ЭЙНА

Мне приходится собрать остатки всего своего самообладания, чтобы оставить улыбку на лице и тогда, когда из-за дерева показывается второй из Них.

Он старше первого.

Но в одном Они прогадали – не настолько старше, чтобы быть первому «папой», как он его назвал. Вероятно, даже спустя 20 лет Имитационные не до конца разобрались в возрастном разрыве родителей и детей.

Высокий, худой, чересчур бледный. Синие круги под карими глазами. Морщины и заломы у рта и глаз. Узкие плечи.

Он будто подросток, которого обернули в «возраст» взрослого.

Пока подходит, смотрит на нас с Калебом.

Будто бы приценивается.

Очевидно, брат подмечает все те же несостыковки, что и я, потому что теперь уже начинает нервничать настолько, что выдает нас.

Стараюсь незаметно, стоя позади, щипнуть его за спину.

Приди в себя.

Не время поддаваться панике.

Ты же хотел увидеть изучить мир. Вот тебе, Калеб, получай – первая встреча. Чтобы ты сделал?

Предложил Им половить рыбы с тобой?

Угоститься?

Обмануть вроде получилось. Что мы поверили.

Второй шаг отца гласит – дойти до них с матерью. А там они все возьмут в свои руки. Там и проверка.

И дальнейшие действия, зависимо от того, что покажет проверка.

Дойти бы до них.

Не успеваю я и придумать предлог, как второй, который подошел, радушно улыбается:

– Привет, ребята! Не представляете, как мы ради вас встретить. А особенно ее – подмигивает и кивает на речку – вторые сутки без воды. А кролик на двоих – последнее что вчера ели.

– Пап – устало обрывает его первый – расскажи еще, какого цвета трусы ты носишь.

– Красные. В горошек – и будто только сейчас вновь вспомнив про нас, протягивает руку – меня зовут Руби.

Не выдавать подозрений.

Веди себя естественно.

Или умрешь.

Стараясь максимально унять дрожь в теле, чтобы она не отобразилась на руке, протягиваю свою кисть в ответ:

– Эйна. А это мой младший брат Калеб.

Пожав мою руку, Он протягивает ее Калебу.

У Калеба получается совсем погано. Не отпуская сетки, он пытается поздороваться через нее.

Господи, хоть бы Они решили, что он просто тупой.

Иначе нам конец.

Следуя примеру второго, первый тоже бесстрастно протягивает мне руку:

– Стэн.

– Эйна – повторяю, опять прилагая титанические усилия для очередного рукопожатия.

Он едва сжимает мою кисть, словно и сам не грезит большим желанием это делать. После чего так же для формальности протягивает руку Калебу.

– Стэн.

Не дожидаясь, пока они решат, что с нами делать, наконец, нахожу предлог (вроде как очень даже неплохой):

– Вы сказали, что вторые сутки без воды и еды?

– Есть такое – кивает тот, что назвался Руби.

Стэн в это время идет к речке и, сев на корточки, принимается пить, набирая воду прямо в ладони.

– А у нас как раз намечается ужин – указываю на ведро в руках – рыба на огне, что скажете?

В глазах Руби проскальзывает какое-то настороженное удивление.

Он оборачивается к Стэну, словно за поддержкой и разъяснением. Это выглядит странно.

Тот, допив, возвращается и чуть хмурится, как бы спрашивая «что?».

– Нас приглашают на ужин, Стенли – натянутая улыбка – рыба на огне.

Стэн довольно хмыкает, вновь оглядев нас:

– Отличная идея. Спасибо, выручите.

И тот же настороженный, выжидающий взгляд, словно я все-таки что-то сделала не то.

Как-то себя выдала.

– Класс – говорю скованно, слишком резко кивнув на тропинку – тогда пошлите. Мама с отцом уже заждались.

– Целая семья – кивает Руби и по моей спине пробегает холодок.

Я сразу будто бы улавливаю в Его голосе зловещие нотки: «вот так повезло, целая семья. Четверо за раз».

– Не каждому удается сохранить столько людей – соглашается Стэн, но оба они не трогаются с места.

Начинаю паниковать.

Наконец, Руби мягко кивает:

– Ведите. Мы-то не знаем, где ваш дом.

– А, конечно – истерично усмехаюсь, тут же резко замолкаю.

Киваю брату, пропуская вперед:

– Иди, Калеб. Я за тобой.

Я за него в ответе. Если кому и оказаться к Ним спиной на протяжении дороге – то мне, а не ему.

Калеб с невиданной ранее скоростью забегает на тропинку. Я за ним. После меня Стэн и только тогда Руби.

Первые пару минут мы идем в совершенном молчании. Закатные лучи окончательно уходят, сменяясь сумерками.

Я уже представляю, как мы с Калебом умрем от Их рук в этом лесу.

Не доходя до дома.

Или дойдем, а там получится как в тот раз.

С Питером.

Никто не застрахован от неудач.

– На самом деле, мы правда признательны за ваше предложение – говорит Руби с хвоста цепочки, но в этой тишине его прекрасно слышно – редко кто приглашает к себе. Да еще и едой согласен делиться.

– Пап – резко обрывает его Стэн.

Голос напряженный.

Он будто продолжает к нам прицениваться.

Неужели заметил? И теперь прикидывает – раскусила ли я Их или просто дурочка из леса, впервые увидевшая незнакомых людей?

Может, и замечание Руби – должно было дать нам понять, что мы раскрыты? Мол «никто не приглашает, да еще и на еду, а вы пригласили – вот где именно вы спалились».

И что самое странное – Руби тут же замолкает.

Люди так не общаются. Особенно отец с сыном.

Обязательно бы пошли пререкания, пикировки. А вот так и сразу.

Такое общение возможно только между Ними. Дисциплина, как у солдат.

Военных.

Как в Убежище.

Остаток пути мы так же проходим в молчании, когда наконец вижу крышу дома. Едва сдерживаю облегченных выдох.

Как бы все не пошло дальше – по крайней мере мы дошли.

По крайней мере мама с отцом уже совсем близко.

Калеб ускоряется, но я стараюсь придерживаться того же шага. Боюсь вызвать подозрения.

И едва мы подходим к дому, как ожидаемо слышим ультразвук.

Проверка – дело обычное.

К звуку привыкли.

Мы.

Но не Они.

Руби со Стеном тут же хватаются за уши, силясь прижать ладони к ним как можно плотнее. Руби, кривясь, падает за колени, а Стен, стараясь перекричать собственный вакуум в ушах, вопит:

– Какого хера вы делаете!? Вырубите! Вырубите сейчас же!

Как раз в этот момент отец спешно выбегает из дома.

Сейчас он скажет, что это люди и погонит их прочь. А если это Они – напротив растечется в улыбке.

Все как всегда.

Очень понятно.

Мы с Калебом замираем в ожидании, но происходит кое-что совершенно невообразимое.

Отец замирает на полпути, широко распахивает глаза и изумленно восклицает:

– Руби?!

СТЭН

Слишком много странностей для безопасников.

С самого начала.

Во-первых, они не проверили нас. Даже не попытались – хотя даже у безопасников существуют те или иные примитивные (и часто безрезультатные) методы проверки.

У всех, кто прожил в мире с Ними столько лет – имеется свой арсенал ухищрений.

Но они ничего не предприняли.

А потом – все так же без проверки – сами пригласили на ужин!

Подобного дружелюбия порой не приходится ждать даже от вечных путников, как мы. Иной раз вымениваешься, чтобы меньше отдать взамен на еду.

А эти – бесплатно.

И первыми позвали.

И безопасники.

Вижу, что отец насторожился. Очевидно, думает сейчас, что я ошибся и это Они. Пытаются заманить нас в ловушку.

Но нет.

Я уверен в себе. Это точно люди.

Но кто сказал, что у людей не может быть ловушек на других людей?

Однако, я не упускаю из вида соотношения наших сил. Учитывая плетеные ботинки на обоих (и Эйна, и Калеб) – в города не выходит все их семейства. Значит самое страшное оружие, какое у них может быть – это дубинка из подручных средств.

У нас есть ножи.

Много ножей.

И мы с папой оба отменно метаем.

10 из 10 попаданий.

Если вдруг это ловушка на людей – мы не только выберемся из нее живыми, но и заимеем припасы тех, кому они уже больше не понадобятся.

Может, это действительно такой трюк?

Безопасники даром что безумцы. А с годами сдвигаются еще больше. Может это план?

Вывести детей на речку, они якобы вызывают доверие.

Те предложат путникам поесть, и любой конечно тут же согласится. Почему нет? Вода, еда, кров.

И забесплатно. Даже своего ничего отдавать не надо.

Мечта!

Приходят – а там охота на них самих. Дичи, как мы с отцом заметили, тут немного.

Конечно, мы еще не слышали о случаях намеренного каннибализма среди Выживших, но кто знает, что происходит с безопасниками в такой глуши.

Насколько они могли одичать.

Когда папа повторно, уже на тропинке, принимается расхваливать их радушие, сравнивая его с восьмым чудом света – тут же осекаю. И он замолкает.

Потому что знает – так надо.

Если я говорю, так надо.

Все, что касается взаимодействия с кем-либо – он полагается на меня.

И я уверен, что сейчас болтать ему не надо. Незачем давать понять, что мы частые гости в различных домах. Что много встречаем людей, раз есть с чем сравнивать.. а значит может быть отлично подготовлены к стычке любого рода.

Нет, пока не поймем, что тут за дела – ни слова.

Тем более, что и Калеб с Эйной не спешат поддерживать разговор.

Такое чувство, что мы играем в какую-то игру, и сейчас подходим к финалу. Поскольку мы с отцом идем в конце – чуть оборачиваюсь через плечо.

Они не видят, зато отец замечает.

Едва заметно киваю.

Он запускает руку себе в карман джинс.

Нащупал нож. Из тех, что всегда под рукой.

Мой в кожанке. Моя реакция намного лучше – мне не нужно держать пальцы на рукояти, чтобы успеть среагировать на нападение.

Вот и крыша.

Так, держать ухо востро.

Калеб выскакивает вперед, едва не переходя на бег. Однако, Эйна, идя впереди меня – сохраняет прежнюю скорость.

Мы с отцом тоже.

Домик убитый, убогий. Вероятно, чья-та старая лачуга еще до времен Падения.

Ожидаемо.

Обычно безопасники и селятся в таких хибарах. Считают, что они неприметные и Они не обратят внимание, даже увидев его издали.

Простаки.

Именно на такие дома Они внимание и обращают.

Так что они чуть ли не вешают красный флаг, приглашая Их в гости.

Идем уверенно, не тормозя. Подстраиваюсь под шаг Эйны, боковым зрением наблюдая за отцом. Тот тоже собрался, рука в кармане.

Отлично.

Но не успеваем мы и подойти к «крыльцу», как воздух резко пронзает оглушительная сирена. Громкая и неожиданная – она будто закрадывается в самый мозг и начинает играть на струнах.

УИИ-ИИ-НЬ!

– Черт! – я тут же зажимаю уши руками, но звук и на немного не становится тише.

Вижу, как отец, забыв про нож, так же зажимает уши руками. Падает на колени, не в силах переносить эту громкость.

Какую-то ультрагромкость.

Кажется, еще немного – и мир разом окутает тишина.

Потому что у меня лопнут перепонки.

– Какого хера вы делаете?! – воплю – вырубите! Вырубите сейчас же!

Если нас так оглушает эта фигня – это как далеко же ее слышно? Черт возьми, да они просто дали клич всем Имитационным!

«Скорее! Сюда! Мы здесь!».

Почему-то у меня даже не возникает сомнений, что это безопасников рук дело. Сирена завизжала именно тогда, когда мы подошли к дому.

Но зачем?

С какой целью?

Что это – сигнализация на их лад? Тогда они еще тупее, чем казалось. Зайди так Они – и уже по этому звуку поймут, что пришли по адресу.

Белки сигналки не ставят.

Еще бы бенгальские огни запустили!

На крыльцо выходит какой-то мужчина. На вид – не больше пятидесяти. Однако, проседи в волосах поменьше, чем у папы.

Глаза зеленые, узкие губы искажены гримасой ненависти.

Он успевает сделать к нам пару шагов, когда вдруг замирает, как вкопанный.

Только смотрит не на меня.

А на папу.

– Руби?!

Я скорее читаю по губам, чем слышу за этой сиреной, что он сказал.

Из двери выглядывает женщина.

А в следующее мгновение звук прекращается так же резко, как начался.

Эйна с Калебом словно и с места не сдвинулись.

Рывком отнимаю руки от ушей.

Папа тоже действует быстро. Путникам это необходимо.

Пара мгновений – и он уже на ногах. Нож в руках.

Однако, мужчина будто не обращает на это внимание. Делает еще пару шагов, изумленно глядя на него:

– Руби, это ты, мать твою?! Вот так земля, оказывается, по-прежнему круглая, а?

– Папа?

Эйна.

Растерянно глядит на него, словно ожидала другого.

Мне же не до объяснений. Я понимаю, что из-за них нам теперь угрожает чертовская опасность.

Даже если мы с отцом дадим деру отсюда прямо сейчас – можем наткнуться по пути на тех тварей, что бегут теперь на замолчавшую сирену.

То есть на тех, на которых обычно не наткнулись.

Делаю резкий выпад вперед и хватаю мужика за грудки.

Да, он значительно выше меня и, что греха таить, намного мощнее – но мною движет выплеск адреналина, а это страшная сила.

А еще гнев.

Руби часто говорит, что вспыльчивость мне досталась от отца.

С тем достаточно было не так пошутить, как он бы хватался за пистолет, будь тот под рукой.

По рассказам Дейва (которые слышал Руби) – отец не гнушался насильственным приучением к дисциплине тем тугоумных, с кем ему приходилось какое-то время делить машину, кров или звездное небо.

Что ж, от крови никуда не деться.

– Сукин сын! – цежу, едва не плюясь слюной ему в лицо – на хера вы это сделали?!

Но тут вмешивается отец, хлопнув меня по спине:

– Хватит, Стенли, подожди..

Но голос какой-то растерянный.

Чего ждать?

– Нет, не хватит! – ярюсь, сверкая глазами – они взяли и..

– Стен.

Голос жесткий и внушительный.

Хлопок по спине более увесистый.

– Подожди, сказал же.

Неохотно размыкаю пальцы.

Очень хочется заехать этому кретину по роже. А когда он решит помериться собственной силой – достать нож.

Но лишь делаю шаг назад, замолчав, как велит отец.

Играю желваками.

Теперь перевожу взгляд с мужика на женщину, что подошла к нам. Эйна с Калебом зашли за их спины, точно промокшие щенки.

– Стен? – переспрашивает мужик, услышав как меня назвал папа.

Теперь его взгляд скользит на меня.

Оценивающий. Ищущий.

Словно пытается что-то сопоставить. После чего едва заметно вскидывает бровь:

– Сын Рочески?

Рочески – фамилия моих родителей. Вернее, отца, но если верить папе Руби, то их поженили в убежище и она переняла его фамилию по традициям старого мира.

– Да! – рявкаю в ответ.

И только теперь до меня доходит то, что ошеломило папу.

Откуда он знает мою фамилию? Откуда знает имя отца? И почему мое имя сразу же навело его именно на эту фамилию?

Слишком много странностей для обычного «совпадения».

Едва заметная улыбка трогает губы мужчины. Он все еще смотрит на меня: