7

На высоте десять тысяч метров пассажирка эконом класса встретила свое тридцатилетие. Всё прошло очень тихо и цивильно. Она перекусила отвратительным бутербродом с сухой булкой, которой можно было убить соседа, и запила его не менее отвратительным чаем в пакетике. К сожалению, она была очень голодна, чтобы пренебрегать вниманием и заботой авиакомпании.

– Смотрите, какой сверкающий город!

На протяжении всего полета тучный сосед пихал её локтем, предлагая поглазеть в иллюминатор то на причудливой формы облака, то на снежинки, а теперь и на переливающийся огнями Симферополь. И нарушал он её границы комфорта с такой беззаботностью, словно они были давними друзьями.

– Здорово.

– Нет, вы только поглядите, до чего же здесь прекрасно! Как только сброшу с себя этот костюм, сразу побегу на пляж. Говорят, вода в море ещё холодная, но мне плевать. Вы тоже остановитесь в одном из отелей полуострова? Или вы едете к родственникам? Наверное у вас тут живут бабушки и дедушки?

Командир корабля вовремя напомнил о себе. Он сообщил, что самолет вот-вот приземлится, а температура за бортом составляет двадцать пять градусов.

– Мы с женой развелись. Представляете, тридцать лет в браке, а какой-то дурацкий пылесос, стал причиной нашего разрыва! Ну, сломался этот моторчик, который шнур заглатывает! Разве это проблема? Я мог бы починить! Точно вам говорю! Но Клава решила, что развод спасет ситуацию и этот чертов моторчик придет в себя! Ох, да что же это я, – хохотнул мужчина, чуть повернувшись к соседке, чье лицо не выражало ничего, кроме холодного безразличия. – Позвольте представиться, Эдуард. Разведенный, но счастливый. А вас, как зовут?

– С чего вы взяли, что я хочу с вами говорить и представляться? За весь полет я не проронила ни слова, зато вы успели рассказать мне о пяти своих собаках, неудачнике-сыне и занозе на пятке, которую пришлось выкорчевывать на хирургическом столе. Увольте меня от дальнейшей трескотни, потому что я чертовски устала и от вас, и от дороги.

Из-за сухого перекуса в животе появилась неприятная тяжесть и сохранялась до тех пор, пока Оливия Линдберг, сошедшая с борта самолета на земли, где не появлялась целых двенадцать лет, не выпила нужную таблетку перед огромным зеркалом в уборной аэропорта. Это было самовнушение, ведь капсула ещё не успела раствориться и усвоиться в её организме. Но она смотрела на свое отражение в зеркале и с облегчением замечала, как на щеках появлялся здоровый румянец. Очки в утонченной черной оправе придавали её образу и взгляду милое кокетство, идущее вразрез с внешним безразличием и молчаливой натурой.

Получив свой багаж, Оливия подошла к стойке информации и поинтересовалась, где бы она могла арендовать автомобиль. Девушка направила её к другой стойке, а оттуда к третьей, пока, наконец, молодой человек не помог разобраться с бумагами и не выдал ей ключи от небольшой Skoda Fabia ярко-малинового цвета.

– А есть что-нибудь не настолько броское? – спросила она, ослепнув от яркости цвета даже в темное время суток.

– К сожалению, из интересующего вас класса, осталось только это. Аренда других машин будет значительно дороже.

– Жаль.

– Кстати, забыл сказать! У вас отличный пакет, который включает в себя бесплатный возврат автомобиля сотрудниками нашей фирмы. Если вдруг по какой-то причине вы не сможете вернуть машину на базу, позвоните по этому номеру и наш сотрудник сам заберет автомобиль. Вам повезло! Даже в пакете «бизнес» такой опции нет.

– Железная у вашего руководства логика, – буркнула девушка, забрав ключи.

Парень помог ей засунуть в багажник два чемодана с вещами и пожелал счастливого пути.

Чтобы выехать из незнакомого города, понадобилась помощь навигатора. В темное время суток Оливия плохо ориентировалась на дорогах, не говоря уже о том, чтобы с успехом делать это в малознакомом городе. Она проехала сто двадцать километров прежде, чем её пальцы, едва сжимающие рулевое колесо, начали выбивать беспокойный ритм. Ни в чем не повинный желудок требовал еды, напоминая о себе громким урчанием. Но вместе с голодом появлялась тошнота, рожденная затаившейся тревогой.

Сколько раз за время пути Оливия бросала настороженные и короткие взгляды на свое отражение в зеркале заднего вида, чтобы в миллионный раз убедить себя в совершенной непохожести на ту Оливию Линдберг, какой она была двенадцать лет назад? Теперь её роскошные густые волосы блестели ледяной платиной и не было даже намека на то, что когда-то они были цвета глубокого каштана. Зеленые глаза за годы трудностей и невзгод, с которыми ей пришлось столкнуться, лишились беззаботного блеска. Насыщенность изумрудного цвета зависела от настроения Оливии и сейчас они казались бледными, как выцветшая на солнце трава.

Указатель на деревню Луна стал причиной легкого головокружения. Не желая рисковать чужими и собственной жизнью, Оливия съехала на обочину и включила аварийные сигналы. Она опустила голову на руль, медленно и ровно вдыхая и выдыхая холодный от кондиционера воздух.

Она была вымотана. Физическое состояние Оливия оценивала, как удовлетворительное, но моральная составляющая балансировала между бездонной ямой с дерьмом и желанием сесть на катамаран и плыть в море, пока ноги не онемеют от изнурительной работы. А что будет дальше? Ну и черт с ним. Это никому не будет интересно.

Набрав нужный номер, Оливия откинула тяжелую голову на подголовник и взглянула через дорогу на новую заправочную станцию, которой раньше здесь не было.

– Да, Оливия? – раздался сонный женский голос. – Ты уже прилетела? Который час?

– Да, я приземлилась часа полтора-два назад. Извини, что поздно звоню, просто… – Она издала нервный смешок. Проведя кончиком языка по верхним зубам, Оливия засмотрелась на автомобили, заезжающие на территорию заправочной станции. – Как прошли твои лекции? Публика была в восторге?

– Ты позвонила мне в половину второго ночи, чтобы узнать о моих лекциях? – усмехнулась подруга. – Где ты сейчас, Оливия?

– Я вижу в зеркале заднего вида дорожный указатель на…Луну.

– Отлично. Ты молодец, – плавным голосом похвалила её Полина. – А что ты видишь впереди?

– Очертания холма. За которым расстилается деревня. – Прочистив горло, Оливия постаралась улыбнуться. – Заканчивай разговаривать со мной, как с одним из своих пациентов. Ты просила меня сообщить тебе, когда я приеду, и вот я позвонила, чтобы сказать.

– Я очень этому рада. И я не разговариваю с тобой, как со своим пациентом. Ты им давно перестала быть. Я всего лишь твоя подруга, которая готова выслушать тебя в любое время дня и ночи и дать совет, если ты в нем будешь нуждаться.

– Мне страшно, Полин, – призналась Оливия, мгновенно наполнив легкие облегчением.

– Я знаю. Это решение далось тебе нелегко. И чувство, которое ты сейчас испытываешь, скоро рассеется. Люди, возвращающиеся в места, где давно не были, вздрагивают от волнения, от восхищения…

– Полина, – перебила Оливия, откинув назад голову.

– Наглядные перемены могут внушить страх, – продолжала подруга, – но это всего лишь маленькая неизвестность, с которой ты ещё не знакома. Настоящий страх, которому ты столько лет боялась взглянуть в глаза, настигнет тебя чуть позже. Ты поймешь это, когда встретишься с ним лицом к лицу.

Оливия снова взглянула на заправочную станцию. Действительно, восхищает: парковка для отдыха, кафе. Через дорогу вполне себе симпатичное здание гостиницы. Район развивался и это было…хорошо.

– Зря ты меня отговорила не ехать с тобой.

– У тебя лекции, выступления и интервью по телеку. Ты уже готова?

– У меня их было столько, что никакая подготовка не нужна. К тому же, я уже достигла того уровня, когда могу самостоятельно отменить любое мероприятие и ничего мне за это не будет. Послушай, Оливия, всё будет хорошо. У тебя всё получится. Ты намного смелее и сильнее, чем тебе кажется. И вспомни, что ты самостоятельно пришла к этой идее. Ни я тебя подтолкнула, ни твои многолетние кошмары, а ты сама почувствовала, что нужно сделать так и никак иначе. Будь дерзкой, боевой и смелой девчонкой, какой и являешься на самом деле. Страхи чужды каждому человеку, но не всякий готов честно признать их и вызвать на ринг.

Оливия наполнила легкие прохладным воздухом и медленно выдохнула, чувствуя, что возвращает себя. Разминая пальцами уставшую шею, она поблагодарила Полину за поддержку и извинилась за полуночное беспокойство. Подруга права, она сильнее и смелее, чем может показаться. И она давно готова ко встрече с тем, у кого двенадцать лет назад забрала маленькую жизнь.

Полина советовала остановиться в гостинице, но Оливия решила иначе. Она знала, что обрекала себя на мучения, причем нешуточные. Находиться в доме, где погиб человек, да ещё и спать в нем в полном одиночестве – не лучший способ начать борьбу со своими страхами. Те могли лишь приумножиться.

Оказалось, что у деятельного Марка Линдберга даже после тех ужасных событий осталась жалкая щепотка юмора. Отдав многое за молчание целой деревни и тишину со стороны самых пострадавших, он пожелал оставить в своем распоряжении единственное, от чего должен был избавиться в первую очередь.

Дом семьи Линдберг в средиземноморском стиле и добротный кусок земли, на котором он по-прежнему стоял, должен был уйти за копейки. Чья-то смерть всегда превращалась в большую скидку для покупателя, а уж в сочетании с пожаром, съевшим большую часть стильной постройки, и того бы превратила его стоимость в гроши. Но вместо этого отец Оливии втайне от бывшей супруги и непутевой дочери занялся реставрацией дома, наняв человека, который умело изображал вид, будто купил этот дом с целью дальнейшей перепродажи. Начав новый бизнес, Марк Линдберг отдал некоторую сумму бывшей жене, сказав, что тот дом в Луне он продал, дабы избавить себя от её вечных вопросов и ожиданий, а сам включил его в свое наследство, которое должна была получить его единственная дочь. Вскоре Оливия вступила в наследство и с ужасом узнала, что дом, который являлся ей в самых страшных ночных кошмарах, теперь по праву был её собственностью. Но Марк Линдберг позаботился не только о том, чтобы обеспечить родную дочь достойной жилплощадью. Он ещё и хохотнул напоследок, буквально связав её с этим проклятым домом на ближайшие пятьдесят лет, указав в завещании особым документом, что продаже этот дом не подлежал. По крайней мере, в ближайшие пять десятилетий.

Над восстановлением работали лучшие руки и умы мира интерьера и ремонта. Был отработан каждый уголок, каждая деталь не только снаружи, но и внутри. Об этом Марк Линдберг несколько раз упомянул в своем прощальном письме, будто нарочно давая понять Оливии, если вдруг она когда-нибудь решит вернуться туда, где начался конец всему, что у нее было, то вернется она именно в тот трагический день, ставший роковым не только для нее. И видеть она будет всё те же молочные стены в собственной спальне, всё ту же белую кровать с резным изголовьем, под которой плавилось тело двенадцатилетнего мальчика. И отправляясь сюда, Оливия уже была к этому готова. Вот только в летней тишине и беспроглядной ночи, знакомые решетчатые ворота, на которые упрямо светили желтые фары автомобиля, казались грозными стражниками мира хаоса и запредельного ужаса.

Оливия смахнула капельку пота со лба и достала из сумки одну из двух связок ключей, на которой висел и серебристый пульт от ворот. Она тут же вспомнила, как потеряла сознание в кабинете адвоката отца, который выдал ей белый конверт с до боли знакомым содержанием.

Не лучшее время дня она выбрала для приезда. Ночью всё казалось в сотни раз страшнее, чем при свете дня. Но Оливия не хотела напрашиваться на ненужное внимание местных жителей, которые отличались дотошным любопытством, таращась на всякое новое лицо или машину в деревне.

Судорожно выдохнув последние остатки воздуха из своих легких, Оливия нажала на кнопку. Ворота издали пугающий скрип и стали медленно и послушно отъезжать в сторону. Всё та же широкая подъездная дорожка, навес для автомобилей, одна из множества белых колонн…

– Ты думал меня напугать, папочка, – прошептала она, глядя на прячущийся за высокими деревьями белый дом, – но черта с два у тебя это получится.

Нажав на педаль газа, Оливия заехала во двор и нажала на кнопку, чтобы ворота позади закрылись. Фонари на улице, вмонтированные в землю, зажглись от движения. Теплым светом осветились все тропинки, ведущие к бассейну на другой стороне двора, сарайчику, лужайке и качелям. От зеленого густого газона не осталось и следа, чему Оливия внутренне даже обрадовалась. Хоть какие-то перемены. Всё вокруг заросло высокой травой и даже кусты с цветущими розами почти утопали в её густоте.

Решив пока не глушить двигатель, Оливия вышла из машины и оставила дверцу открытой. Она обнимала себя руками, бросая на жуткие тени вокруг боязливые взгляды. Ноги передвигались очень осторожно и медленно. Прежде, чем перейти на задний двор, Оливия несколько раз оглянулась, чтобы удостовериться, что машина по-прежнему стояла на своем месте. Потому что та часть двора таила в себе слишком много её личных кошмаров.

Бассейн был пуст. Кроме, пожалуй, всякого мусора, травы и желтой листвы. Ею было припорошено крыльцо, ступени и даже облеплена массивная дверь с огромной золотой ручкой.

«Макар?»

Оливия тряхнула головой. Она взглянула на звезды, задыхаясь от шума в ушах, от крика хрипящего мужского голоса. Он ревел раненым зверем, пробирал ужасом своей боли до самых костей.

«Я не вижу тебя! МАКАР?!»

Таращась на дверь в немом ужасе, Оливия медленно попятилась назад. Её тело била дрожь, пальцы будто окоченели, отказываясь сжиматься в кулаки. Но, стоило только подуть легкому ветерку, что разбрасывал шуршащие в ночи листья, как она сорвалась с места и побежала обратно к машине. Оливия без конца бормотала под нос «О, боже! О, боже!» и чудом не забыла открыть ворота. Выехав на дорогу, она нажала на кнопку закрытия, и умчалась прочь, так и не убедившись, что те вернулись в должно положение. Она ехала на слишком высокой для деревни скорости и сама не заметила, как оказалась у поворота на сельское кладбище.

– Но я же не знаю, где ты, – бормотала она, вглядываясь в очертания надгробных памятников.

Их здесь было несколько сотен. Самые старые, сделанные из железа и выкрашенные голубой краской находились в самом низу «Мертвой долины». Так называли это место дети. Вниз мало, кто решался спускаться. Там росли колючки, высота и ширина которых достигала нескольких метров, и густые деревья, в которых путались привидения и змеи.

Оливия закрыла глаза, вспомнив себя в шестнадцать лет. Деревенские байки она находила смешными и нелепыми. Не веря ни единому слову подруг, она взяла фонарик и отправилась посреди ночи вниз к старым могилам. Подруги стояли за забором и шепотом кричали ей немедленно вернуться, но Оливия, уставшая от их глупых россказней, добралась до могилы какого-то мужчины и с одного удара ноги выбила железную табличку с его именем. Она бросила её к ногам местных трусих и громко прокричала, что если ещё раз услышит чепуху о привидениях на кладбище и блуждающих мертвецах, то выбьет ещё двадцать таких и будет подбрасывать их им во дворы.

– Я найду тебя…Ма…кар, – с трудом произнесла она имя, – и…обязательно всё объясню. Для этого я и здесь.

Развернув автомобиль в обратную сторону, Оливия направилась в ближайшую гостиницу, надеясь, что администратор позволит ей заселиться без паспорта, купившись на приличную взятку.