Две недели Вадим Казаченко носил в кармане извлеченный из писателя кристалл. Не понимал, что делать дальше. Задумчивым и растерянным его встретила в лифте Марго.
– Какие-то проблемы? – улыбнулась она хирургу.
– В некотором роде. – Вадим с удовольствием рассматривал ее лицо. Отчаянно длинные ресницы (врач не подозревал, что их наращивают), чистая кожа, ямочка на одной щеке, маленький шрам над бровью.
– Оперировали фронтит? – спросил он, показывая пальцем на идеальную выщипанную бровь.
– Что? Нееет. – Маргоша засмеялась. – В детстве ударило качелями. А не хотите прийти ко мне на прием? Разберем вашу ситуацию, подумаем, что делать. Я психолог, вы же в курсе? Принимаю здесь, во дворе, в «курином» домике. Для вас – скидка пятьдесят процентов!
– Почему бы и нет? – Вадим подумал, что это хороший повод познакомиться с красавицей поближе.
– Звоните, запишу вас в ближайшие дни. – Она протянула визитку.
– Спасибо, освобождаюсь только в пять.
– А я – до девяти вечера. Так что успеете. – Лифт открылся, она выпорхнула, оставляя за собой шлейф дорогих сигарет и цветочных духов.
Вадим улыбнулся, от предвкушения чего-то сладостного закололо внизу живота. Недоумение вызывала только локация. Он прекрасно знал «куриный» домик в двух минутах ходьбы отсюда. Тот самый, где находился пункт выдачи «Озон» и еще десяток странных комнатух с разнообразными вывесками на дверях. От продажи матрасов до ремонта обуви и ювелирной мастерской.
«Ювелир, остолоп! – Вадима вдруг озарило. – Надо отнести камень ювелиру и понять его происхождение!»
Простая мысль, странно, что она не пришла ранее.
Вечером этого же дня Вадим был в «курином» домике. Это здание получило свою кликуху за абсолютно сказочный вид. Оно было небольшим, двухэтажным, изначально деревянным. Совершенно инородным среди помпезных «сталинок» и современных каменных высоток. Принадлежало частному лицу и сдавалось в аренду кучке маленьких компаний и индивидуальных предпринимателей. Каждый год в управе обещали местным жителям, что дом снесут и построят вместо него суперактуальную в этих краях многоярусную парковку, но время шло, а «избушка на курьих ножках», серая от дождей и снега, хлипкая и пожароопасная, стояла себе и принимала все новых арендаторов. Видимо, хозяин щедро делился доходами с кем-то важным из столичных властей.
Недавно, правда, дом обнесли серебристым сайдингом, на что местные жители отозвались в чате района: «Избуху нашей Бабы Ежки жестко тюнинговали. Видимо, готовят в космос». После апгрейда дом стал похож на сверхсекретный ангар.
Хирург поднялся на смешное крылечко, толкнул неуклюжую дверь и оказался внутри холодного сырого помещения с длинным коридором. На первом этаже были, как он помнил, «Озон» и «Матрасы», указатель с надписью «Ювелир» направлял наверх.
Скрипучая деревянная лестница резко уперлась в пафосную плитку под мрамор на втором этаже. Стык дерева и керамики указывал на то, что клиент попал в мир вип-обслуживания и, как следствие, вип-ценообразования. Вдоль коридора один за другим находились кабинеты. На ближайшем висела табличка с непонятными словами «МИРА ТХОР», далее значилась «Ювелирная мастерская “Карат”: пайка, гравировка, литье». И в конце мраморного тоннеля – дверь с изящным шильдиком «Психолог».
Вадим понял, что здесь и заседает Маргарита. На всякий случай постучал, дернул ручку, но хозяйки на месте не было. Вернулся к приоткрытому ювелирному кабинету и заглянул:
– Можно?
Его вопрос смешался со звуком бормашины, который заполнял все пространство комнаты и рвался в коридор. В дальнем углу за деревянным столом, вырезанным полукругом, сидел пожилой мужчина и полировал какую-то штуковину.
– Здравствуйте, разрешите! – Вадим повысил голос до крика.
Бормашина обиженно взвизгнула, подавилась и заглохла. Мастер поднял на лоб мощный бинокуляр, вытер руки о фартук и подошел к фанерному прилавку, который отделял рабочую зону от клиентов.
– Добрый вечер! Я вас слушаю. – Короткий ежик седых волос, непомерно крупный нос. Клетчатую фланелевую рубашку и брезентовый фартук покрывала металлическая пыль.
– Понимаете, такое дело… – Хирург замялся, роясь в кармане брюк. – Хочу, чтобы вы посмотрели этот камень.
Вадим положил кристалл на мягкую зеленую материю, натянутую поверх прилавка. Черными пальцами ювелир поднял его и одновременно спустил на глаза бинокуляр.
– Хм, присядьте. – Он указал на старый стул с потрепанной обивкой.
Хирург напряженно сел на краешек, волнуясь, будто перед экзаменом. Ювелир вернулся к рабочему столу, закрепил камень в титановых щипцах и навел толстую лупу. Вадим, вытянув шею, завороженно следил за его руками.
Казаченко с детства любил такие местечки. Маленькие миры разнообразных мастерских – обувных, швейных, живописных – казались театральными, сказочными, напоминали каморки Папы Карло и предвещали чудо. Стоило только найти к потайной двери подходящий ключик или отмычку. Этого добра здесь было достаточно. Над столом ювелира гирляндами висели десятки кусачек, пинцетов, плоско- и круглогубчиков, миниатюрных лобзиков, пилочек, надфилей, штихелей и напильников. Словно густо посаженные маргаритки, из горшочков торчали бесконечные головки боров, фрез, волосяных и войлочных кругов. В кукольных ковшиках блестели разноцветные жидкости. Их едкий аромат вместе с кисловатым запахом металла въелся в неприметные обои, пластиковый потолок и тертый линолеум на полу.
– Ну-с, что вы хотите услышать? – Старик внезапно вывел Вадима из оцепенения.
– Что за камень? Откуда?
– Это бриллиант. Весьма любопытный. Весом почти карат – немногим меньше. С огранкой, скорее всего ручной, которая указывает на время, предшествующее двадцатому веку. Фацетов меньше, чем стандартных пятьдесят семь, углы не идеальные и грани не сходятся в единую точку. Понимаете?
– Нет, – признался Вадим.
– Смотрите, – ювелир тонким надфилем постучал по низу камня, – вот здесь должен быть острый шип, куда устремлены все грани. А вместо этого шип срезан и образована небольшая площадка. У нас она называется «калета».
– И что это значит?
– Что мастер, который его гранил, немного не рассчитал. – Старик пожал плечами, будто бы извиняясь за неудачливого мастера.
– Это плохо?
– Это снижает ценность камня. По размеру он очень хорош, но огранка подкачала. И еще интересная особенность, которая тоже не добавляет стоимости. Хотя… – Ювелир загадочно улыбнулся.
– Хотя что? – У хирурга почему-то побежали мурашки.
– Знаете что, заходите. – Старик поднял вверх перекладину витрины и сделал шаг назад. – На пальцах не объяснишь.
Мастер пододвинул Вадиму второй стул, положил бриллиант на стекло микроскопа и предложил заглянуть в окуляр.
– Вот это площадка. – Кончиком штихеля ювелир обвел верхнюю, самую крупную грань. – Что вы сквозь нее видите?
– Какая-то пылинка, постойте… – Хирург пытался настроить фокус. – Какое-то изображение. Как будто человечек поднял руки.
– Или крылья, – уточнил старик.
– Или крылья, – задохнулся от догадки Вадим. – Ангел! Словно ангел!
Он отпрянул от окуляра, покрываясь горячим потом с головы до ног. Примерно как в тот момент, когда обнаружил бриллиант в желчном пузыре.
– Что все это значит?
– Смотрите. – Ювелир сел напротив и потер ладони. Разговор явно доставлял ему удовольствие. – Если в алмазе, который собираются обработать, есть разнообразные графитовые включения или пылинки, как вы их назвали, то мастер старается огранить камень так, чтобы эти вкрапления не были видны через площадку. Чтобы они находились где-то сбоку и не мешали отражению света. То есть огранщик должен максимально спрятать эту пылинку, понимаете?
– Кажется, да. – Вадим вытирал платком липкие капли со лба.
– Во-от. А здесь складывается ощущение, что камень гранился не ради красоты и блеска, а для того, чтобы максимально подчеркнуть этот изъян.
– Но это же не изъян, это ангел! – обиделся хирург.
– В том-то и дело! Бриллиант огранили, чтобы выделить ангела! Это из ряда вон выходящий случай. Я таких не встречал за всю свою практику. А я, молодой человек, в этой профессии больше, чем полвека! И все мои предки по мужской линии были ювелирами.
– Так это делает камень дороже?
– Как посмотреть. С точки зрения стандартов – нет, это убивает бриллиант. Но если окажется, что это именной камень, сделанный по чьему-то заказу, если он зафиксирован в каких-то книгах и исторических документах – то ему просто нет цены.
В мастерской повисла пауза. Мужчины смотрели друг на друга так, будто были знакомы с рождения. Неожиданная тайна связала крепче многих лет дружбы и совместной работы.
– Меня зовут Адам, – очнулся ювелир.
Хирург на мгновенье представил старика с седым ежиком и выдающимся носом – молодым, темноволосым, бородатым и абсолютно голым. Он вполне себе органично вписывался в серию живописных полотен на тему грехопадения Адама и Евы.
– Я – Вадим.
– Откуда у вас этот бриллиант, Вадим?
– Достался по наследству… долго валялся в шкатулке, – соврал хирург.
– Ну тогда вам стоило бы выяснить историю своей семьи, – посоветовал Адам. – И затем принимать решение: продавать или дальше передавать детям и внукам.
– Я подумаю. – Хирург вдруг осознал, что впервые в жизни совершил кражу, а украденная вещь вряд ли принесет счастье его детям и внукам. Тем более ни тех ни других не было даже в планах.
– Вы можете закрепить его в перстень и носить на пальце. Так острее чувствуется связь поколений, знаю по опыту, – сказал на прощанье старик.
Они пожали друг другу руки, обменялись телефонами и расстались. Как выяснилось позднее, совсем ненадолго.
Переступив мраморно-деревянную границу двух миров, на скрипучей, шаткой лестнице Вадим столкнулся с Марго. Она была разгоряченной, расхристанной, под распахнутым серым пальто и голубой блузкой вздымалась и опускалась грудь: психологша не могла отдышаться.
Хирург преградил ей путь, втягивая носом парфюмерные пары и амбровый запах разогретой кожи.
– Вы ко мне? – Она пыталась на ходу размотать длинный шелковый шарф цвета морской волны. – Простите, у меня сейчас встреча с клиентом, я опаздываю.
– Нет-нет, – Вадим прижался к стене, чтобы пропустить Маргариту, – заскочил к ювелиру.
– Адаму Ивановичу? – Ее голос потеплел. – Замечательный мастер! Таких сейчас не найдешь. Он ведь круглый ювелир, вы в курсе?
– Что значит «круглый»?
– Не просто паяет сломанные цепочки, как большинство вокруг, а может сделать вещицу с нуля! С наброска на бумаге! Большой художник. И человек потрясающий. К нему со всей страны едут.
– Мне он тоже понравился, – признался Вадим, млея от близости Марго.
– Ну, побегу. – Она боком протиснулась между перилами и вжавшимся в стену хирургом.
Тонкой блузкой коснулась его рубашки. Задохнулась, смутилась, опустила глаза. И действительно побежала наверх, цокая каблуками сначала по глухому дереву, потом по звонкой плитке. В такт этому цоканью Вадимино сердце отозвалось барабанной дробь. Он набрал в легкие воздуха и внахлест запахнул куртку, будто пытался удержать Маргошино тепло, колыхание груди, смущение и короткую синкопу дыхания.
«Куриный» домик неожиданно представился ему тайным сундуком, скрывающим редкие сокровища: «круглого» ювелира, желанную красавицу и нечто под вывеской «МИРА ТХОР». Тоже, видимо, штучное и выдающееся.
Снять кабинет в деревянном сарае со скрипучей лестницей Маргоше предложила именно Мира Тхор. Они увиделись спустя пятнадцать лет после окончания школы на встрече выпускников.
Сергей Петрович не пошел. Он не любил эту ярмарку тщеславия, когда каждый тряс перед чужими носами цыганский платок собственных достижений. Тем более на тот момент он расстался с очередной редакцией, где писал новостные тексты, а его романы только начали бить рекорды в топовых списках.
Мира пообещала, что «сгоняет» на встречу и все ему расскажет. Перед входом в школу, припаркованные вплотную, толпились машины выпускников. Мира с ревом взлетела на сугроб и, нажав кнопку ручного тормоза, заземлила «Тойоту Тундру». На третьем этаже люди прильнули к окну, чтобы посмотреть на хозяина гигантского красного пикапа.
В класс, набитый до отказа, Мира ворвалась с криком «Аааа!» и начала целовать всех без разбора. «А ты где? А ты как?» Вопросы и ответы смешались в единый возбужденно-радостный гул. Бывшие школьники успели измениться. Девчонки попышнели в области таза, мальчишки полысели в районе головы.
Идеальной осталась только Маргарита. Тонкая, фигуристая, дорогая. Не преминули вспомнить ее ручку с корабликом. Посмеялись, поохали. Безымянные пальцы одноклассниц нарочито венчали кольца. Парни свои «обручалки» попрятали в карманы, надеясь на спонтанную интрижку. Они по-прежнему метали недвусмысленные взгляды на Марго. Самые смелые уже что-то шептали ей на ушко. Но фаворитка к мужской половине класса, как и раньше, оставалась равнодушной. Она не сводила взгляд с Миры – раскованной, яркой, хохочущей. В ее поведении была абсолютная свобода. Ни показухи, ни зависти. Толстуха явно не пыталась произвести впечатление, и чужое мнение ей было «до фонаря».
– Похоже, мы с тобой единственные неокольцованные, – улыбнулась Марго Мире, пока остальные поглощали торт с шампанским.
– Ну почему же? – Тхор растопырила обе пятерни ладонями к себе, показав четыре массивных перстня с яркими камнями.
– Ты поняла, о чем я. – Марго постучала по парте безымянным пальцем. – Не замужем?
– Нет. А что с тобой? Вижу, до сих пор мужчины штабелями.
– Да как-то так, – задумалась Маргарита. – Потрясающая сумка. «Шанель ладж»? Сама купила? Или спонсор?
– Спонсор? – Мира захохотала. – Ты считаешь, мужики спонсируют таких, как я? – Она развела руками, демонстрируя ширь и мощь.
– Почему нет? Ты красивая, свободная…
– Свободная, потому что все решаю сама. Только независимость дает свободу.
– А поехали поужинаем вместе? – вдруг предложила Марго. – Как-то все здесь уже начинают напиваться.
Они ушли тихо, по-английски. Из спального района на двух машинах доехали до Охотного ряда и сели в кафешке, стилизованной под средневековье. Мира заказала бараньи ребрышки с жареной картошкой, Маргоша – салатик из шпината.
– Фигуру блюдешь, молодец! – вгрызаясь в мясо, пробубнила Тхор. – Эх, жаль, за рулем выпить нельзя! Вино здесь превосходное, да, Миша?
Вышколенный официант улыбнулся и, наклонившись к ее уху, заговорщически произнес:
– Шеф-повар передает вам свое почтение и дарит фирменный десерт.
– Тащи десерт! – вытирая перстни от жира, воскликнула Мира. – Марго, ты обязана впихнуть эту прелесть в свой тощий живот. Второй такой вкусняшки не найдешь во всей Вселенной.
Маргарита не сопротивлялась. От суфле с шоколадом, орехами и коньяком она будто опьянела, разгорячилась, покраснела, размахивала руками, сбивая чашки и с каждой минутой все больше влюбляясь в Миру.
– Прелесть – это ты, Тхор. Ей-богу! – восторгалась Маргоша. – Как я не раскусила тебя в школе?
Они чокались апельсиновым соком, кричали, взвизгивали, хохотали. Рассказывали друг другу о жизни, сближаясь минута за минутой, обсуждали клиентов – как психолог и гадалка, – сойдясь на том, что всем в итоге нужно одного – чуда. И желательно безо всяких на то усилий. Мира, уже несколько лет заседавшая в «курином» домике, предложила Маргоше снять соседнюю комнату. Хорошее место, две минуты от метро «ВДНХ». Плата по московским меркам – копейки. Психологша согласилась. Она маялась с кабинетом на Китай-городе, все доходы от сеансов отдавая за аренду.
Довольные собой и внезапно завязавшейся дружбой, одноклассницы обнялись и условились встречаться чаще.
– Подожди, чуть не забыла! – воскликнула Мира, припудривая нос. – Миша! – помахала она официанту. – Десерт мне упакуй еще один с собой!
– Еще и дома будешь хомячить? – поддела Марго.
– Нет, это Грекову. Он любит сладенькое. Опять же, нежирное. Съест одну ложечку.
Маргарита, которая в это время уже надевала шубку, медленно опустилась в кресло.
– Ты сказала – Гре-ко-ву? – Глаза ее округлились. – Я не ослышалась?
– Ну да, Серому. Он все с животом мается, ты же помнишь! А что тебя так удивило?
– Вы вместе живете? – Марго начала постепенно снимать шубу.
– Нет, откуда. Но я по-прежнему рядом с ним.
Официант принес красиво упакованную коробку. Мира рассчиталась, приложив карту к терминалу.
– Стоп, стоп! – Психологша поняла вверх ладони. – С этого момента поподробнее, пожалуйста. Ты что, его до сих пор любишь?
– Люблю.
– А он тебя?
– Как и прежде, только как друг.
– То есть ТЫ – офигенная Мира Тхор, которая всего добилась сама, которая носит сумку «Шанель» и ездит на мегакрутом внедорожнике, до сих пор рядом с НИМ – сереньким, невзрачным Сережей Грековым?
– Очень даже взрачным, – обиделась толстуха. – Вообще-то он гений, избранный. Если уж и любить кого-то в этом мире, то только Грекова.
– В каком месте он гений? – изумилась Марго. – Кто его избрал?
Мира подняла указательный палец с огненным маникюром и с придыханием произнесла:
– ТАМ, Марго. Его выбрали ТАМ. И если ты или кто-то еще этого не заметил, это ваши проблемы. Ваши мелкие земные проблемишки.
Маргоша в смятении сжимала салфетку. Ее пальцы мелко дрожали. Перед глазами стоял школьный выпускной вечер. Сережа Греков в черном костюме, белой рубашке – как же ему идет это сочетание! – целует ее за черным же лаковым роялем на сцене актового зала. На шее надулась вена, чувственные пальцы – черт, какие же красивые у него руки! – пытаются справиться с цепочкой мелких пуговок на корсете. Она не помогает. Она наблюдает, как белобрысый мальчик, всего лишь за последний год превратившийся в мужчину, потакает своей страсти. За сценой стоит Мира. Все видит, все чувствует, все понимает, утыкается зареванными глазами в портьеры кулис. Кажется, бархатная ткань потяжелела, набрякла от ее слез и сейчас обрушится, как занавес в финальной сцене любовной драмы.
– Прости, не хотела тебя обидеть. – Марго вытерла уголки глаз мятой салфеткой. – Но это какой-то синдром Адели – одержимость безответной любовью. Только обычно страдальцы – опустившиеся люди, которых ничего не волнует в этом мире, кроме объекта любви. А ты – самодостаточная, успешная женщина…
– Ахах! Вы, психологи, мастаки навешивать диагнозы. – Мира рылась в заветной сумке, выуживая оттуда помаду. – Ты вряд ли меня обидишь, еще и не такие пытались вправить мне мозги. Плевала я на вас. – Она щелчком открыла крошечное двустворчатое зеркальце и обвела губы вишневым бордо.
– Понимаешь, ты полностью окружила его материнской заботой, как маленького мальчика. Ты не видишь в нем мужчину, не даешь ему побыть взрослым самцом. – Марго вспомнила, как отвесила Грекову смачную пощечину после бурного секса на рояле. – Ты не даешь ему возможности увидеть в себе женщину!
– А почему тебя это так волнует? А, Маргарита? Может, потому, что ты и сама частенько думаешь о нем? Может, он лучший из двух сотен мужчин, которые тискали тебя по углам? – Голос Миры взлетел до фортиссимо.
Парочка за соседним столиком изумленно повернула головы в сторону двух красивых женщин.
– Может быть. – Марго сглотнула слюну и опустила глаза.
О проекте
О подписке