4

Спустя пять минут в дамский туалет зашла мама.

– Что у вас происходит? Ты вся на нервах.

– Ничего. Попросту странный тип. Новый партнёр отца?

Она подходит к зеркалу и начинает поправлять и без того безупречный макияж, смотрит на меня недовольно.

– Ты хоть иногда интересуйся его делами? Отец совершает крупнейшую сделку в жизни. Не заметно, как он не в себе? – манерно возвращает невидимый волосок на место.

– Ты к нему вечно придираешься. Зачем тогда меня позвали? Зачем вообще всё сливать?

– У Берцева большая семья. Продает, потому что возвращается. Приятный мальчик, не находишь?

От её слов я стыдливо прячу глаза. Ах, какое слово – приятный. Ведь мог вчера поиметь как захочет, а не стал. Мне было так хорошо, что я даже не помню, стонала ли от всего этого. Но тело услужливо подсказывает, что хочется ещё. И ещё. Мы не завершили начатого. Я невольно краснею.

Нужно перестать об этом думать. И это не укрывается от мамы. Она смотрит участливо, а потом, сделав шаг, начинает приводить меня в порядок: убирает волосы за плечи, осматривает кожу на лице, смахивает пылинки.

– Можно тебя о чем-то попросить? – говорит она, и её холеное лицо так близко, что мне не солгать.

Наверняка сейчас будет ругать за Юльку. Обреченно киваю.

– Если Артем будет ухаживать за тобой, откажи ему.

Смотрю на неё с изумлением.

– Он партнёр отца. Пока сделка не пройдет, будет лучше, чтобы он к тебе был благосклонен. Понимаешь, о чем я?

Пару секунд пытаюсь сообразить. В смысле, что бы хотел меня? Как говорит мама, «ничего не давать, все забрать».

– Танталов до сих пор не провел кредит? – спрашиваю, ощутимо волнуясь за папу.

– Провел. Но никому об этом знать не нужно. Будь умницей. И позвони Назару.

Вот уж точно, кому не собираюсь звонить – так ему. На моей памяти это мой первый парень из простой семьи, что понравился ей. Настолько удивительно и неожиданно. Чёртов Назар прописался у нас. Что ужасно раздражает, так как теперь мама может смело говорить, что она одиноко относится ко всем людям. И больше всего меня раздражают приходы Назара с ожиданием меня. Ему ничего не стоило ждать меня дома по несколько часов, попивая с мамой чаи-кофе. Будто других дел не имеется.

– Со своими друзьями сама разберусь.

– Да, да, – она достает из сумочки красную помаду и пудру, чтобы освежить макияж.

– Мам, я знаю, что здесь не место, но…

Она тщательно пудрится и не смотрит на меня, улыбается себе в зеркало.

– Как я?

– Хорошо, – киваю. – Мам, я хотела тебе кое-что рассказать.

Она убирает косметику и достает духи, нюхает.

– Аромат женщины, – смеётся. – Ты ведь поняла, о каком именно аромате он говорил?

– Нет, не поняла.

– Ты ещё совсем ребёнок.

– Мам! Мне сделали предложение по работе.

Она замирает, перестает кокетничать со своим отражением и выпрямляется.

– Алиса, здесь и в самом деле не место.

– Но потом мы будем заняты.

– Поговорим дома.

– Да, невозможно дома, – всплескиваю руками. – Вы же без конца ругаетесь.

– Мы уже всё обсудили. И ты знаешь, я права.

– Нет.

Брызгается духами, и вся комната погружается в тонкий цветочный аромат Дольче Габбана.

– Алиса, женщина должна выйти удачно замуж. Работа для тех, у кого нет денег. Понимаешь? Для нищих. Учительство – это нищая профессия!

– Я получила образование, чтобы работать. Мам, это делают не только ради денег.

– Образование образованием, но ты не будешь работать. Ты не сможешь! Ты меня уже однажды подвела. Ты могла стать великой. Не захотела. Ты думаешь, всегда будешь такой молодой? Свежей. Привлекательной? Всегда будешь нравиться?

– Нормальный у меня вид. Мам, это всего лишь работа.

Она закатывает глаза к потолку, шумно вдыхая сладкие ароматы своих же духов. Когда она злится, то похожа на какую-нибудь испанку или итальянку. Очень красивая и крайне драматичная.

– За что мне это наказание! За что? Нет и ещё раз нет, – решительно взмахнув рукой, направляется к двери.

– Тогда я поговорю с папой. Ну, пожалуйста, мама.

– Результат будет тем же.

Дверь тихо затворяется за ней, и я остаюсь в помещении одна. Чертыхаюсь. Дома вышло бы ещё хуже. Смотрю на себя в отражение.

Диплом отнял много сил. Проект оказался настолько увлекательным, что я и в самом деле отложила весь свой имидж в дальний угол. Оно того стоило. Чем больше я работала над проектом, тем лучше понимала, что работа с детьми – моё призвание. Оставалось только убедить маму. Хотелось бы знать, что ведомо зрелой женщине, чего не видно в мои двадцать. Может быть, она и права. Но я хочу работать, хочу заниматься творчеством.

Возвращаюсь назад. Уже подали заказ. Сажусь рядом с Артемом и стараюсь его не замечать. Беседа неспешно течёт вокруг нейтральных тем о погоде, о недвижимости и поездках в отпуск. И мне хочется только одного: как можно быстрее покончить с этим.

Я игнорирую, а тело нет. Почти не чувствую вкуса еды.

– В любом случае, они подомнут под себя любого, кто встанет на их пути, – любимая тема папы: махинации в финансовой сфере с Танталовым. Его группа компаний занимается самыми разными направлениями в Омске. Химия, строительство, ремонт промышленных объектов, нефть. Город по меркам бизнеса не большой, поэтому любые движения у всех на виду.

– Забыла, – мама делает взмах рукой, и в приглушённых тонах дневного солнца стразы на её ногтях сверкают, переливаясь бриллиантовым отсветом. Протягивает конверт с приглашением. – Вы знаете о летнем бале цветов? Я вас приглашаю, Артем.

О нём только глухой не слышал. Каждый год после «Флоры» местные богачи устраивают в стенах музея Врубеля благотворительный бал. На старинном паркете будут плясать бизнесмены, крупные чиновники с семьями, жертвуя на аукционе немалые суммы на поддержку и процветание города. У здания разбивается красивая локация с лучшими работами ландшафтных дизайнеров. Танталов устраивает мероприятие каждый год. Событие долго смакуют после в местной прессе, типа «Омского вестника».

– Сегодня в восемь. Смокинг или вечерний костюм обязателен. Центр оцепят, так что учитывайте парковку.

Артем принимает приглашение и намеренно задевает меня, отчего волнение сбивает с толку, совсем перебив аппетит. Сил выносить обед у меня больше нет.

– Всем спасибо, мне нужно бежать. Дела, – сообщаю я, вставая, наклоняюсь к отцу для поцелуя, но он тоже встаёт.

– Я провожу тебя.

Мы отдаляемся, но я слышу, как Артем спрашивает у мамы.

– Она у вас всегда такая, внезапная?

– Быть родителем нелегко, Алисе нужна крепкая рука. Просто необходима. Направлять точно нужно. Вот представьте, сейчас так модно прыгать с парашютом. Это же опасно. Но ведь идея фикс. А вы любите риск, Артем? Давайте я к вам поближе сяду.

Мы с папой выходим на душный, почти банный воздух, и шум города нас окутывает. Жаркий сухой ветер разогревает даже больше солнца, и нечем дышать.

– Увидимся вечером, – сообщаю я, протягивая флешку.

– Давно ты меня не радовала, – он улыбается и прячет её в карман брюк.

– Пока помогала Юльке, немного записала. Там всего пять минут.

Когда-то я занималась серьёзно танцами. Это мамина мечта – произвести на свет великую танцовщицу. Травма связок пять лет назад изменила мои направления. Мама до сих пор не может этого простить. Не может настолько, что смотреть на мои попытки танцевать после восстановления не собирается. Мне жаль. Жаль, потому что она бы передумала, если бы увидела.

Отец привлекает меня к себе, обнимает и с нежностью целует в висок. Он гордится мной, и ему также, как и мне, нравится иметь от мамы секрет.

– Я солью себе, и положу в твою комнату, как обычно.

– Хорошо, вечером после бала заеду, – обнимаю в ответ. От него пахнет домом, уютом, безопасностью. Затем легко отрываюсь, соскакиваю со ступеней, не прощаясь, ухожу. Вечером всё равно увидимся сначала на балу, а потом уже дома. Предложение по работе греет душу, и мне очень хочется обсудить его с ним. Вряд ли отец не поддержит меня, но сейчас, пока идет сделка, беспокоить его не стоит. А вечером посмотрю по ситуации.

Прохожу мимо окна в ресторане и ловлю на себе задумчивый взгляд Артёма. Будет ли он на балу, и будет ли он там один?

5

Мы входим в фойе и проходим охрану. На руки нам ставят штампы, видные только при определённом освещении. По глазам пропускающих вижу, что платье – то, что нужно.

На мне черные капроновые колготки и плюшевый снуд интенсивного фиолетового цвета с несколькими серебристыми пампушками. На ногах туфли на высокой шпильке с серебристыми вкраплениями на черном фоне. Платье из сквозной черной органзы, юбка пересобранного фасона «солнце», под которым видны насквозь шелковые черные трусы высокой модели и плотный лифчик. Фасон классическо-строгий, под горло, но прозрачный. Я сделала выводы из сегодняшних замечаний в туалете.

– Как голая, – замечает сквозь зубы Юлька. – Может, до сих пор таблетка действует?

– Трусишка, – радостно сообщаю я, представляя больше реакцию мамы, чем всех остальных гостей грядущего торжества. – Купальники бывают с меньшим количеством ткани. Всё закрыто. Прозрачное – так задумано.

– Потом будут говорить, что ты пришла в одних трусах и без лифчика.

– Почему, если женщина ходит в одном лифчике без трусов, это прилично, а наоборот – нет? Слишком авангардно?

Платье было в одном из модных журналов за последний месяц.

– Ты такая забавная, Алис.

Улыбаюсь.

– Правда? – я ей так благодарна.

– Нет! Просто хотела тебя подбодрить. Местные не оценят, – Юлька любит риск, но сейчас паникует. По мне так, на пустом месте, всё-таки на мне и лифчик, и трусы. И даже снуд.

Сама она одела коктейльное платье, практически без каких-либо украшений. Ей идёт. Юлька блондинка, с фигурой танцовщицы, так что даже скромная классика выглядит на ней по-царски.

– И что же, по-твоему, ценят?

– Классику ценят.

Получает от меня в награду презрительный взгляд.

На нас смотрят все без исключения. И у платья необычный эффект: женщины не улыбаются совсем, зато мужчины – очень широко. Дальняя стена зала оборудована под сцену, на стенах висят шедевры Врубеля и других мастеров импрессионизма. Мне кажется, импрессионизм вызывает у людей такие же реакции, особенно когда на картинах обнажённые дамы.

Пока шли, в спину донеслось мычание, видимо, глуховатого старого генерала.

– Это что, проститутка?

– Нынче кого угодно пускают.

Встречаю убийственный взгляд Юльки, но мне всё равно. Потому что я тоже вижу, как смотрят. И это приятно. Дразнит. Бросает вызов и заставляет чувствовать драйв. Мы подходим к нашему столу, рассчитанному на шесть персон. Родителей пока нет. Зато есть Берцев. В строгом костюме с галстуком-бабочкой.

– Артем, – радуется Юлька.

Их поцелуи и обнимашки рассказывают, что память моя не полностью восстановилась. Холодно киваю, садясь на свой стул.

– Как дела у Никиты? Его не будет?

Кто такой Никита, я совсем не помню. Юлька сказала, что мы действительно только потанцевали, затем появился Артем, и я, недолго думая, решила с ним уехать. Бросила бедняжечку практически одну, голодную в ночном клубе, полном мужчин. Я видела, там был бар, так что не поверила ей. А теперь выясняется, что бросила не одну.

– Надеюсь, хорошо потанцевали? – спрашивает Артем, но сам смотрит на меня.

– Отлично! Он и в самом деле танцует, и здорово. Чем он занимается? – Юльке хотелось узнать больше о неизвестном Никите. Любопытно, она тоже провела ночь в постороннем доме? В моих руках снова оказался фужер с водой, который я верчу в руках, слушая их. Жуть какая. Это Юлька накормила таблеткой «от головы» меня, а мне неудобно так, словно я и в самом деле наворотила дел.

– Разные дела.

– Я не поняла, так ты его не знаешь?

– Он мой брат, – Артем хитро улыбается и снова смотрит на меня, чуть наклоняясь вперёд. – Похоже, кто-то совсем ничего не помнит?

Чувствую, как начинаю краснеть. Чёрт, а ведь и в самом деле, это будет удобно. Воспоминания возвращаются, но при этом ощущение, как в детстве: взрослые говорят обо мне при мне. К тому же есть просьба мамы. Она такая нелепая, неудобная. Что бы он меня хотел. Я поднимаю глаза на Артема, пытаясь по его внешнему виду определить – он меня хочет? Хочет или нет?

– Да, совершенно ничего, – отстранённо улыбаюсь, не зная, как быть. – Ты прости, так вышло. Отличный вечер. Но проснуться в чужом доме с незнакомым человеком – это слишком, даже для меня.

Юлька поддерживает меня натужным смехом. Я сжимаю бокал в руках и не ставлю его на стол. Не могу.

– Совсем?

Вопрос с подковыркой.

– У меня болела голова, я выпила обезболивающего, а дальше ты видел, как на меня влияет алкоголь.

– Не верю, – Артем улыбается, и весь его вид отдает скептицизмом.

– Не-а, ты просто не знаешь, она, когда танцует, становится как в трансе, – защищает меня Юлька.

Он ставит локти на стол и наклоняется ещё больше в мою сторону, практически прижимаясь к моему плечу. Откланяюсь от него максимально далеко.

– Ты обалденно танцуешь. Я никогда не видел, чтобы кто-то так двигался. Завораживающе красиво. Где ты училась? – он заглядывает в мои глаза, и от этого перехватывает дыхание.

Делаю большой глоток из фужера, мне не хочется об этом говорить.

– В детстве ходила в кружок.

– У неё травма. И мы занимались в профессиональной школе вместе. Твоя мама, помнишь, тогда обвинила меня во всем, – Юлька не любит, когда хвалят не её таланты.