Глава 2

– Мама, тебе не нужно все бросать и ехать со мной во Флоренцию! – возразила Мариана. – Со мной все будет в порядке!

– Ты не знаешь этого человека. Он может оказаться кем угодно! – воскликнула Кэрол Теккерей и поджала губы. – А судебный запретительный приказ действует за границей?

– Мама! – Мариана взяла руки матери в свои. – Я люблю тебя. И я не стану делать ничего рискованного, обещаю! Этот парень – партнер в крупной адвокатской конторе. Я встречалась сегодня с ним в его офисе. Он явно любит своего деда, который умирает. Чтобы сделать его последние дни счастливыми, Анджело готов на все, и я могу это понять. Уверена, что и ты понимаешь.

– О, дорогая, я знаю, как ты скучаешь по своему дедушке. Я тоже по нему скучаю. И да, конечно, я понимаю, но все равно беспокоюсь. Я могу полететь с тобой.

Кэрол нахмурилась.

– Мама, для тебя станет настоящим адом торчать безвылазно в номере отеля или бродить по пятам за мной по пыльной художественной галерее, когда тебя ждет твой сад, где нужно обрезать розы и прополоть сорняки, – улыбнулась Мариана. – Я поеду одна. Не хочу провести остаток своей жизни, оглядываясь через плечо, – это будет означать, что Эрик победил. Я хочу жить так, как хочу! Быть независимой, как я и обещала дедушке.

Кэрол вздохнула.

– Тогда обещай, что будешь мне писать каждый день!

– Обещаю.

– Привет, Кэмми! Как дела у тебя и моей великолепной племянницы? – спросил Анджело у сестры.

– Хорошо.

Он смущенно кашлянул.

– Это видеозвонок, Кэмми. Я могу видеть твое лицо.

Она оглянулась и прошептала:

– Мама своей суетой сведет меня с ума!

– Она просто беспокоится о тебе.

– Помнишь, как она две недели жила у тебя в Лондоне, когда играла Лючию ди Ламмермур в Ковент-Гардене? Представьте себе то же самое, но в тысячу раз утомительнее.

Анджело не мог сдержать усмешку.

– Это не смешно! Просто подожди, пока у тебя самого…

Камилла запнулась, но он понял, что у нее едва не вырвалось: «Подожди, пока у тебя самого не появится ребенок, и мама решит, что ей нужно пожить у тебя месяц-другой, чтобы „помочь“».

Вот только Анджело не мог иметь детей, и именно потому Стефани его бросила. С тех пор он не заводил серьезных отношений с женщинами. Какой смысл это делать, если не способен стать полноценным мужем? Гораздо проще не впускать никого в свою жизнь.

– Извини, Анджело. Я не имела в виду…

– Все нормально, Кэмми, – перебил он ее. – В общем, я просто позвонил, чтобы спросить, как у вас дела. Надеюсь, получится навестить вас на следующей неделе. Пора познакомиться с племянницей. Серафине исполнилось уже две недели.

– Я пойму, если ты не захочешь…

– Разумеется, я хочу ее увидеть! Жду не дождусь встречи с ней.

Анджело говорил от чистого сердца.

– Ты действительно можешь взять отпуск, чтобы приехать в Италию?

– Да. Я хочу провести время с дедушкой.

– Мне бы очень хотелось, чтобы он увидел свою маленькую правнучку, – призналась Камилла. – Но я беспокоюсь, не вредно ли его сейчас волновать.

– Да ты и сама, наверное, еле на ногах держишься от ночных кормлений и смены пеленок, – произнес Анджело, помня, что Серафина родилась на месяц раньше срока.

– Да, я не высыпаюсь, – призналась его сестра. – Но я справляюсь. Мама говорит, что Мариана Теккерей согласилась посмотреть дедушкины картины.

– Завтра я привезу ее во Флоренцию. Хочется верить, что, увидев своими глазами коллекцию в палаццо, она возьмется за эту работу. А затем нам останется только надеяться, что дедушкина любимая картина окажется подлинником.

– Даже если выяснится, что это подделка, – мягко сказала Камилла, – ты сделал все возможное, и дедушка это знает. Этого достаточно, Анджело.

Он не был согласен с сестрой, но не собирался с ней спорить.

– Сообщи, когда приедешь к нам, – попросила она. – Я жду тебя с нетерпением.

– Хорошо, – пообещал Анджело, испытывая чувство вины за то, что уделяет сестре недостаточно внимания.

Чтобы отвлечься, он поставил пару книг на полку, но тут же об этом пожалел, потому что на пол упал маленький картонный конверт. Анджело знал, что в нем лежит, и понимал, что не стоит его открывать, но все-таки сделал это.

Внутри лежали фотографии, которые старый друг семьи сделал в день свадьбы Анджело и Стефани. На них молодожены буквально светились от счастья. Золотые волосы Стефани сияли на солнце.

И до чего же легко все это исчезло! Как быстро испарилась любовь – или то, что он считал любовью. Стефани мечтала о ребенке, и со временем занятия любовью для них превратились из спонтанного наслаждения в запланированные супружеские сношения, согласно менструальному циклу Стефани. После того как два года попыток родить ребенка закончились неудачей, они прошли медицинское обследование, и оба были потрясены, узнав, что из-за паротита, перенесенного в детстве, Анджело остался практически бесплодным. Оставался лишь один способ обзавестись детьми – прибегнуть к ЭКО, но и в этом случае шансы были один к четырем.

Стефани не устраивал ребенок «из пробирки» или усыновленный. Она хотела забеременеть и родить – без всяких сложностей.

Еще через месяц Стефани развелась с Анджело «по причине непримиримых разногласий», как она заявила в суде. С финансовой точки зрения Стефани повела себя честно, хотя могла бы обобрать мужа до последней нитки. Впрочем, Анджело отдал бы все, что имел, если бы можно было снова восстановить распавшуюся семью и дать жене то, что ей было нужно.

После развода он сосредоточился на работе, немного отдалившись от родных и стараясь держать свои эмоции под замком. Камилла три месяца не решалась сказать Анджело, что он скоро станет дядей. Она плакала, сообщая ему эту новость, – не от радости, а потому что знала, что причиняет брату боль. Он ненавидел себя за то, что испортил Кэмми то, что должно было стать для нее счастливым моментом.

Анджело больше не был влюблен в Стефани. Теперь он искренне желал счастья своей бывшей жене, которая получила то, чего хотела: нового мужа и наконец ребенка.

Анджело был рад и за сестру, ставшую матерью, хотя его сердце болело оттого, что сам он не мог стать отцом. Но он не был готов снова рискнуть влюбиться, боясь, что опять будет отвергнут.

В субботу утром Анджело встретился с Марианой Теккерей в аэропорту.

– Спасибо, что приехали, мисс Теккерей. Моему дедушке не терпится познакомиться с вами.

– А я с нетерпением жду встречи с ним, – вежливо ответила она. – Думаю, в сложившихся обстоятельствах мы можем обращаться друг к другу по имени. Зовите меня Марианой.

– А вы меня – Анджело.

Она улыбнулась, и от этой улыбки у него на душе полегчало.

Когда они сели в самолет, Анджело решил расспросить Мариану, чтобы получше узнать ее.

– Скажите, почему вы стали искусствоведом? – спросил он.

– Мне с детства нравилась живопись. Мой дедушка водил меня во все художественные галереи – он любил искусство и музеи. Мама говорит, что арт-галереи – это мой второй дом. – Она снова улыбнулась. – Я провожу там много времени.

– А вы никогда не думали о том, чтобы самой стать художницей?

Мариана рассмеялась.

– К сожалению, я едва могу провести прямую линию с помощью линейки, а уж рисовать… Поэтому вопрос о моем обучении в художественной школе никогда не поднимался. Но я люблю историю, поэтому мне показалось интересным изучать историю искусства. Я планировала стать хранителем какого-нибудь музея или галереи.

– И теперь вы работаете над своей докторской диссертацией.

– Да. И подрабатываю на полставки в галерее.

– А как вы стали ведущей «Скрытых сокровищ»?

– Один из моих преподавателей был знаком с Найджелом, продюсером программы, и предложил мне пройти собеседование. Я никогда прежде не работала на телевидении, но Найджел был готов пойти на риск. Он дал мне шанс, и в результате программа идет уже третий сезон. Мне просто повезло, что я могу зарабатывать на жизнь делом, которое так сильно люблю.

– В этом есть много преимуществ.

Анджело тоже любил свою работу и был рад, что смог забыться в потоке дел, когда его брак распался.

– А как вы выбрали свою профессию? – спросила Мариана.

«Она спрашивает из вежливости или ей действительно интересно?» – невольно подумал Анджело.

– Я пошел по стопам отца, – ответил он. – Папа умер от сердечного приступа десять лет назад, а я так хотел работать вместе с ним! Когда я закончил учиться на юриста, его фирма предложила мне работу в их команде.

– И вы никогда не хотели стать коллекционером или художником?

– Вы спрашиваете это из-за моего деда? Нет, не хотел. Мне нравилось гостить каждое лето у него и моей бабушки. Вместе мы пересмотрели, наверное, все произведения искусства во Флоренции. Но дедушка любит повторять, что моя мама и моя сестра Кэмми, работающая бухгалтером, – единственные, кто, кроме него, ценит искусство в нашей семье.

– Ваша мать – художница или коллекционер?

– Нет. Вы интересуетесь музыкой, Мариана?

– Да.

– Тогда вы, возможно, слышали о моей матери. Ее зовут Лукреция Моретти – она сохранила свою девичью фамилию.

– Извините. Боюсь, это имя мне не знакомо.

Анджело улыбнулся.

– Я знаю, что опера не всем по вкусу.

Мариана удивленно посмотрела на него:

– Ваша мать – оперная певица?

Он кивнул.

– Мама уже на пенсии. Но время от времени она еще выступает на сцене, если ей нравится роль или режиссер спектакля. А вот мне не повезло с артистическими генами.

– Не обязательно создавать искусство, чтобы ценить его, – заметила Мариана.

– Наслаждаться искусством не всегда просто, – признался Анджело. – Теперь я понимаю, почему мой дедушка считает меня типичным обывателем – в детстве я ненавидел ходить с ним по художественным галереям и музеям, мечтая вместо этого бегать по саду. Если честно, я не сильно с тех пор изменился – предпочитаю вместо музейной экскурсии прогуляться на свежем воздухе.

Мариана улыбнулась.

– Моя мама – такая же. Садоводческий рынок для нее – как арт-галерея для меня. Она говорит, что лучше будет нюхать живые цветы, чем любоваться на нарисованные.

– Мудрые слова.

– А что заставило вас выбрать карьеру юриста? – поинтересовалась Мариана.

– Когда я слушал, как мой папа говорит о восстановлении справедливости, я восхищался им и хотел, как и он, помогать закону восторжествовать. А моя мама… – Анджело поморщился, – может, некрасиво так говорить, но, когда я был ребенком, она казалась мне немного… драматичной. Оперной певице полагается быть яркой и чуть экстравагантной, но иногда я находил это слишком сложным для себя. Мне нравились спокойствие и организованность. Я был счастлив, когда мы с папой и с нашим псом отправлялись рано утром на прогулку вдоль реки. Там было так тихо. – Он улыбнулся. – Вероятно, я был единственным в мире подростком, которого никогда не ругали за кавардак в его комнате, потому что там всегда царили чистота и порядок. Я помешан на порядке, в том числе когда дело касается моей работы, но я стараюсь прислушиваться к своим коллегам и быть справедливым. Поэтому, пожалуйста, дайте мне знать, если я скажу или сделаю что-нибудь, что вызовет у вас дискомфорт, потому что не хочу, чтобы вы о чем-либо беспокоились.

– Спасибо.

– Скажите, а как вы исследуете картину? Какие доказательства ее подлинности ищете?

– Я так полагаю, вы спрашиваете не о какой-то конкретной картине, а вообще? – переспросила Мариана. – Обычно я начинаю с размеров, затем описываю раму, технику живописи – масло, акварель или иную, ее стиль, отмечаю, подписана ли картина автором, каков ее сюжет, есть ли еще какая-либо надпись на самом полотне или на раме. Затем я проверяю задник картины на предмет наличия отметок продавцов, галерей, выставок – любых признаков прежнего права собственности. Существует много информации, которую можно добавить в каталог в качестве примечаний.

Мариана достала из сумки ноутбук, включила его и продемонстрировала фотографию оборотной стороны картины.