2
Козел отпущения

Несмотря на то, что меня зовут Масяня я совсем не маленький. Напротив, лабрадор это крупная порода собак, к тому же нас было всего двое в помете, а я еще и родился первым, поэтому я крупнее и сильнее положенного. Имя я получил случайно, дала мне его внучка Ольги Сергеевны Вероника, она и была моей первой хозяйкой, и покупали меня для нее. Но обо всем по порядку.

Со старшей дочерью Леной у моей хозяйки всегда были непростые отношения. У Лены очень сложный характер, а Ольга Сергеевна мягкая и добрая, ее легко можно разжалобить, сам не раз это делал, но все же старался не злоупотреблять.

Лена всю жизнь гнула свою линию, у нее на все было свое мнение, и оно очень редко совпадало с мнением матери. Несмотря на свой пробивной характер Лена мало чего добивалась в семье, так как не имела женской хитрости и гибкости, она просто хотела, чтобы было так как хочет она. Лена давила, Ольга Сергеевна со временем поддавалась, и все было бы по-Лениному, но был у нее противник, который был ей не по зубам – отец.

Иван Ефимович был военным. Хозяйка говорила, что не видела мужа в другой профессии, и что он был рожден солдатом. Он умер до того как я появился в их семье, и потому я знаю о нем только по рассказам хозяйки и выводам, сделанным из разговоров о нем. Иван Ефимович был серьезным и волевым человеком, хозяйка никогда с ним не спорила, даже если тот был неправ. Он никогда не показывал слабости или страха, вся семья была за ним как за каменной стеной. Он не принимал отказов и был очень категоричным – его слово закон, и не подлежит обсуждению.

Своенравная Лена была со всем этим в корне не согласна, но одна идти наперекор отцу не могла, не хватало смелости. Потому она вечно пыталась перетянуть мать на свою сторону.

– Я в твою оппозицию вступать не буду, запомни это! – говорила Ольга Сергеевна дочери, – у меня помимо тебя еще двое детей, и каждый тянет одеяло на себя. Хоть бы раз кто-нибудь из вас обо мне подумал…

Так и было, моя хозяйка разрывалась меж двух огней. Все годы пока они жили все вместе Ольга Сергеевна пыталась примирить всех членов своей семьи, но они так сильно были заняты собой и своими проблемами, своими амбициями, что не слышали матери, и задвигали ее на задний план.

Главной претензией Лены к матери было то, что из-за работы отца их семья часто переезжала. Претензии превратились в нападки, когда Лена впервые влюбилась, переезд в другой город разбил ей сердце. История несколько раз повторялась, стоило Лене найти себе ухажера, так отец приходил домой с новостью о переезде.

Лена ненавидела родителей, и говорила об этом при каждом удобном случае, говорила, что они просто не хотят, чтобы она была счастлива. Конечно это было не так, больше всего на свете Ольга Сергеевна хотела чтобы все ее дети были счастливы, но всем не угодишь, и она держала баланс как могла.

– Масянь, я рассказывала тебе про то, как и для Лены я стала виновата во всех грехах? – спрашивала меня хозяйка, поливая цветы.

Конечно рассказывала, эту историю, как и все остальные я знаю наизусть, и будь я человеком, так уже бы не одну книгу обо всем этом написал. Нет большей глупости, чем винить в своих ошибках другого, но для людей это норма, у них видимо так положено, может быть это даже традиция, этого я пока что так и не понял.

– Наверное рассказывала, – продолжала Ольга Сергеевна, разговаривая как бы сама с собой, – но тебе ведь все равно, так что я расскажу еще раз. Ты меня даже и не слушаешь, а если и слушаешь, то точно не понимаешь.

Глупая женщина. Я всегда тебя слушаю, и понимаю больше, чем мне самому того хотелось бы. Но ты моя хозяйка, и у нас с тобой все пополам, вся жизнь, так что я разделю с тобой все, если не участием в событиях, которые случились еще до меня, то хотя бы буду слушать все это по сотому разу. Может быть так я смогу разделит твою боль.

Лена заканчивала школу и думала о будущей профессии. В школе был день открытых дверей, и разные вузы рекламировали себя и свои факультеты. Лена с первого слова влюбилась в журналистику, и еще в того парня, который рассказывал о вузе. Лена пришла домой и сказала матери, что едет учиться в Москву. Знаний ей хватит, так что она поступит и без отцовской протекции, проживет на стипендию, и ничего ей от них не нужно. А если вдруг родители попытаются ей помешать, то она сбежит из дома.

Ольга Сергеевна не видела ничего плохого в таком выборе дочери, и вообще была рада тому, что она нашла профессию, к которой лежит душа. Но Иван Ефимович не разделил радости жены. Он был не против стремления дочери к учебе и даже выбранной профессии, но он был категорически против того, чтобы Лена ехала учиться в Москву. Там одному распутству можно научиться. И вообще, как это его маленькая девочка решила выпорхнуть из гнезда и жить своей жизнью? Чего это ради она вообще так быстро выросла? Не отпустит он ее от себя и точка. Как же он аж из Свердловской области за ней присмотрит? А вдруг с плохой компанией спутается? Там в этих общежитиях всякой швали хватает, одни тунеядцы и выпивохи. Еще забеременеет ненароком, она ведь девочка импульсивная, это ж стыд и срам, и пятно на всю семью. Нет, даже думать не о чем, он никуда ее не отпустит.

Был шумный скандал с проклятиями и битьем тарелок, Лена это любит. А утром дочь не проснулась в школу. Ольга Сергеевна уже и завтрак приготовила, а Лена все не выходила из комнаты, и тогда она пошла ее будить. Заходит в комнату, а Лена лежит на полу, вся бледная и в рвоте. Вызвала скорую помощь. Лену отвезли в больницу и промыли желудок, она выпила десять пачек анальгина, это было единственное лекарство, которое всегда было в доме.

В тот день Ольга Сергеевна в первый и в последний раз в жизни не встала на сторону мужа, ослушалась, перечила, и даже повысила голос. Сказала, что разведется с ним к чертовой матери, если он позволит собственному ребенку умереть из-за гордости и глупого, необоснованного упрямства.

Иван Ефимович курил трубку, он сидел в кресле у открытой форточки. Пока Ольга Сергеевна кричала на него и выплескивала то, что накопилось он не сдвинулся с места, сидел словно кот греющийся на солнышке, вокруг которого бегает и лает собака. Когда она закончила говорить он сидел молча несколько минут, потом встал с кресла, закрыл форточку и сказал одно единственное слово «хорошо», и вышел из комнаты.

Лена уехала в Москву, поступила и хорошо училась. Тот парень, который рассказывал о вузе в школе, оказался сотрудником журнала «Небоскреб», в который нанимали молодых журналистов, выпустившихся именно из Лениного института.

На воле, без отцовского надзора Лена расцвела и поняла, что жизнь гораздо больше, чем она себе раньше представляла. На третьем курсе Лена познакомилась с активистом из одной партии, и он словно открыл ей глаза. Никогда раньше Лена не задумывалась о политике, СССР лучшее в мире государство по всем фронтам, тут и думать не о чем. Но в конце восьмидесятых годов уверенность в нерушимости Советского Союза становилась все меньше. Лена как журналист должна была быть голосом народа, и ей хотелось рассказать массам, что все очень зыбко, но таким как она умело закрывали рот.

Доучившись Лена поступила на работу в тот самый журнал. Репутация «Небоскреба» была сомнительной, и подвергалась всяческой критике. Фишкой журнала была правда, с высоты небоскреба виднее, и правду эту пытались донести людям всеми возможными способами.

Главный редактор журнала был горячий приверженец правды и свободы выбора. Он всегда говорил, что люди должны знать как на самом деле обстоят дела, потому что только тогда они будут иметь чистые головы и только тогда будут иметь свои собственные мысли и взгляды на ситуацию, а не навязанную политиками. Лена была готова подписаться под каждым его словом, так как во всем была согласна с ним. Редко бывает когда мнения двух людей так сильно совпадают, но это была именно такая ситуация.

Парня, которого Лена впервые увидела в своей школе звали Виталик, он был военным корреспондентом, оператором видеосъемки. После года работы в журнале и сама Лена стала военным корреспондентом, и их поставили в пару. Виталик был на четырнадцать лет старше Лены, но их рвение к правде, к тому, чтобы осветить все события массам были одинаковы, они и свели их.

Дабы избежать скандала с родителями Лена не говорила им о том, что теперь выезжает в горячие точки. Она умолчала так же и о романе с мужчиной гораздо старше себя. Лена знала что отец не смотрит новости, так как и без того знает всю ситуацию, происходящую в стране.

В начале Балканских войн Лена с Виталиком несколько месяцев жили в Косово безвыездно. Они сняли много материала, и почти весь он был опубликован. Родители не смотрели новости, но их смотрели соседи. Увидеть Лену по телевизору в те времена было чем-то из ряда вон, они были просто обязаны обсудить это со всем микрорайоном и похвалить, вероятно, лопающихся от гордости родителей. И они похвалили, пришли вечером в гости с бутылкой дорогого коньяка.

Иван Ефимович выпивал очень редко, по великому случаю, и от коньяка отказывался. Соседи удивлялись, как так, разве родная дочь в телевизоре это не великий случай? На лице Ольги Сергеевны возникло непонимание, и муж заметил это. Он аккуратно, но крепко сжал руку жены под столом, и та поняла, что надо подыграть.

Иван Ефимович выпил рюмку коньяка стоя, потом закрыл бутылку, сунул ее в руку соседа и открыл входную дверь. Соседи поняли, что время их визита подошло к концу.

– Ваня, что случилось? Ты понял что произошло? Что с Леной? – с тревогой спрашивала моя хозяйка мужа, как только за соседями закрылась дверь.

– В горячу точку ее отправили, вызволять надо. Это все ты виновата, – добавил он после некоторого молчания.

– Да кто бы сомневался, Масяня! – говорила мне Ольга Сергеевна, вытирая полотенцем вымытую посуду, – в нашей семье всегда и во всем виновата я. Не знаю почему я всегда принимала это, наверное решила что в любой семье должен быть козел отпущения, и почему-то вызвалась им быть. Идиотка. Все равно никто не оценил, и даже спасибо не сказали.

Иван Ефимович два часа просидел на телефоне, выяснил, что забрать дочь оттуда не так-то просто, все границы закрыты даже для журналистов. Сам он на тот момент был уже полковником, имел хороших и влиятельных друзей. Он договорился о том, что дочь найдут и вывезут.

Прошло почти два месяца, когда тишину в квартире вдруг разорвал телефонный звонок. Его здесь очень долго ждали. Теперь телевизор был включен всегда, и Ольга Сергеевна смотрела все выпуски новостей по всем каналам.

– Ну что, видела ее? – каждый день спрашивал Иван Ефимович жену по возвращении с работы, разуваясь в прихожей.

Эта фраза теперь заменила им приветствие. Хозяйка лишь отрицательно мотала головой в ответ. Эти два месяца прошли как в бреду, в забытье. Не знать что с твоим ребенком возможно даже хуже, чем знать, что он умер. Хозяйка с этим так и не определилась. Каждый день звонила в «Небоскреб», там ей отвечали, что все хорошо, но она им не верила, думала, что они ей просто зубы заговаривают, чтобы не поднимала паники. Ленины родители даже подумать не могли о том, что она сама выбрала для себя такое направление работы, и что она по собственному желанию рвется именно в горячие точки.

Иван Ефимович поднял трубку и почти сразу упал в кресло.

– Оля! Жива! – только и крикнул он.