению Пола и Билла. Но Генри Пречт проявил холодность. Чиновник пожал им руку – он не мог поступить иначе, когда их сопровождал бывший председатель Объединенного комитета начальников штабов, – но не снизошел до беседы с ними за одним столом. Ответственное лицо передало их подчиненному. Подчиненный сообщил, что ни одно из усилий Госдепа не увенчалось успехом: ни Ардешир Захеди, ни Чарли Наас не оказались в состоянии добиться освобождения Пола и Билла.

Том Люс, не обладавший терпением Иова, вскипел. Он заявил, что обязанностью Госдепа является защита американцев за границей, а до сих пор все, что сделало государство, так это содействовало заключению Пола и Билла в тюрьму! Вовсе не так, было сказано ему: то, что сделало государство до сих пор, выходило за рамки и превышало возможности его обязанностей. Если американцы совершают преступления за границей, они подпадают под иностранные законы. В обязанности Госдепа не входит вызволение людей из тюрьмы. Но, возразил Люс, Пол и Билл не совершили преступления – их держали заложниками за тринадцать миллионов долларов! Он понял, что попусту тратит свое красноречие. Адвокат и финансовый директор вернулись в Даллас ни с чем.

Вчера поздно ночью Перо позвонил в посольство США в Тегеране и спросил у Чарльза Нааса, почему он все еще не встретился с чиновниками, названными Киссинджером и Захеди. Ответ был прост: эти чиновники сделали себя недоступными для Нааса.

Сегодня Перо вновь позвонил Киссинджеру и сообщил об этом. Киссинджер извинился: он не считал, что есть что-то еще, что ему удалось бы сделать. Однако пообещал позвонить Захеди и сделать еще одну попытку.

Картину довершила еще одна скверная новость. Том Уолтер пытался с помощью иранских адвокатов установить, на каких условиях Пол и Билл могут быть выпущены под залог. Например, должны ли они будут обещать вернуться в Иран для дальнейших допросов, если это потребуется, или же могут быть допрошены за пределами страны? Ни то, ни другое, ответили ему: если их выпустят из тюрьмы, они все равно не смогут покинуть Иран.

Наступил канун Нового года. В течение трех дней Перо жил в своем офисе, спал на полу и питался сэндвичами с сыром. Дома его никто не ждал – Марго и дети все еще находились в Вейле, – а из-за поясной разницы в девять с половиной часов между Техасом и Ираном важные телефонные звонки приходилось делать глубокой ночью. Перо покидал офис только для того, чтобы навестить свою мать, которая после выписки из больницы восстанавливала здоровье в своем доме в Далласе. Даже с ней ему было трудно удержаться от разговоров о Поле и Билле – престарелая женщина с увлечением интересовалась развитием событий.

Этим вечером он почувствовал желание поесть чего-то горячего и решил бросить вызов погоде – в Далласе свирепствовал ледяной дождь – и проехать милю или около того до рыбного ресторана.

Он покинул здание через черный ход и уселся за руль своего автомобиля с кузовом «универсал». У Марго был «Ягуар», но Перо предпочитал затрапезные машины.

Перо задавался вопросом, каким реальным влиянием обладал теперь Киссинджер в Иране или где угодно. Захеди и прочие иранские связи Киссинджера могли быть подобны друзьям Ричарда Хелмса – все уже не у дел, лишенные могущества. Сам шах, похоже, висел на волоске.

С другой стороны, всей этой клике вскоре могли потребоваться друзья в Америке, и они должны были ухватиться за возможность оказать любезность Киссинджеру.

Расправляясь со своим блюдом, Перо ощутил на плече сильную руку, и низкий голос произнес:

– Росс, что ты делаешь тут один накануне Нового года?

Он обернулся и увидел Роджера Стобача, квортербека команды «Далласские ковбои», однокашника по Военно-морской академии и старого друга.

– Привет, Роберт! Присаживайся.

– Я здесь с семьей, – пояснил Стобач. – Из-за ледяного дождя в доме отключилось отопление.

– Ну, зови их сюда.

Стобач махнул рукой своей семье, затем поинтересовался:

– Как поживает Марго?

– Спасибо, прекрасно. Она катается с детьми на лыжах в Вейле. Мне пришлось вернуться – у нас большие проблемы. – Перо принялся рассказывать семье Стобача все о Поле и Билле.

Обратно в офис он возвращался в хорошем настроении. Еще не перевелись на белом свете хорошие люди.

Ему вновь пришел на ум полковник Саймонс. Из всех планов, которые он замыслил для вызволения Пола и Билла, вторжение в тюрьму требовало наиболее длительного времени: Саймонсу потребуется группа людей, время для тренировки, снаряжение… И, однако, Перо все еще и пальцем не шевельнул в этом направлении. Это казалось такой отдаленной возможностью, последним средством: пока переговоры казались многообещающими, он просто выбросил это из головы. Перо все еще не был готов звонить Саймонсу – он выждет, пока Киссинджер еще раз переговорит с Захеди, – но, возможно, есть нечто такое, что он должен сделать, чтобы подготовиться перед тем, как обратиться к Саймонсу.

Вернувшись в «ЭДС», он связался с Пэтом Скалли, выпускником Вест-Пойнта, худощавым, мальчишеского вида неугомонным мужчиной в возрасте тридцати одного года. Он был менеджером проекта в Тегеране и выехал с эвакуированными 8 декабря. Скалли возвратился в Иран после Ашуры, затем опять уехал, когда арестовали Пола и Билла. Его задачей в настоящее время было обеспечение того, чтобы для оставшихся в Тегеране американцев – Ллойда Бриггса, Рича Галлахера и его жены, Пола и Билла, – были забронированы авиабилеты на каждый день на тот случай, если пленников освободят.

Рядом со Скалли находился Джей Кобёрн, который занимался эвакуацией, а затем 22 декабря вернулся на родину провести Рождество со своей семьей. Кобёрн собирался вылететь в Тегеран, когда получил известие, что Пол и Билл арестованы, так что остался в Далласе и организовал вторую эвакуацию. Безмятежный приземистый мужчина, Кобёрн весь исходил улыбками, медленно расползавшимися по его лицу, начинавшимися с искорки, промелькнувшей в его глазах, и часто кончавшимися смехом от всей души, сотрясавшим его тело.

Перо любил обоих и доверял им. Они были из породы тех, кого он называл орлами: люди высокого полета, которые использовали свою инициативу, доводили дело до конца, давали ему результаты, а не извинения. Девиз кадровиков «ЭДС» звучал следующим образом: «Орлы не сбиваются в стаи – вы должны отыскивать их по одному за раз». Одним из секретов успеха Перо была его политика широких поисков людей такого типа, а не выжидания, когда они сами явятся наниматься на работу.

Перо спросил у Скалли:

– Как ты думаешь, все ли мы делаем, что необходимо, для Пола и Билла?

Скалли без промедления выпалил:

– Нет, не думаю.

Перо кивнул. Эти молодые мужчины никогда не боялись резать боссу правду-матку: это-то и было одним из тех качеств, что делали их орлами.

– Как ты думаешь, что нам следует сделать?

– Мы должны выкрасть их, – изрек Скалли. – Я знаю, это звучит странно, но действительно думаю так: если мы не сделаем этого, у них есть все шансы, что их там убьют.

Перо это вовсе не показалось странным: такой страх не покидал его все эти дни.

– Я думаю точно так же. – Он увидел удивление на лице Скалли. – Я хочу, чтобы вы оба составили список сотрудников «ЭДС», которые помогут сделать это. Нам потребуются люди, знакомые с Тегераном, обладающие каким-то военным опытом – предпочтительно в операциях спецназа – и на сто процентов надежные и преданные.

– Мы начнем заниматься этим немедленно, – загорелся Скалли.

Зазвонил телефон, и Кобёрн взял трубку.

– Привет, Кин! Откуда ты звонишь? Подожди минутку.

Кобёрн накрыл рукой микрофон и взглянул на Перо.

– Кин Тейлор из Франкфурта. Если мы собираемся провернуть что-то такого рода, его следует включить в команду.

Перо одобрительно кивнул головой. Тейлор, бывший сержант военно-морских сил, принадлежал к числу его орлов. Ростом шесть футов два дюйма и всегда элегантно одетый, Тейлор легко раздражался, что делало его легкой целью для глупых шуток. Перо сказал:

– Прикажи ему возвратиться в Тегеран. Но не объясняй почему.

Широкая улыбка расползлась по лицу Кобёрна, осветив его лучезарностью молодости.

– Ему это не понравится.

Скалли протянул руку через стол и включил громкоговоритель, чтобы было слышно, как взбеленится Тейлор. Кобёрн отчеканил:

– Кин, Росс хочет, чтобы ты вернулся в Иран.

– За каким чертом? – изумился Тейлор.

Кобёрн взглянул на Перо. Тот покачал головой. Кобёрн продолжил разговор:

– Ну, там полно работы, которую надо сделать, с точки зрения подчистки, выражаясь административно…

– Скажи Перо, что я не поеду туда из-за всякого административного дерьма.

Скалли расхохотался.

Кобёрн сказал:

– Кин, тут есть еще кое-кто, желающий потолковать с тобой.

Перо откликнулся:

– Кин, говорит Росс.

– Вот как! Ну, привет, Росс.

– Я посылаю тебя обратно для выполнения чего-то чрезвычайно важного.

– Ого!

– Ты понимаешь, о чем я говорю?

Последовала длительная пауза, затем Тейлор выдавил из себя:

– Да, сэр.

– Прекрасно.

– Я вылетаю.

– Который там час? – спросил Перо.

– Семь утра.

Перо бросил взгляд на свои часы. Они показывали полночь.

Начался тысяча девятьсот семьдесят девятый год.

*** * ***

Тейлор сидел на краешке кровати во франкфуртском отеле, думая о жене.

Мэри с детьми, Майком и Доном, находились в Питсбурге, в доме брата Тейлора. Перед вылетом Тейлор позвонил ей из Тегерана и сообщил, что направляется домой. Услышав эту новость, жена безумно обрадовалась. Супруги строили планы на будущее: вернуться в Даллас, отдать детей в школу…

Теперь он должен позвонить ей и сказать, что пока не приедет домой.

Мэри будет обеспокоена.

Черт побери, он и сам был обеспокоен.

Кин подумал о Тегеране. Тейлор не работал над проектом для Министерства здравоохранения, но на нем лежала ответственность за небольшой контракт по компьютеризации старомодной системы бухгалтерского учета посредством гроссбухов «Банка Омран». Как-то раз три недели назад около банка собралась толпа – «Омран» был банком шаха. Тейлор отправил своих людей домой. Он и Гленн Джэксон ушли последними: мужчины заперли дверь здания и пустились в путь пешком в северном направлении. Когда коллеги повернули за угол, они врезались прямо в толпу. В этот момент солдаты открыли огонь и ринулись вниз по улице.

Тейлор и Джэксон быстро втиснулись в дверную нишу. Кто-то открыл дверь и заорал, чтобы они заскочили внутрь. Оба заскочили, но перед тем, как их спаситель успел вновь запереть дверь, в нее ворвались четыре демонстранта, преследуемые пятью солдатами. Тейлор и Джэксон распластались по стене, наблюдая, как солдаты, вооруженные дубинками и винтовками, избивают демонстрантов. Один из мятежников попытался спастись бегством. Два пальца на его руке были почти оторваны, и кровь струей лилась на стеклянную дверь. Он выскочил наружу, но на улице свалился с ног. Солдаты выволокли остальных трех на улицу. Один представлял собой сплошное кровавое месиво, двое других либо потеряли сознание, либо были мертвы.

Тейлор и Джэксон пробыли внутри здания до тех пор, пока улица не очистилась. Иранец, который спас их, беспрестанно твердил:

– Уезжайте, пока можете.

И вот теперь, думал Тейлор, я должен сказать Мэри, что только что согласился вернуться ко всему этому.

Для выполнения чего-то чрезвычайно важного.

Очевидно, это было связано с Полом и Биллом, и, если Перо не мог говорить об этом по телефону, предположительно это было нечто по меньшей мере подпольное и, вполне возможно, противозаконное.

Некоторым образом Тейлор был рад, невзирая на свою боязнь толпы. Еще находясь в Тегеране, он поговорил по телефону с женой Билла, Эмили Гейлорд, и пообещал не уезжать без Билла. Приказы из Далласа, что уезжать должны все, кроме Бриггса и Галлахера, вынудили его нарушить данное им слово. Теперь приказы изменились, возможно, он, в конце концов, сможет сдержать свое обещание перед Эмили.

Ну, подумал Тейлор, я не могу идти на попятную, так что лучше попробую зарезервировать место на рейсе. Он вновь взял телефонную трубку.