Потеряв опору, Лика пошатнулась. Но мужчина придержал ее за предплечье, медленно обходя и позволяя снова взглянуть на себя. Лика подавилась вдохом, и стало совсем трудно дышать, когда он подошел вплотную. Ох, мамочки… за что ей такая встреча. Рядом с этим мужчиной можно было погибнуть. Просто от одного его присутствия. А уж если добавить ту тягу к нему и к его тьме, которая росла в ней с каждой минутой, то она, кажется, уже погибла. А эти глаза, в которые было больно смотреть, теперь не дадут ей покоя. И это боль была лишь слабейшим отголоском того, что таилось и зарождалось у него внутри. А она ничем не может помочь. Лике стало так жаль, что защемило сердце. Только вот, помочь кому? И стоит ли сожалеть.

– Ты ведь не человек, да? – спросила она.

– Почему так решила? – спросил он, будто в насмешку приподнимая один краешек губ.

– Я может и невинная, но не глупая до такой степени… чтобы…

Заметив, как его глаза, с интересом оглядевшие ее лицо, остановились на губах, Лика сглотнула и попыталась продолжить. Вот только, что она хотела сказать?

– Я знаю, что тебе ведомо больше, чем другим, – произнес он, убирая с ее лица тонкую прядь, а следом касаясь губ пальцами.

Ощутив внезапное и невероятно неприличное желание облизать эти пальцы, Лика лишь плотнее сжала губы. О, Боже! Совсем распустилась! Стоило только появиться перед ней мужчине с внешностью самого порочного демона из ее снов и фантазий, как она забыла обо всей своей сдержанности.

– Так кто же ты?

– Я тот, – ответил он, скользя ладонью вниз, словно пробуя ее на ощупь, и наслаждаясь этим касанием не меньше нее, – чей интерес ты привлекла.

– И какой это интерес? Ты…

Но тут Лика замялась, не зная, как сказать. В голове крутилось слово «насилие», но разве можно было сказать так о том, что он с ней делал, что делали его руки, продолжая скользить по коже и путать мысли.

– Я – что? – спросил он, кладя руку на ее щеку, когда большой палец смял губы, втирая в них приятное ощущение и посылая по телу волны дрожи. – Говори, не стесняйся. Я не тот, с кем это уместно.

– Ты пришел… изнасиловать меня?

– Вряд ли, – сказал он, мягко касаясь губами ее лба, – это будет, – потом опустился ниже и поцеловал кончик носа, – …насилием, – закончил он, обхватывая губами губы.

И с этим поцелуем мир Лики разлетелся на куски, и она окончательно потерялась в пространстве. Этот поцелуй был теплым, мягким и немного колючим. Но такое странное ощущение все сильнее пропадало с каждым влажным напором. Уже с трудом стоя на ногах, Лика схватилась за руки незнакомца, сжимая в кулачки кожаную ткань плаща. Все, что она чувствовала, было лишь слабым отголоском того, что с каждой новой секундой давал этот поцелуй. Язык мужчины проскользнул ей в рот, а губы обхватили еще плотнее. Он облизывал, посасывал и водил языком по всему ее рту, доводя каждым движением до полуобморочного состояния. Между ног уже невыносимо саднило, а тоненькие трусики совсем промокли.

Уже поддаваясь одним желаниям и инстинктам, Лика потянулась к его шее, скользя ладошками по теплой коже, обнимая и прижимаясь к его обнаженной груди своей, так что на прикосновение отозвались соски… и мужчина, застонал ей в рот, до боли сжимая пальцы на ее бедрах. Срывая ее руки со своей шеи, он развернул к себе спиной, да с такой силой, что вышиб из тела весь воздух. Если бы не его крепкая хватка, от головокружения Лика рухнула бы на пол.

– Только есть одно «но» – я не «насилую» невинных девушек. И уж точно не собираюсь допускать, чтобы они «насиловали» меня.

Лика положила ладонь на свой лоб, пытаясь вернуть себе чувство равновесия. Какой кошмар! С ней такого еще никогда не было, и еще никогда она так не вела себя рядом с мужчиной. Но и никогда не ощущала такого влечения, такой правильности во всем происходящем. Сейчас в ней было странное понимание того, что она всегда ждала этой встречи. Да, был страх, но он находился лишь в самом конце ее списка всех чувств. Была тревога, но такая необъяснимая, что невозможно было понять ее причины. И вроде бы из-за того, что с ней сейчас происходит, и словно… словно каким-то странным образом внутри нее все ныло, отзываясь на ЕГО боль. Она чувствовала ее, но так, словно та была многократно сжато, и ей доставалась лишь мельчайшая частичка. И так хотелось ему помочь…

– Все эти картины, они твои? – спросил незнакомец и потерся носом о ее затылок, пока его руки крепко сжимали бедра.

– Да, – выдохнула она.

– Они прекрасны, – сказав это, он поцеловал ее в плечо и стал медленно опускаться на колени, скрипя кожей штанов и плаща, скользя руками по ее телу и целуя, кажется, каждый сантиметр на пути своих губ, – Как и ты, Анжелика, – добавил он, целуя бедро, когда его колени опустились на пол по обеим сторонам от ее ступней.

О-о-ох… мамочки! Она сейчас точно лишится чувств. Да что же он с ней такое делает!? Сердце уже стучало где-то в районе горла, и не просто стучало, а выдавало барабанную дробь. Запустив пальцы в ее трусики, он потянул их назад, и ткань тут же вспыхнула. Лика ойкнула, но вопреки всем законам физики, огонь ее не обжег, а лишь коснулся потоком воздуха, при этом сжигая ткань. Но незнакомец не дал ее время, чтобы спокойно удивиться этому явлению. Отбросив сожженный кусочек ткани, он продолжил водить губами по ее коже, опускаясь руками по ногам, которые едва держали. И уже не выдерживая такого напряжения, Лика стала медленно оседать.

Сжав ее талию, мужчина стал придерживать Лику, помогая осторожно встать на колени, и прижал к своему телу так, что спина коснулась его голой кожи. И его губы снова оказались возле ее уха.

– Как интересно… я уже очень давно ничего подобного не ощущал, – тихо сказал он, поглаживая ее живот и проскальзывая пальцами между ног.

Лика ахнула от нахлынувшей волны непривычных и ошеломляющих чувств, цепляясь за его руку. Когда он вдруг произнес:

– Если не возражаешь, я приду к тебе, когда ты будешь не так невинна.

Хоть и с трудом соображая, но Лика прекрасно понимала, о чем он говорил, но не вполне поняла, почему именно он не хочет лишить ее этого, как вдруг оказалось, недостатка. Она сейчас была готова, как никогда, и она хотела этого именно с ним, что совершенно не казалось бредом. При всей своей доброте и приветливости Лика плохо сходилась с людьми и избегала любых контактов с мужчинами, вплоть до паники, когда некоторые из них начинали напирать. Ей даже советовали посетить сексолога, намекая на то, что с ней было не все в порядке. И ведь действительно было не все в порядке. Только теперь она понимала почему. Она ждала именного этого человека, или кем бы там он ни был, не важно, ведь и она имела свои странности. И вопреки всем случайно брошенным предположениям, у нее оказалось совсем не низкое либидо. Пусть даже ее истинной страстью всегда оставалась живопись, которой отдавала все силы, всю энергию и эмоции. Но, это было до сегодняшней встречи…

– Я возражаю, – сдавлено ответила она, откидывая голову ему на плечо и переставая ощущать все вокруг, кроме его теплых пальцев в своих складочках. – Я не хочу потом, я хочу сейчас.

– Прости, мой Ангел, но сейчас я не так много могу тебе дать. Лишь могу продолжить то, что начал, для тебя. Хочешь?

Лика смогла только выдохнуть короткое «Да», лишь бы он не уходил и не останавливался.

Раздвинув свои колени, он заставил последовать его примеру, давая ей возможность откинуться на него спиной и расслабиться на крепком теле, пока его пальцы скользили по ее влажности, натирая до невыносимого ощущения необходимости в чем-то очень важном… необходимости в этом мужчине. Перехватив руку Лики, он опустил их ладони к ее промежности, направляя и слегка проталкивая два пальчик внутрь жара. И она застонала, открывая рот, чтобы глотнуть воздуха, и куда тут же заполз его палец, позволяя с удовольствием сомкнуть на нем губы. Она еще никогда подобного не делала, но уже смело шла на любые эксперименты, особенно, если учесть, какими приятными они оказывались. Все, что она где-то видела и знала о сексе, теперь воплощалось в самых ярких картинках. Одна его рука сжала ладонь, управляя ее движениями на самом краешке ее лона, когда вторая – не вытаскивая изо рта палец, стиснула подбородок. И его дыхание опалило щеку, прерывистое и срывающееся, и губы коснулись ее влажным поцелуем.

Уже не понимая, на каком небе находится, Лика задвигала бедрами навстречу их рукам, безумно желая чего-то большего, уже не ощущая ни капли страха, ни толики сомнений, ни даже окружающего пространства. Она тихо стонала в его руку, царапая кожаные штаны на его ноге, до которой могла дотянуться. А в такт движениям Лики, об ее ягодицы стали неугомонно тереться его бедра, вминая в нее выпирающую твердость, когда его рука давила спереди, бесстыдно помогая себе и ей, пока он не перехватил инициативу, начиная напирать и заставляя двигаться вместе с ним. Лике казалось, что она сейчас не выдержит всех ощущений, которые разрывали тело. Их было слишком много. И слишком сильными они были.

– Какая порочная невинность, – прошептал его голос, переходя на недовольный рык: – Откуда же ты такая взялась?

Он резко и чуть дальше протолкнул в нее их пальцы, задевая чувствительную точку над складочками. Губы прошлись по щеке, оставляя мятый влажный след. И с ноющим стоном он выговорил слова, которые она едва расслышала:

– Ты убиваешь меня… своим телом и светом…

И в этот момент ее напряжение, достигнув невыносимого пика, разлетелось на кусочки чистого блаженства. Лика неосознанно укусила его за палец, чувствуя, как импульсивно сжимаются стенки ее лона. Она была готова лишиться чувств от переизбытка эмоций, обмякая на крепком теле.

Но незнакомец не дал ей спокойно утонуть в этом блаженстве, резко нагибая и толкая ее на пол, до боли вжимая бедра в пол своими, ерзая и напирая, когда она и так едва дышала.

– Что за проклятье… – позвучало резкое слово возле ее уха. – Как же я жажду твою плоть…

Он зарылся носом в ее волосы на затылке, прошелся губами по основанию шеи, скользнул к плечу и с нажимом, почти с болью, прикусил зубами в своеобразном поцелуе. А перед лицом Лики в пол ударила ладонь, вспыхивая языками пламени, которые поползли по руке, лишь облизывая кожу.

– О, Боже… – выдохнула Лика.

– ОН тебе уже не поможет, – прохрипел голос. – И мне уже никто не поможет…

Лика даже не успела испугаться, как вдруг, ослаб напор горячего тела, лежащего на ней. Пропала и его ладонь перед ее глазами, после которой остались лишь танцующие спирали черного дыма.

Он исчез.

Незнакомец исчез, оставив ее едва живую, неспособную ни мыслить, ни двигаться, и даже что-то чувствовать. Лика еще никогда не ощущала себя такой аморфной. Что же такое с ней сейчас произошло?..

Но когда вернулись чувства, накатила такая тягучая и невыносимая тоска, что внутри все сжалось, будто его боль осталась вместе с ней, заглушая все приятные ощущения, которые она только что пережила. Перевернувшись на бок, Лика прижала к груди ладонь, пытаясь унять разгулявшиеся чувства, и ощущая, как по щекам стекают соленые капли. Поджимая к себе ноги, она свернулась в комочек боли, ЕГО боли, и, наконец, ощущая, какой липкой стала кожа после его прикосновений. Его тьма оставила на ней свои следы. Но она не чувствовала отвращения в этот раз, как бывало раньше. Она чувствовала жгучее сожаление, что ничем не может помочь.

И постепенно к ней стало возвращаться трезвое сознание, проясняя мысли. Но боль не утихала, она лишь свернулась внутри нее, найдя себе уютное местечко, и оставив о себе напоминание в виде горечи. Такое с ней было впервые, как и все, что тут сегодня происходило.

Вопросы! Вопросы! Вопросы! Они атаковали ее, как свора голодных и диких котов. Кто же этот незнакомец? Зачем он приходил? Почему ушел? Когда же вернется, и когда она снова сможет его увидеть? Почему не овладел ею? И что вообще происходит?! Кем же была та дикая и рогатая стайка «обезьян»? И что же ей теперь делать с испорченными картинами?

Оглядев комнату, Лика застонала. Вокруг было все плохо… очень плохо. В ее студии царил полный бардак, какого еще не знала эта комната при всей одержимости и порой невнимании ее хозяйки к мусору. Хотя, и не все было так безнадежно, кое-что осталось целым. Только вот…

Смахнув с глаз слезы, Лика подползла к холсту, на котором сегодня пыталась запечатлеть своего незнакомца, и на который было страшно смотреть. Картина было испорчена безвозвратно. Но как же так! Она должна нарисовать его портрет, ей НУЖЕН этот портрет. Она хотела смотреть на его лицо бесконечно. Если этого не желал позволять ей сам незнакомец, у нее, хотя бы, будет изображение, как его частичка. Это казалось ей таким жизненно необходимым, что Лика поднялась на ноги, вернула на место мольберт, поставила на него чистый холст, отыскала карандаш и, даже не заботясь об одежде, снова села рисовать знакомые черты.

И не важно, что она устала. Не важно, что в комнате не горит свет, которого ей вскоре станет достаточно с улицы, где уже пробивались первые лучи солнца. Как и не важно, что хочется плакать, даже выть от тоски. И совсем не важно, что ей ни капельки не стыдно после того, что она позволила постороннему мужчине… нет, он уже не был посторонним… и никогда им не был. Он был тем, кого признали ее душа и тело как кого-то родного и необходимого. И она нарисует его портрет, и не для кого-нибудь, а для себя. Но пока карандаш скользил по бумаге, в голове Лики продолжали крутиться вопросы: «Ей показалось, или он назвал ее по имени?.. И как же зовут… ее незнакомца?..»