3

У подножия ступеней храма Киран взял у меня золотую урну и осмелился прошептать, чтобы я пришла в храм, если произойдет что-то плохое, когда я вернусь домой. Я солгала только для того, чтобы вытащить его из песка. Я бы никогда не стала подвергать опасности жрецов, скрываясь среди них. Кроме того, я отказывалась прятаться.

Казалось, от нашей с Кираном дружбы осталась только ложь, которую я говорила, чтобы успокоить его опасения. Наши прежние отношения, если их можно так назвать, сохранились, как осколки костей, зарытые в песок.

Бледные занавески колыхались на моем окне, когда я подходила к Дому Солнца. Я вошла внутрь и направилась в свои комнаты. Слуги сновали по коридорам, непрерывно ухаживая за «ульем», в котором они жили, остерегаясь смертоносных жал моей семьи.

Миниатюрная девушка, несущая свежевыстиранное постельное белье, остановилась и поклонилась мне, когда я проходила мимо. Она отвела глаза и низко согнула спину. Я ненавидела подобные проявления уважения. Ни один человек не должен кланяться другому.

Наш дом был прохладным и уютным. Мне ничего так не хотелось, как прыгнуть в бассейн с теплой водой и плавать в нем целыми днями. Жара пустыни никогда не беспокоила меня, но тяжесть последних событий давила на мои плечи.

Эта усталость усилилась, когда я вошла в свои комнаты и увидела Ситали, ждущую меня на диване. Она сменила свое белоснежное плиссированное платье на что-то более подходящее ее натуре: кроваво-оранжевую юбку и соответствующий топ, который подчеркивал ее маленькую грудь и обнажал живот.

Она сидела скрестив ноги и старалась изобразить скуку, хотя ее нетерпение можно было легко заметить в том, как сестра барабанила пальцами по сложенным на груди рукам.

Ее темные волосы волнами спадали на плечи. Наклонившись вперед, Ситали смахнула локоны, и те каскадом рассыпались по ее спине.

– Отец хочет сделать объявление. Если не поторопишься, то опоздаешь на пир, который он устраивает. После сегодняшнего представления ты не захочешь злить его еще больше.

Ее слова почти были похожи на заботу. Почти… Глаза сестры скользнули по мне, а губы скривились в отвращении.

– Ты принесла половину пустыни на своей коже.

Пир? Зачем ему устраивать празднование сразу после похорон?

– Он снова решил жениться? – спросила я. Отец никогда не оставлял свою кровать пустой надолго.

Ситали пожала плечами.

– Почему ты ждала меня? Отец мог бы просто послать слугу, – прищурилась я, глядя на сестру.

– Ты потратила на свое наказание целую вечность, – пожаловалась она.

Ситали беспокоилась не о моем благополучии, а о своем.

– Ты решила, что Сол уже выбрала кого-то из нас?

– Зарина не изменилась. Я тоже, – призналась она, непримиримо пожимая плечами. – Я должна была удостовериться.

– Я думала, ты считаешь, что Сол никогда не опустится так низко, чтобы рассматривать меня на роль Атона.

Я подошла к ширме для переодевания, где кто-то уже повесил отглаженное платье, и сняла наряд, предназначенный для похорон. Рядом со мной на столе стоял таз с пресной водой. Я вытерла кровь с подбородка и поднесла воду к губам, прежде чем вытереть ноги и руки, очищая их от красноватого песка. Я высушила лицо и надела горчично-желтое платье без рукавов. Оно доходило прямо до лодыжек, а мои изогнутые бедра немного растягивали швы.

– Мы должны надеть наши ореолы.

Я встретилась взглядом с Ситали, когда вышла из-за ширмы.

– Ты знаешь почему?

Она покачала головой, поигрывая своим ореолом, что лежал рядом с ней. Я не заметила его раньше. Мы надевали тяжелые солнечные короны только по очень важным случаям. Даже похороны проходили без них. О чем отец мог объявить сегодня вечером?

Ситали могла солгать о Зарине. Неужели Сол все-таки выбрала ее? Отец полагал, что это вот-вот произойдет. Много лет назад, когда наша старшая сестра достигла совершеннолетия, он тут же рекомендовал ее Сол. Когда его рекомендация была проигнорирована и Зарина растерянно оглянулась, отец посоветовался со Сфинкс, которая предупредила, что Сол не станет выбирать преемницу среди нас, пока всем Атенам не исполнится семнадцать. Ситали уже достигла нужного возраста, а мне исполнится семнадцать меньше чем через две недели. Возможно, Сол потеряла терпение и решила объявить своего наследника и следующего Атона прямо сейчас.

Ситали встала, поднимая свой ореол с дивана. Я внимательно взглянула на нее:

– Зачем ты мне все это рассказываешь?

Какой интерес она преследовала?

Сестра хищно улыбнулась, обнажив зубы.

– Потому что я твоя сестра. – Ситали грациозно двинулась к двери, но, положив ладонь на дверную ручку, остановилась. – И потому что хочу посмотреть, когда ты снова встретишься лицом к лицу с отцом. После того, что ты осмелилась сказать ему раньше.

Мое сердце колотилось так громко, что я подумала, не слышит ли его Ситали, не чувствует ли она вибрацию, но все же сохранила каменное выражение лица и прямую спину. Я не позволю ей увидеть, как нервничаю. Я бы никому не позволила увидеть мой страх.

Помедлив еще мгновение, она выскользнула из комнаты, а я заперла за ней дверь.

С ореолом в руке я шла по длинному коридору, чувствуя под ногами холодный гладкий полированный камень. У меня не было времени принять ванну или привести в порядок волосы. Поэтому я поспешно расчесала их, надела браслеты на предплечье, кольца на пальцы и цепочки на лодыжки. Я провела подушечками пальцев по прозрачному слою ткани, простирающемуся от груди до живота, сосредоточившись на лицах кланяющихся мне слуг.

Они истощены.

Их скулы такие острые, что я могла бы использовать их вместо ножа.

Они голодают. По вине моего отца.

Но Атон и его семья всегда сыты. Нас щедро одаривают. Мы пируем.

Обеденный зал был полон хорошо одетых людей. Как отец смог собрать их так быстро, сразу же после ухода Джобы? Я остановилась в дверях, наблюдая, как богатая знать Гелиоса бродит по комнате, наедаясь досыта. Наблюдая, как слуги, чья одежда свисает с их костлявых тел, наполняют блюдо за блюдом.

Мой отец сидел во главе стола Атона. Зарина – по правую руку от него, Ситали – по левую. Их ореолы блестели от солнечных лучей, проникающих с большой террасы. По комнате гулял необычный, приятно горячий ветерок, играя занавесками и волосами благородных женщин.

Большинство из причесок были украшены золотом. Многие из гостей хихикали от слишком большого количества выпитого. Мало кто заметил мое появление, но от отца мне не удалось скрыться. Его темные глаза впились в мои, как только я вошла в комнату. Я вздернула подбородок, надела ореол на голову и целеустремленно перешагнула через порог.

Многие считали меня принцессой, хотя я знала, что я – королева.

Люди всегда сначала замечали ореол, а потом на их лицах появлялось удивление. Почтение. Страх. Толпа расступилась передо мной, и волна поклонов прокатилась по комнате. Я подошла к столу и заняла свое место рядом с Ситали, все еще не понимая, зачем мы собрались.

Я продолжила молчать, даже когда отец ухмыльнулся от удовольствия при виде моей рассеченной губы. Слуги наполнили тарелку, предназначенную специально для Атены, и поставили ее передо мной вместе с кубком вина. Судя по богатому аромату, это был лучший напиток из наших запасов.

Мои подозрения подтвердились, когда я взболтала жидкость в золотой чашке и сделала глоток.

Я поставила кубок на стол и принялась ковыряться в тарелке, не съев ни кусочка и не сделав больше ни глотка. Как я могла пировать, когда прямо за этими полированными стенами мои люди голодали? Не говоря уже о том, что собственный отец угрожал мне. Смерть, несомненно, заставила бы мои губы замолчать навсегда.

– Сегодня днем, когда ты прогуливалась по дюнам, Нур, я разговаривал со Сфинкс, – наконец сказал Атон.

Я отложила вилку. Золотой прибор звякнул о золотую поверхность стола.

Прогуливалась по дюнам?

Стиснув зубы, я изо всех сил старалась держать язык за зубами. Каким-то образом мне даже удалось изобразить скучающее выражение лица. Мне было любопытно узнать о его беседе со Сфинкс.

– И она что-то предсказала?

Брови отца приподнялись в легком удивлении.

– Действительно, так она и сделала. Очень удачное пророчество.

Отец был слишком доволен, так что предсказание, скорее всего, было связано с моей кончиной.

Я посмотрела на пустой стул Джобы напротив отца. Вчера за ужином она в последний раз ела с нами, и никто из нас не заподозрил неладного. Я задавалась вопросом, планировал ли отец убивать своих жен или момент страстной ярости охватывал его, как огонь Сол, и самообладание ломалось, как хребет птицы, что готовили к обеденному столу.

Тот факт, что место Джобы пустовало, означал, что отец еще не взял себе другую жену… По крайней мере, я надеялась на это.

От курицы на моей тарелке у меня скрутило живот, и я отставила блюдо подальше.

– На самом деле, – начал отец, – ее пророчество было настолько точным, что начало сбываться в тот самый момент, как я вышел из ее логова. Именно в тот момент Зуул встретил меня с посланием.

Зуул, мужчина с холодными глазами, сложенный как каменная стена, стоял позади моего отца. Он не просто так был начальником личной охраны Атона. Зуул был яростно предан моему отцу и безжалостен в спаррингах, в которых отец настаивал, чтобы его люди участвовали. Такой преданный, что отрезал язык собственному брату, когда тот пошутил о моем отце. Его брат теперь был чернорабочим. Каждый день он рубил камень в невыносимую жару, пока не тащился обратно в свою ветхую лачугу или не падал от изнеможения, так что другим приходилось тащить его домой.

Зуул всегда крутился рядом с отцом, осматривая комнату в поисках угроз, в существовании которых я не была уверена. Грудь этого мужчины была вдвое шире нашего стола, а на бритой голове вздувались вены, спускающиеся по предплечьям.

Толпа, вернувшаяся к увеселению, как только я заняла свое место, снова расступилась, кланяясь жрецам Сол, что вошли по одному в комнату. Жрецы были не более важным орденом, чем остальные, поскольку также имели свою ценность для Сол. У служителей храма не было главы или иерархии, они были равны, каждый был частью круга, а его центром была Сол.

В их рядах не было борьбы за власть, не было раздоров или ревности, зависти или ненависти. Они были семьей служителей, которые ничего так не хотели, как угодить богине. Поэтому, когда ее Атон пригласил их, они пришли.

Отец встал, чтобы поприветствовать каждого жреца. Они низко поклонились, в то время как он едва соизволил кивнуть. Жрецы не взглянули на Атен, и мы не поклонились им. Согласно приказу отца, мы должны были ограничить все контакты с ними.

Меньше всего ему хотелось, чтобы жрецы поддались искушению одной из его дочерей. Я бросила быстрый взгляд на Ситали и не позволила себе даже взглянуть на Кирана.

Когда все приветствия были произнесены, отец попросил жрецов сесть рядом с нами. Киран занял место рядом с Зариной, достаточно далеко от меня, чтобы наши глаза случайно не встретились. Каждый из них принимал тарелки от наших слуг, которые толпились с подносами, нагруженными едой и напитками.

Прежде чем приступить к трапезе, они возвели руки к небу, распевая благодарственную молитву Сол за еду. Я заметила, как сжался рот отца, когда прислужники богини солнца не поблагодарили его, вместо этого спокойно принявшись есть.

Под столом нога Кирана мягко надавила на мою. Я выпрямилась, вытерла рот салфеткой и откинулась на спинку стула, чтобы посмотреть, что будет дальше. Жрецы редко обедали с нами. Они принимали приглашения лишь на жизненно важные мероприятия, так что чем бы ни был вызван сегодняшний прием, должно быть, случилось что-то существенное.

И если Киран посмел прикоснуться ко мне, даже при условии, что никто, скорее всего, не увидит… Дело плохо.

Я пристально осматривала Зарину, пока, почувствовав мой интерес, сестра не подняла на меня глаза. Их теплый янтарный оттенок не изменился. Ее кожа сияла, но это было не ново. Золотое платье облегало ее стройную фигуру, даже когда она сидела. Пока я исследовала черты Зарины, она изучала мои. Старшая сестра тоже не знала, в чем дело. Сол еще не выбрала ее в качестве Атона. Пока что.

Зарина прищурилась, прежде чем отвести взгляд, чтобы проанализировать выражение лица Ситали. Обе выпрямили спины, когда отец встал.

Он ударил вилкой по своему бокалу, вызывая резкий звон.

– Спасибо, что пришли в Дом солнца в такой трудный день. День, который был наполнен скорбью и отчаянием… до того, как вмешалась Сол от моего имени и от вашего.

От дерзости его слов мои ногти впились в подлокотники кресла. Как быстро он закончил оплакивать смерть Джобы.

– В королевстве Люмина появился новый Люмин. Ему дали распоряжение провести переговоры о мире и торговле между нашими землями. Моя личная охрана, двое жрецов Сол, две младшие Атены и я отправимся в Дом Сумерек, чтобы встретиться с ним. Мы уезжаем завтра, в час.

Комната наполнилась вздохами, дополняя звуками ощущение, пронзающее мою грудь. Некоторые прижимали руки к сердцу, то ли в тревоге, то ли в надежде. Я не была уверена.

Когда произошло Великое Разделение, боги раскололи землю надвое и разделили ее между своими народами. Сол построила Гелиос в унаследованной ею северной части, в то время как Люмос создал Люмину в своей нижней половине мира.

Как огненная Сол правит нашими небесами, Люмос, бог серебра и мороза, правит небом своего города. И как у Сол есть Атон, у Люмоса – Люмин, который действует от его имени. И Атон, и Люмин были наделены способностями, хотя я слышала, что у Люмина они более устрашающие, чем у нашего отца.

Наши королевства не сражались друг с другом, но когда произошло Великое Разделение, связи между государствами тоже оборвались.

Это послание меняло все. Я даже не догадывалась, как Люмин сумел доставить его.

Тонкая полоска сумеречных земель, которые не охраняли ни Сол, ни Люмос, была необитаемой и считалась нейтральной территорией. Люди, которые когда-то жили там, давным-давно покинули свои дома, чтобы приблизиться к своим богам и правителям. Но среди разрушающихся городов, когда-то процветавших, стоял Дом Сумерек, дворец, который когда-то использовался обоими народами как Дом Единства.

Согласно свиткам истории, до того как Сол и Люмос поссорились, между нашими королевствами существовала свободная торговля и передвижения, а на земле было множество небольших городов и поселков с сельской местностью и фермами. Между нашими народами царили дружеские отношения. Когда-то Атон и Люмин работали вместе, а их боги блаженно делили небо. Я задавалась вопросом: возможен ли такой мир после стольких лет застоя, позволят ли боги своим народам заключить подобную сделку?

Прежде чем продолжить, отец подождал, пока пройдет первоначальный шок.

Зарина злилась, потому что отец не собирался брать ее с собой. Но почему?

Ее грудь вздымалась под толстыми красными бусами. Старшая сестра предпочитала огненный цвет и только во время похорон отваживалась отказаться от кровавого оттенка. Ярость залила ее лицо, пока оно не стало соответствовать цвету ее платья. Зарина пристально посмотрела на Ситали, которая улыбнулась ей с другого конца стола. Глаза старшей дочери Атона метнулись ко мне. Я не улыбалась.

У меня были некоторые догадки о том, что отец планировал сделать. Если Зарина останется здесь, ближе всех к Сол, будет ли богиня вынуждена выбрать ее в качестве наследницы? Путешествие в сумеречные земли займет несколько дней, переговоры могут длиться неделями, а значит – до моего семнадцатого дня рождения, когда все трое Атен достигнут совершеннолетия. Сфинкс однажды сказала отцу, что Сол сделает свой выбор только тогда, когда сможет выбирать между всеми дочерьми. Этот день стремительно приближался. Но что, если нас с Ситали заберут подальше от Сол, отправят в страну, куда не дотягивается даже ее свет?

Ситали не стала бы ухмыляться, если бы на мгновение задумалась о том, что может означать близость Зарины к богине.

С другой стороны, возможно, я была параноиком и Сфинкс просто сказала отцу о том, кто должен отправиться с ним в сумеречные земли, чтобы встретиться с новым Люмином. Может, у него не было другого выбора, кроме как оставить одну из нас вместо себя. Будучи старшей Атеной, Зарина должна была руководить городом в отсутствие отца.

Отец никогда бы не оставил Ситали с такой ответственностью, и он скорее умрет, чем доверит мне что-то столь жизненно важное.

Я позволила своим глазам скользнуть по лицам жрецов, стараясь не останавливаться ни на одном из них. Выражение лица Кирана – самого младшего жреца – было задумчивым, как и лица остальных членов его ордена.

Старший же жрец прикрыл глаза, несмотря на шум.

Много лет назад, когда у меня забрали мать, пожилому жрецу Сарику было поручено сопровождать меня в дюны. Как только мы освободились от любопытных глаз, он, несмотря на волдыри и боль, понес тяжелую урну и посоветовал мне прислушаться к воле Сол, потому что она вела меня к идеальному месту отдыха для моей матери. Он смахнул мои слезы, прежде чем спеть над ее пеплом и костями. Потом Сарик позволил мне долго сидеть рядом с ней, так долго, что его ноги обуглились, когда мы вернулись.

Я никогда не забуду его доброту в те ужасные минуты. Было трудно видеть, как возраст берет свое.

Подбородок Сарика опустился, рот медленно открылся. Брат легонько подтолкнул его, чтобы он проснулся, прежде чем отец увидит или услышит храп. Напряжение, заполнившее мою грудь, ослабло, когда старший жрец выпрямился и снова обратил свое внимание к Атону, который опять начал говорить.

– Я не могу давать никаких обещаний, кроме как поклясться послушать, что Люмин может предложить Сол. Я передам итоги наших переговоров богине, и она сама решит, что приемлемо, а что нет.

Отец перевел взгляд на меня.

Ситали торжествующе сияла рядом со мной. Зарина все еще злилась.

Жрецы хранили молчание.

– Нам многое предстоит сделать, чтобы подготовиться к этому путешествию. Не стесняйтесь наслаждаться праздником так долго, как вам хочется, или ложитесь спать пораньше, если вам предстоит сопровождать нас.

Жрецы не стали терять времени даром. Извинившись, они встали из-за стола, один за другим поклонились своему Атону и направились обратно через толпу, в храм.

Мне было интересно, какие два жреца отправятся в путешествие, а какие останутся рядом с Сол и будут заботиться о ее храме и о нашем народе, если возникнет такая необходимость. Одновременно я надеялась и боялась, что она выберет Кирана для этой задачи.

В совместном путешествии искушение поговорить с моим другом было бы слишком велико. Здесь он будет в большей безопасности.

Отец снова занял свое место, щелкнув пальцами, чтобы показать, что его кубок пуст. Молодой человек подбежал наполнить его, прежде чем занять свое место у стены. На лице отца появилась редкая самодовольная полуулыбка, но она исчезла, когда он посмотрел на Зарину, которая все еще не могла скрыть своей ярости.

С серьезным выражением лица он наклонился вперед.

– Ты смеешь сомневаться во мне, Атена? – спросил он с опасной насмешкой в голосе.

– Если я собираюсь стать Атоном, меня должны видеть рядом с тобой, а не оставленной позади, – спокойно произнесла она.

Отец отрицательно покачал головой:

– А что, если я скажу тебе, что ты не станешь Атоном, если покинешь Гелиос и отправишься в сумеречные земли? – Он наклонился вперед, жестко удерживая ее взгляд. – Я больше не желаю слышать никаких протестов по этому поводу.

– Да, отец, – тихо ответила она все еще резким тоном. Ореол Зарины вспыхнул, когда она отвернулась от него, чтобы снова посмотреть на нас.

Внешне спор закончился, но внутренний огонь Зарины не был потушен. Раскаленный добела, он обжег мою сводную сестру. Могли ли остальные чувствовать ее презрение или оно было заметно только тем, кто тоже горел?